Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях

Он вошел в свою прежнюю квартиру без ожидаемого трепета. В коридоре было очень темно, большая половина потолочных светильников не горела. Он огляделся с целью оценить обстановку. Вадим недружелюбно смотрел на него, но он был далеко, в самом конце коридора, а вот Лариса значительно ближе. Она так и наступала на него: одетая в неряшливый, залатанный халат, черные волосы собраны в пучок, от нее пахло спиртным. Выходит дело, вот кто воспитывает его дочь.

– Привет, Лариса, – изо всех сил стараясь казаться миролюбивым, поздоровался с ней Картье. – А где Агата?

– А тебе какое дело? – сразу очень агрессивно начала она. – Вадик, ты посмотри на него! Богатенький папаша вспомнил, что у него есть дочь-замарашка, и решил подать сиротке на прокорм! Нет здесь Агаты, она в санатории.

– Зачем? Почему? В каком санатории? – сразу же засыпал ее вопросами Картье.

– Слушай, мужик, ты бы не лез в нашу жизнь, – нагло заявил этот мускулистый, похожий на выточенную на токарном станке деталь Вадим. – А и то правда, появляешься раз в сто лет, наводишь тут панику, а мы вот… отдыхаем. Слушай, не мешай, а?

– То есть ты меня выгоняешь, так, что ли? – взбесился Картье. – Приперся на все готовое, влез в мои тапки, живешь в купленной мною квартире! И после этого ты мне смеешь говорить «не мешай»? Да ты кто вообще? Охранник? Инструктор тренажерного зала? Кто ты, чувачок?

– Мужик, ты не заводись, – спокойно ответил Вадим, хотя чувствовалось, что спокойствие это мнимое: напряглись его качаные-перекачанные, переколотые стероидами ручищи, на шее вздулась жила толщиной в сардельку. – Ты давай-ка поспокойнее и без оскорблений. Во-первых, я никакой не охранник и не тренер, во-вторых, живу я с любимой женщиной, и чья эта квартира, мне, откровенно говоря, все равно, а в-третьих, Агафьюшка действительно в санатории от моей конторы. У нас есть санаторий для детей сотрудников, они там учатся. На свежем воздухе, хорошо… А я вчера из командировки вернулся. Оттуда. Ну ты там не был, не знаешь, что это такое, а у меня сегодня выходной, и мы тут немножко стресс снимаем, а здесь ты. Слушай, уходи подобру-поздоровому, ладно? Приедет Агафья…

– Агата, – дыша ненавистью, прохрипел Картье. – Мою дочь зовут Агата. И откуда тебе знать, где именно я был?

– Ну мы же в России живем, значит, не Агата, а Агафья, – заявил Вадим, и Лариса ему поддакнула.

– Ты, перекачанный придурок, тебе не кажется, что это край уже? Ты к моей дочке какое имеешь отношение, чтобы ей имя выбирать?! Нищеброд в погонах, лимитчик прыткий. – Кулаки Картье сжались сами собой, и он бросился на Вадима потому, что уже не мог по-другому, потому, что в мужском разговоре, перешагнув красную черту с надписью «драка», назад пути уже не бывает.

Вадим, который служил и был офицером ГУИН – управления исполнения наказаний и дело имел по большей части с людьми, которых в официальных документах именуют «контингент», дело свое знал туго. Он встретил Картье левым прямым в нос, и от ослепляющей боли Виктор сразу осел, сполз по стене, держась за лицо.

Лариса совершенно спокойно посмотрела на все происходящее, сказала: «Ну вы тут сами разберетесь, без меня» – и ушла на кухню. Вадим взял Картье за шиворот, поднял, как котенка, отволок к двери:

– На ногах можешь стоять? Может, в больничку тебя отвезти?

– Пошел ты… – Картье говорил еле-еле, страшного удара хватит ему теперь надолго.

– Не хами, – сурово посоветовал Вадим. – А то еще раз огребешь. И не лезь к нам. У нас семья, меня Агафья папой называет. Не лезь, ты здесь сам все разрушил.

– Пусти меня. Слышишь?! Пусти…

Освободившись от лапы Вадима, Картье открыл входную дверь, сделал несколько шагов, обернулся. Вадим стоял, подпирая дверной косяк, и был готов к труду и обороне.

– Я еще вернусь, – пообещал Картье. – Слышишь, чемпион?

Вадим молча захлопнул дверь, и Картье остался один стоять на лестничном марше. Немного подумал, поднялся на площадку, вызвал лифт. Шофер испугался, увидев его, хотел позвонить в милицию, но Картье попросил отвезти его в травматологическое отделение 1-й Градской больницы, где знакомый врач, внимательно осмотрев его переносицу и поцокав языком («профи работал, круто он тебя»), вправил ему нос без всякого наркоза, и Картье под его пальцами отключился ненадолго.

…Он явственно, как случалось только до контузии, увидел две на весь Грозный панельные девятиэтажки. Рядом с собой труп капитана Горелова с простреленной над правым ухом головой. Капитан лежал в луже собственной крови и мозгов, и в горле у него что-то непостижимым образом булькало, как будто Горелов хотел сказать что-то, о чем-то предупредить. Но здесь и так все было предельно ясно. Вон оттуда, с девятого этажа одной из выжженных квартир дома, что стоял правее, бил снайпер из числа тех, что на спор вышибает белке глаз со ста шагов. Охотник за душами. Картье-сержант остался самым старшим во взводе, выбитом охотником на две трети. Тех, кто уцелел, душила ярость, но высунуться не решались, боясь, как Горелов давеча, схлопотать.

– Витька, надо драть отсюда когти, – сказал кто-то за спиной Картье. – Хрен с ним, пусть отцы-командиры решают, чего делать. Наше дело яйца свои спасать.

– Танк бы сюда, – проговорил еще один из солдат и сплюнул в цементную пыль плевком того же цвета. Цемент въелся в легкие, и там, наверное, останется на всю жизнь. Судя по всему ненадолго…

Картье принял решение:

– Так, парни, под мою ответственность, отползаем. За грузовик. Там группируемся по двое. Двойками влетаем в дом. Двое впереди, двое прикрывают: один землю, другой воздух. В подъезде под ноги смотрите, там сто процентов растяжки. Гранаты приготовьте. Огонь не открывать, а то еще уйдет как-нибудь, падаль.

Никто не стал ворчать, все его поняли. По-крабьи, осторожно отползли за остов сгоревшего грузовика – спасительная преграда, за которой охотнику с девятого этажа ничего не было видно. Разделились. Картье вбежал в подъезд первым, сразу увидел: чуть над ступенькой, сантиметра на три-четыре тонкая, словно рояльная струна, проволочка. Один конец примотан к куску арматуры, вбитому в стену, другой привязан к кольцу чеки осколочной гранаты «эфки», в широком обиходе «лимонки». Если рванет, то от всех, кто неподалеку, останутся макароны и дерьмо. Картье ухмыльнулся: спагетти «болоньезе», мать их.

Снял гранату с привязи, загнул усы чеки, гранату убрал в карман. Пригодится. Через минуту все ребята уже были в подъезде. Невероятное дело, но никто по ним огонь не открывал, а это означало, что охотник залег наверху без прикрытия и сам поставил растяжку.

Сюрпризов от охотника оказалось еще четыре штуки. Времени на их разминирование не было: просто перешагнули и вверх, по шажку. Ворвались на девятый этаж. Правая сторона, квартира прямо, сразу несколько автоматных очередей по комнатам, дым, вонь пороховая, ничего не видно – и женский вопль!