Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях

– В пабе, в пабе, – забормотал Нечипорук. – В «Грэдис», что ли?

– Без разницы. Хотите там, а хотите в «Джон Булл». Там пиво вкусней, на мой взгляд.

– Это далековато идти, но извольте. Давайте в «Джоне». Вы правы насчет пива. Во сколько?

– Сейчас 17 с мелочью, – поглядел на часы Картье. – Давайте через час?

– В 19 подходит? Я не успею раньше, – поглядев на мокрые трусы свои, признался Нечипорук. – У меня тут одно дело, гм… неотложное.

Когда Картье начал одеваться, Лена (она отдыхала в гостиной, укрывшись пледом и читая Джойса) вышла в коридор и с изумлением посмотрела на «будущего мужа». Именно так она представляла Картье тому небольшому кругу знакомых, оставшемуся после ее развода со Штукиным. Множество друзей предпочли не общаться с ней и вежливо не отвечали на звонки, видя, что звонит «Лена-Новая», как назвал ее один из общих, ее и Кости, приятелей.

– Ты куда-то собираешься?

– Как видишь, – безмятежно ответил Картье, повязывая тонкий шарф особым франтовским узлом. – У меня встреча.

– Меня не приглашаешь с собой?

Виктор оставил шарф в покое, подошел к ней, обнял за плечи, поцеловал. Она с легкой неохотой ответила.

– Солнышко, это деловая встреча с одним жирным боровом. Тебе будет неинтересно.

Она отпрянула:

– Почему это мне «будет неинтересно»? Вообще-то мы с тобой еще и деловые партнеры в компании, ты об этом не забыл?

– О нет-нет, разумеется не забыл. Но это не тот вопрос… Вернее, это первая встреча, я должен буду постараться коррумпировать человека, требуется разговор тет-а-тет, – извиняющимся тоном начал Картье, но она недослушала его, повернулась и, бросив через плечо: «Как знаешь» – ушла в гостиную. Картье нагнал ее, схватил за локоть, почти грубо развернул:

– Послушай, что все это значит? Что за поведение недотроги, Лена? У тебя что, начал портиться характер?

– Нет, – с горечью в сердце тихо ответила она. – Просто все это мне до боли знакомо. Так уже было. Все эти «деловые встречи», на которых мне нет места, все эти разговоры непременно тет-а-тет… Просто тебе перестало хотеться везде со мной таскаться. Понимаю, надоело, хочется свободы. Поэтому спокойно иди куда хочешь.

– Да что же ты такое делаешь-то?! – вскипел Картье. Он нешуточно разозлился. – У меня важная встреча, а ты мне здесь полуистерики закатываешь! Создаешь атмосферу, так сказать! Прекрасно! Я вообще-то собирался заработать много-много денег и был настроен именно на это!

– Не ори на меня, – у нее задрожал подбородок. – Шел, так иди, куда тебе надо.

– Черт! Но зачем ты!.. Почему так!..

– Потому что ты мог хотя бы сказать! Просто сказать: «Милая, так-то и так-то, я иду туда-то, буду тогда-то, не скучай!» Вот что! Неужели это так непонятно! – перешла на крик Лена. Она вспыхнула, словно яблоня в жару, вся сразу занялась от корней до кроны.

Картье следовало бы сразу пойти с ней на мировую. Обнять, поцеловать, пригласить с собой, словом, немедленно помириться. Но в нем взыграло ретивое, плеснуло в глазах мужской, непонятливой глупостью. Он топнул ногой:

– Знаешь, я тебе не ребенок, а ты мне не мамка. С какой стати я буду каждый раз у тебя отпрашиваться?!

– Да не отпрашиваться, это другое… – Она вдруг сникла, плечи ее опустились, глаза потухли. – Ладно, иди, удачи тебе на твоей встрече.

Картье понимал, что негоже вот так все теперь оставлять. Что нужно все это потушить, остудить как следует, поговорить и, возможно (ах, это лучше всего помогает в таких случаях), заняться с ней сексом, но стрелки часов не желали быть подкупленными и двигались по кругу в свое удовольствие – не остановишь. Поэтому он вынужден был выскочить из дома с тяжелым сердцем и беспричинно накричал на своего водителя, после чего окончательно впал в предурное расположение духа и всю дорогу до «Джон Булла» пристыженно молчал. Порой на нас накатывает что-то, и мы отдаемся в его власть, а оно делает с нами вовсе не то, что нам нужно. И мы, осознавая собственную неправоту, злимся еще больше и еще больше производим ненужных, никчемных поступков, за которые потом так бывает стыдно и результаты которых порой ну никак не удается исправить.

«Ничего, – думал Картье, заходя в паб, толкая дверь, которую надо было тянуть на себя, – вот вернусь и все поправлю. До чего же все вышло по-дурацки! И с чего в самом деле было не взять ее с собой? Что с того? После можно было бы поехать куда-нибудь, ведь выходной день! Дурак, дурак, дурак! Ну ничего, сейчас вот, я здесь недолго. Потом куплю цветы, поедем ужинать…»

Но недолго не получилось. Во-первых, нерасторопный Нечипорук опоздал минут на пятнадцать. В свое оправдание (хотя кто его знает, может, и правда) он наплел, что куда-то задевал ключи от квартиры и долго их искал, а оказалось, что все это время он держал их в кулаке.

– А что же? Бывает! – поддакнул Картье, который уже был в образе, уже играл роль, отдаваясь ей без остатка, уже позабыл обо всем, что было недавно.

– Да уж, – рокотал большой и толстый Нечипорук. – Какой странный случай, не так ли? Со мной такого прежде никогда не бывало. По всей видимости, нервы. Совсем сдают. Как говорил Берлиоз перед тем, как броситься под трамвай: «Пора бросить все к черту и в Кисловодск».

– Ну или в Баден-Баден, это как-то нам с вами ближе ментально, – вставил Картье, и Нечипорук согласно затряс головою и окунул подбородок в пиво.

«В сущности, он выглядит добродушным мудаком, – размышлял Картье, обозревая верхнюю половину торса великана, словно парус реющую над столом. – Но подобное добродушие обманчиво. Это медвежьи повадки. С виду увалень, а попадись ты ему, враз хребет разломит надвое и ребра пересчитает. Добродушные толстяки – самые страшные люди на свете. От них ждешь того, чего они с удовольствием не делают, и все, как один, мечтают о троне мирового диктатора, становясь, как правило, семейными деспотами. К тому же все они отчего-то мелкочленные, а это, конечно, тяжело выносить самцу. Вот уж действительно: «Велика Федора, да дура».

– …таким образом, и я не знаю, что будет, если… – говорил что-то Нечипорук, а Картье, рассеянно слушая, ожидал перерыва в его монологе, чтобы, наконец, приступить к обработке туши.

Поднесли еще пива. Нечипорук отвлекся, буквально на один большой глоток, и Картье не преминул этим воспользоваться, ухватиться за соломинку.

«Как славно, что ты молчишь, fat boy. Вот прекрасное название для какой-нибудь песни».

– Вот вы совершенно правильно выразились насчет нервов…

– Да-а-а, – раскатисто начал было Нечипорук, но Картье уже без церемоний просто сделал жест, будто заворачивают водопроводный вентиль.

– Я хотел сказать, что коли нервы не в порядке, то здесь надо лечить и сами нервы и устранять причину, вызвавшую стресс. Вот у вас, например, я могу предположить, что за причина для того, чтобы как следует нервничать. Работа, это понятно, это у нас с вами общее. Но я имею в виду всех этих назойливых людей, которые что-то от вас хотят и лезут со своими предложениями и хотят на вас заработать. Я имею в виду контентщиков.