Весь свет

Когда ж она сгинет, вся эта банда?

Куандо де Чиле

ай куандо

ай куандо и куандо

ай куандо.

Ветер-вестник открыл мою дверь,

и хлестнул, да так, чтоб не выстоял,

и захлопнул, и в доме теперь

тишина как ружейный выстрел.

Тяжела ты, чилийская тишь

с незнакомой вспугнутой птицей.

Что мне делать? Не улетишь

от трагедий и от традиций.

Он убит, хоть верь, хоть не верь,

и покой соскребаю, как ржавость,

и распахиваю настежь дверь,

мужеством вооружаясь.

Я оружия не сложил,

скорбь моя — не ограда.

Пусть бы жил он еще! Пусть бы жил!

А стихов бы этих не надо.

Переводы с венгерского В. КОРЧАГИНА

Меня ль одного омрачили

Имущие деньги и власть?..

В крылатой Республике Чили

Рабочая кровь пролилась.

Кокарды, погоны, мундиры —

На всех перекрестках земли.

Жандармы огромного мира,

Заводчики, папы, банкиры

Добра сотворить не могли!

По вашей преступной указке

Нежданно-негаданно, вдруг

Стучат солдафонские каски,

Мечи и приклады вокруг.

Расстрелов и пыток парад.

И с другом прощается друг,

И с братом прощается брат!

Гонимы двуличием Яго,

Вы залпами вздыбили тишь.

Но смерть

президента

в Сантьяго

Еще далеко не барыш...

Защитник судьбы пролетарской,

Он пал, и грознее, чем суд,

Ветра ураганов бунтарских

В века его имя несут!

Дорога к свободе короче,

Хотя и трудней остальных:

Погибнет предавший рабочих,

Воскреснет погибший за них!

Эй вы, владельцы грузовиков,

изменившие своему президенту!

Будто не знали вы,

как из глуби заглушённых вами моторов

бились на простор миллионы лошадиных сил,

когда у детей иссыхали глаза

без молока и хлеба!

Ну да, вы сегодня в выигрыше.

Вот вам вечная плата:

еженощно возить на погост

расстрелянную свою совесть,

крадучись еженощно — от стадиона к погосту.

Навечно так — еженощно

влачиться вашим грузовикам:

на них не номерные знаки,

а, словно каинова печать,

горит огнем адским

дата смерти вашего президента.

Навечно так.

Перевод с украинского С. ГЕОРГИЕВА

Этих чумазых, заляпанных краской парней и девчат можно было встретить во всех уголках чилийской столицы. Нередко на высоте двух-трех метров, на деревянных приставных лестницах, порой в люльках, подвешенных к парапетам набережных. Они же шагали в первых рядах молодежных демонстраций. По всей стране, от знойной Арики до ледяного юга, они оставляли свой боевой автограф БРП — бригада Рамоны Парра [5] Рамона Парра — молодая коммунистка, активная деятельница профсоюзного движения. Была убита полицией во время расстрела рабочего митинга на площади Бульнес в Сантьяго в 1946 году. .

Кто они, эти энтузиасты чилийской революции? В основном комсомольцы, рабочая молодежь, студенты. Плечом к плечу с ними шли юные сторонники партий, входящих в коалицию Народное единство. Это был ее своеобразный молодежный филиал.

Энергичные и неистовые, одержимые светлой идеей преобразования буржуазного общества в общество, свободное от эксплуатации и угнетения, они были в авангарде всего передового и революционного, что происходило в стране. Стоило компартии объявить Пабло Неруду своим кандидатом в президенты, как комсомольцы БРП, собравшиеся у здания ЦК КП Чили на улице Театинос, рассыпались по столице. Наутро ее стены уже призывали «сантьягеро» отдать свой голос за поэта-коммуниста... Создалась коалиция левых сил — и тема единства народа перед угрозой правых захлестнула стены домов, разлилась по бесконечным оградам, заборам и набережным Сантьяго. За год до кровавого сентября главной опасностью стал сговор правооппозиционных сил, поднимавший голову доморощенный фашизм и стоящий за их спиной империализм янки. «Молодежь, внимание! Преградим путь фашизму!», «Мумии» [6] « Мумиями » в Чили называют реакционеров, закостенелых стражей антинародных порядков, тех, кто хочет законсервировать навсегда старые законы и обычаи. не пройдут!» — звали лозунги и сатирические рисунки БРП.

Политическая пропаганда и агитация — главное содержание деятельности БРП. О форме же можно говорить долго. Это, кстати, было предметом бесконечных творческих споров в штабах — сначала в доме № 96 по авениде Марколета, а потом — на авениде Республика, где располагался ЦК чилийского комсомола. Одни видели в настенных рисунках начало «нового направления» в живописи, считали, что они вдохнули новую жизнь в латиноамериканскую настенную живопись, категорически прочили этому методу большое будущее. Другие, не находя в этом «ничего нового», ограничивались оценкой лишь политической стороны их работы.

А как они сами смотрели на дело рук своих? У меня были долгие разговоры с ребятами из БРП. Они подробно и с увлечением рассказывали историю движения, показывали слайды первых рисунков «стен», наброски и чертежи новых, делились планами...

Все началось в 1968 году во время марша солидарности с борьбой вьетнамского народа. От Вальпараисо до Сантьяго прошла молодежная колонна, оставив за собой лозунги и рисунки, сделанные группой художников из восьми человек. Выполненные наспех, порой небрежно, лозунги оказали неожиданно сильное воздействие на общественное мнение. Это был первый ручеек большого полноводного потока, разлившегося вскоре по всей стране.

Поначалу в рисунках преобладали цветы, голуби, птицы («Мы боролись за мир, общественное спокойствие, благополучие людей»). Потом политическая пропаганда стала стержнем работы.

В период предвыборной кампании 1970 года в стране развернулась ожесточенная политическая борьба. Комсомольцы создают оперативные группы «Венсеремос» («Мы победим!») по 8—10 человек из наиболее отчаянных, опытных и талантливых ребят. Они расписывали города лозунгами Народного единства, звали людей голосовать за Сальвадора Альенде, поднимали революционный дух масс, ориентировали их в сложных перипетиях политической борьбы.

— За восемь месяцев этой кампании, — рассказывал мне один из членов БРП, Фернандо Гонсалес, — мы выработали свой стиль, почерк. Мы никогда не писали рисунок ради рисунка, не делали «стену» ради «стены», ради украшения. Как правило, это было политическое дело. Но мы преследовали и культурные, просветительные цели. И тогда тематика наших рисунков, разумеется, выходила за рамки «чистой» политики.