Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях

– Ты мне не нужен, плевал я на тебя! – очень зло крикнул ему через дверь Картье. – Где Лена? Верни мне Лену! Сволочь! – крикнул он и в бессильной ярости ударил ногой по стальной двери, услышав удаляющиеся шаги Кости.

Он нашел в себе силы вернуться сюда же спустя неделю, но выяснилось, что он безнадежно опоздал. Дверь ему в этот раз открыли, но то была мать Штукина, которая, ничего не имея против Картье и, должно быть, приняв его за делового приятеля сына, сказала, что «ребята уехали лечиться, и, когда теперь будут, неизвестно. У Костика слабые легкие, и, покуда не наступит стабильное улучшение, делать ему в Москве нечего».

– А далеко они уехали? – с пустотой в голосе спросил Картье и, невнимательно выслушав, что «точно не скажу куда, знаю только, что за границу», навсегда покинул этот подъезд.

Он попробовал уйти с головой в дела. На какое-то время это ему удалось.

«Инфор» заработал, действительно выиграв тендер на выбор компании-агрегатора всех своих дополнительных услуг, объявленный «Гигафоном». Муртазин чуть не сошел с ума, заливаясь как распоследняя шавка на каждом углу: «Миллионный контракт выиграла компания, ранее на рынке ничем себя на проявившая», – но Нечипорук был мужчиной основательным и никаких таких слухов страшно не любил, одновременно с этим понимая, что с прессой ссориться незачем. Поэтому он собрал пресс-конференцию в отеле «Олимпик-Пента», на которой уверенно заявил буквально следующее:

– Поводов для беспокойства и подозрений у участников рынка нет и быть не должно ни в коем случае. Тендер был выигран компанией, предложившей наилучшие условия. Это рынок, и все кейсы у нас самым замечательным образом срослись». После этой пресс-конференции все журналисты заткнулись, а все поставщики контента в «Гигафон» продолжили поставлять свой «товар», как и прежде и на прежних условиях, но теперь уже не напрямую в «Гигафон», а в «Инфор», который накручивал 10–15 % и продавал все это в «Гигафон». По сути, в «Инфоре» работали только бухгалтеры, ведущие взаиморасчеты с поставщиками. Персонал какой-либо иной квалификации не требовался.

Таким же агрегатором, но уже для «МДС» стала в конце концов и «R-1», но здесь, рассудив, что так, в случае чего, легче будет прикрыться перед акционерами, Шедин и Картье раздробили «R-1» на несколько вроде бы как не зависящих друг от друга юридических лиц и каждому из них дали по отдельной «делянке». Кто-то получил wap, кто-то музыку, кто-то мобильное видео, а «R-1» по-прежнему оставалась на правах привилегированного партнера «МДС» и была среди всех этих компаний первой среди равных. Стоит ли говорить, что подобная сегрегация стала возможной после того, как на супругу Шедина было зарегистрировано две, а на Картье и его мать три новые компании, выигравшие тендер в «МДС» и продолжавшие приносить своим подлинным владельцам по миллиону долларов в самый голодный месяц. Шедин защитил эту, придуманную им и Картье модель на совете акционеров, горячо выступив в поддержку «смелого начинания, предложенного «R-1» и сделавшего схему работы с контент-провайдерами наиболее прозрачной, чем когда-либо».

Зарабатывая грязные миллионы на смс-мошенничестве, Картье перезнакомился почти со всеми, как он их называл, пиратами, арендующими у него короткие номера для своих проделок, зачастую подлинно криминальными личностями. Однажды он пришел к Шедину и предложил ему провести конкурс среди абонентов «МДС» в стиле «отправляй СМС и получи шанс выиграть немецкий автомобиль».

– И что нам это даст? – наморщил лоб Шедин.

– Деньги, – невозмутимо ответил Картье, – народ клюнет и станет пулять эсэмэски рублей по сто за каждую.

– А машина? – удивился Шедин.

– Я уже договорился с «BMW». Они получат полную стоимость машины, как только стоимость отправленных гражданами СМС ее перекроет. Им такой вариант пришелся по душе, согласны выделить 20 машин новой серии. Для них заодно и реклама отличная.

– А кому машины-то пойдут, я что-то не врубаюсь, – и впрямь «не врубался» Шедин. – Их что, реально люди выиграют какие-то?

– Ну почему же «какие-то»? Их выиграют нужные люди. У тебя что, мало таких в записной книжке телефона? – Картье был готов покрутить перед Шединым пальцем у виска, но вовремя сдержался. На свете достаточно примеров, когда даже самые прочные деловые партнерства разваливались почти на пустом месте из-за какой-то никчемной ерунды, из-за мелочной обиды.

– О! Ну так это меняет дело, – сразу подобрел было напрягшийся Шедин. – Так ты говоришь двадцать автомобилей?! Ну это мы пристроим довольно легко. Сколько стоит одна машинка?

– Два миллиона триста восемьдесят тысяч рублей.

– Не самый дорогой из «БМВ». – Шедин скорчил недовольную гримасу. – Вот если хотя бы три миллиона… Так, для ровного счета. Ну да ладно. Смотри, что нужно сделать, Витя. Нужно будет договориться с неавторизованными автосалонами, чтобы они смогли выкупать машины по мере того, как их будут выигрывать, гм… наши «нечужие» люди. У меня тесть, братья, жена, старший сын, дядя Коля еще, – Шедин считал свою родню, загибая пальцы, словно школяр-первачок. Картье же с прежней, нахлынувшей тоской подумал, что у него из всей родни осталась только мама и призрачные права на дочь.

«Господи, Агата! – царапнуло Картье по сердцу. – Все, что я делаю теперь, только ей. Давно пора было заявить свои права, добиться папиного дня. Займусь этим немедленно».

– С салоном я уже договорился. Есть знакомые ребята из Королева.

– Бандиты? – напрягся Шедин.

– Да нет, – сделал успокоительный жест Картье, – мои ровесники, чувствуют себя неплохо, у них как раз сеть автосалонов в Подмосковье, срочный выкуп автомобилей и автосервисы.

– Ну тогда точно бандиты. Бандитский бизнес.

– Какая тебе разница-то? – удивился Картье. – Деньги наличными вперед.

– Ну смотри, смотри… – Шедин потянулся всем телом, хрустнуло что-то в пояснице и в левом колене, он с облегчением вздохнул. – Меньше стал хрустеть, слава богу. Китайская медицина – великая вещь, рекомендую.

– А душу она лечит? – задумчиво спросил Картье. – Мне бы душу подлечить…

В Швейцарии, в умеренном климате, среди гор, на берегу темно-синего озера Штукину стало заметно легче, и он уверенно пошел на поправку. По мере того как он из жалкого, больного, потрепанного обстоятельствами человечка возвращался в нормальную жизнь, Лена с возрастающим ужасом и неприязнью видела, что чуда все не происходит и это вот-вот станет прежним Штукиным, Штукиным, которого она так хорошо успела изучить, понять, разлюбить. Тогда, поддавшись порыву сострадания, услышав в трубке его почти неживой голос, она искренне пожалела его. Жалость… Жалость, как и предупреждал ее Картье, – это тот самый последний мостик к Штукину, который нужно было сжечь, а она не смогла этого сделать и по этому мостику вернулась туда, откуда пришла. Так возвращаешься после многих лет отсутствия в отчий дом, в старый город, ожидая и рассчитывая на приятный сюрприз, но разочарование подхватывает сразу, как переступаешь порог, как сходишь с платформы. Нет-нет, все здесь по-прежнему: и та же посреди дороги лужа и дерево, наклонившееся через забор, да все никак не падающее, и центральная, вся в асфальтовых выбоинках, площадь с шайкой ворон и котом-альтруистом и философом, которому нет до птицы никакого дела.