Избранные произведения писателей Дальнего Востока

На совещании охотников выступил и Дорж. Он поделился опытом с молодыми охотниками, рассказал, какие их подстерегают ошибки. Потом вместе с участниками совещания он ходил в лесистые горы, объяснял, по каким признакам можно обнаружить волчье логово.

Домой Дорж уезжал через неделю. До бригадного центра его провожал директор, а дальше, до фермы, он ехал с бригадиром.

Дорога шла через белую и гладкую, как стол, степь. Пока машина набирала скорость, впереди мелькнуло что-то серое. Волк!

— Стрелять будете? — спросил водитель.

— Непременно. Гоните вовсю! Сейчас вы кое-что увидите.

И машина помчалась в объезд. Но тут зверь вдруг исчез, словно сквозь землю провалился. Неподалеку оказался колодец. Не прыгнул ли волк туда? Нет, там его не было. Двинулись дальше. Только теперь бригадир решил ехать в кузове. Он смотрел по сторонам, крепко держась за верх кабины. Вдруг он случайно оглянулся. Позади него в кузове лежал волк. Бригадир испуганно просунул голову в окно кабины.

— Волк в кузове.

— Что? — обомлел водитель.

Дорж не растерялся.

— Пересаживайтесь в кабину на ходу, — сказал он и попросил дать полный газ. Машина мчалась на высокой скорости.

— Далеко ли до аилов? — спросил Дорж.

— Порядочно.

— А дорога?

— Везде такая же, как и здесь.

— Тогда гони вовсю!

— Ладно!

Наконец показались аилы. На рев мотора выскочили собаки. С перепугу зверь выпрыгнул из кузова и дал тягу. Псы — за ним. Шофер развернул грузовик и стал преследовать. Обогнув два маленьких озера, они настигли волка, загнанного псами, и Дорж в один миг пристрелил его. Так в одну неделю у Доржа произошло два удачных и интересных случая.

О Дорже, герое этих рассказов, я многое узнал, когда ехал к нему и особенно в одном аиле, где останавливался на ночлег. На последнем перегоне меня застал вечер. Сколько я ни торопил коня, тот только хвостом крутил, словно говоря: «Чего тебе надо?», а ходу не прибавлял.

Стояло начало зимы — время, когда сытого коня особенно не расшевелишь. Пробежит немного, а потом опять начинает плестись. Да если рассудить здраво, то и гнать животное не следует. Может, и впрямь лучше предоставить коню самому выбрать скорость? Так я и сделал. Теперь не я конем распоряжался, а он мною. К тому же и места были мне незнакомы — я оказался здесь впервые и, хотя дорогу мне объяснили, больше полагался на интуицию своей лошади. Авось вывезет к какому-нибудь аилу. Ехал я густым лесом, там и сям попадались каменистые осыпи. Луна все не показывалась, да и надежды на нее было мало: горизонт заволокли тучи.

Внезапно издалека донесся волчий вой. Мне сделалось не по себе. В человеке, не привыкшем разъезжать по глухим местам, волчий вой, следы волка, не говоря уже о самом звере, неизменно вызывают тревогу. Конь мой запрядал ушами. Волк выл долго и заунывно. Затем к нему присоединились еще два-три голоса, и вот уже целый хор стал вести эту леденящую душу, жуткую мелодию. Мой конь заметно прибавил шагу. Интересно, где они скрываются, эти звери? Мне казалось, что они где-то позади меня, и очень близко. Приятное соседство! Ничего не скажешь!

Наконец показался аил. Запахло жильем. Я вздохнул с облегчением. Навстречу бросились было собаки, но тут же поджали хвосты. Похоже, они узнали мою лошадь. Вероятно, ей не раз и не два приходилось доставлять сюда путников и оставаться на ночлег.

Я вошел в юрту. Хозяин, рябоватый мужчина, был обут в старые войлочные гутулы. На нем были меховые штаны и белая рубаха. Хозяйка перекладывала вареное мясо из котла в деревянное продолговатое блюдо. По ее виду нельзя было сказать, что она жительница худона, но и горожанку в ней признать было трудно. Женщина была статная, хороша собой и казалась моложе своего мужа лет на десять.

Хозяин оказался человеком словоохотливым. Звали его Дорж. Супруга его — Дуламханд. В середине шестидесятых годов у них было четверо детей, теперь к ним прибавилось еще двое — мальчик и девочка. Старшие учились в школе и зимой жили в интернате, но все равно казалось, что юрта битком набита детьми. Позже выяснилось, что супруги взяли на воспитание нескольких малышей. Нравилось им, когда в юрте звенят ребячьи голоса.

Я замерз в дороге и изрядно проголодался. Мне тут же подали горячий чай с молоком, свежесваренную говядину. Дуламханд приготовила для меня согревающую смесь — водку с топленым маслом. Сам хозяин хмельного в рот не брал. После ужина меня разморило. Хозяйка, выходившая присмотреть за моей лошадью, сказала:

— Ваш конь — это же гнедой Санжадамбы-гуая. Он хорошо знает дорогу сюда. А уж хитрюга какой, слов нет. Он отлично чувствует, как относится к нему седок. Вы его щадили в пути — сразу заметно. Я сняла с него седло и уздечку и задала ему сена.

В юрте было тихо. Это еще надо уметь — так воспитать детей! Дуламханд приготовила мне постель и оставила неподалеку у печки чайничек со свежим чаем.

В тот вечер я долго не мог уснуть — сон развеяли рассказы Доржа. Ему было под пятьдесят. Это был плотный мужчина с уверенными и размеренными движениями. В последнее время Дорж уже не так часто, как в молодости, ходил на охоту. Но два раза в год непременно участвовал в облаве на волков. Недавно он обнаружил сразу трех ощенившихся волчиц. Найти место, где рождаются волчата, человеку очень трудно. Волчицы устраивают свои тайные логова так, чтобы вблизи была и пища и вода. Дорж наблюдал за жизнью трех волчьих семей, пока щенки не прозрели и у них не встали уши.

Самки вели себя чрезвычайно осторожно — уходили на охоту по очереди. Возвращались тоже украдкой и непременно запутывали следы. Волчица, когда у нее щенки, особенно бесстрашна на охоте, встреча ее с человеком последнему ничего хорошего не сулит. Глядя на своих подруг, самцы тоже впадают в ярость. Сперва Дорж уничтожил самцов, сопровождавших самок. После их гибели волчицы окончательно осатанели, и приближаться к ним было опаснее обычного.

У одной волчицы оказалось семь щенят, у второй — девять. Третья принесла лишь одного. Возможно, она устроила себе нору еще где-нибудь в другом месте и украдкой перетаскала туда волчат. Но выяснить, так ли это, Доржу не удалось. Когда волчица, мать семерых щенков, отправилась за добычей, он выследил ее и застрелил. Волчицы с одним волчонком тоже не было поблизости. И охотник решился на отчаянный шаг: он вошел в логово той волчицы, у которой было девять щенков. Это было первый и, как он говорил, последний раз в жизни, когда Дорж рискнул войти в волчье логово. Зато на опыте убедился, что серый хищник не трогает вошедшего к нему человека.

Дорж на ощупь продвигался в темноте. Руки натыкались на холодные носы и мягкие тельца. Стоял в логове острый специфический волчий запах. Вот ладонь коснулась свалявшейся шерсти волчицы, она попятилась и остановилась, упершись спиной в стену логова. Двигаться дальше было некуда. Сложить волчат в мешок? Волчица, пожалуй, воспротивится. Дорж накинул ей мешок на голову, завязал веревкой, его товарищи вытянули упирающегося зверя наружу и добили. Затем Дорж извлек из логова девять щенят, из другого логова — еще семерых, и потом одного. Домой он принес мешок с семнадцатью маленькими серыми щенками. Держал их позади юрты в каменной котловине. Щенята прожили там всю весну, лето и осень. Сейчас наступил январь, когда шкуры животных густеют и лоснятся, приобретают наибольшую ценность.