Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Это еще ладно, ничего страшного. Вот если бы солдатня стала хватать наших кур и уток... — сказал один пожилой крестьянин.

— Я замечаю, что стражники, которые собирают подати, стали с нами куда обходительнее. Не иначе, как благодаря вам, почтенный, — сказал Тао другой пожилой и многоопытный сосед.

— Эх, земляки, мы все уже немолоды, у всех волосы седые; чего ради должны мы терпеть всякие неприятности? Я хочу одного — чтобы вельможи и важные чиновники не заглядывали сюда, дали бы нам спокойно доживать свои дни. А стихов, пожалуй, больше писать не стоит. Напишешь три строчки, и уже к тебе едут всякие нудные людишки...

На этом Тао Юаньмин счел свою «дипломатическую миссию» завершенной.

После возвращения из монастыря Тао Юаньмин весь день пролежал в постели, и к вечеру настроение у него заметно улучшилось. Поясница еще побаливала, но голова больше не кружилась. Когда настало время вечерней трапезы, Тао увидел, что невестка ставит на стол большие блюда с курицей и рыбой в соусе. Он удивился — откуда такие вкусные вещи?

— Известно, папенька привез. Я уж не знала, как быть, — и брать совестно, и не брать нельзя — обидится.

Невестка успела изучить нрав свекра — если что не так, он даже к палочкам не прикоснется. Поэтому она говорила осторожно, как бы оправдываясь, и внимательно следила за выражением лица Тао. С годами, особенно после появления Теленка, отношение старого поэта к невестке становилось все более мягким и сердечным; порой он даже старался угадать ее желания, сделать что-то приятное. Вот и сейчас он сказал, явно стараясь порадовать молодую женщину:

— Что ж, мы всегда благодарны твоему почтенному родителю. А коли есть хорошая еда, давайте выпьем по чарке-другой. Атун, бери большую чашку и пей мою любимую настойку с ароматом хризантемы, а я отведаю рисовой водки. И невестке придется отпить! Очень уж скучно глотать вино в одиночку!

Втроем они уселись, поджав под себя ноги, вокруг низенького столика, покрытого черным лаком. Атун мало разговаривал, зато по части выпивки был силен так же, как и в любом виде полевых работ. Он пил большими глотками, и на его загорелом до черноты лице время от времени появлялась довольная улыбка.

После двух чарок Тао Юаньмин, сам того не замечая, опять взялся за свои излюбленные темы:

— Атун, постарел твой отец, в поле больше не ходит, даже не знает, какие у нас в семье сейчас заботы. Вот у твоих братьев наверняка забот хоть отбавляй, у них детей много. Бесталанный он, твой отец, к тому же со вздорным характером, вот и не дослужился до приличной должности. И вас, детей, обучить как следует не сумел. Особенно ты, Атун, совсем мало иероглифов знаешь! Да, плохо я выполнил свой отцовский долг...

— Зачем вы опять завели этот разговор, отец? Много ли прока в учении? Дерьмо! Взять хоть дядю Яня — всю жизнь прослужил, а теперь на старости лет его определяют, как ссыльного, в какую-то область Шиань. Только земля никогда не обманет человека — сколько поработал мотыгой, столько и собрал в закрома. Я сам читать не люблю и начетчиков не уважаю. Старший братец, к примеру, начитался книг и стал говорить как-то мудрено, толком и не разберешь. Оттого я не люблю с ним разговаривать, да и не только я.

Атун сделал большой глоток, почмокал губами и вытер их своей здоровенной ладонью.

— Когда отец говорит, мог бы помолчать и послушать! — попробовала урезонить мужа благовоспитанная невестка.

— Да пусть его, он правильно говорит, очень правильно! Янь Яньчжи человек хороший, только сверх меры заботится о славе и выгоде, все норовит занять пост повыше. Когда он заезжал прошлый раз, мы с ним малость поспорили. Он говорил, что служба отнимает много времени и поэтому он не может писать хороших стихов, как следует отделывать строчки. Разве в этом дело? Он целыми днями якшается с разными князьями, то прислуживает на пире, то сопровождает в поездках, то пишет оды на случай, утомляет себя пустыми хлопотами, подсчитывает потери и приобретения — откуда тут взяться хорошим стихам? По-моему, ему удалось стихотворение «Воспеваю пять правителей», а оно написано как раз в то время, когда у него не ладилось с карьерой.

Остальные стихи гораздо слабее... Но все равно он человек справедливый и добрый, ценит друзей. Когда же выпьет, забывает о всех суетных помыслах. Можно сказать, ему открыт истинный смысл винопития. Но, увы, с годами люди часто начинают думать бог знает о чем. Боюсь, что на обратном пути из Шиани он не захочет повидаться со мной.

Тао Юаньмин пригладил бороду, осушил еще чарку и, вдруг погрустнев, продолжал:

— Недаром эти два дня я все думаю, что надо докончить «Поминальную песнь» и «Эпитафию самому себе». Оставлю своим добрым друзьям вроде Янь Яньчжи, пусть почитают.

— Папа, разве вы вчера не виделись с наставником? Вы собирались пожить там дня два, а в тот же вечер вернулись! — озабоченным тоном произнесла невестка.

— Увидеться-то увиделся, да только побеседовать не пришлось. У них там было какое-то буддийское молебствие. А этот великий законоучитель, Хуэйюань, очень уж любит себя показать, все пугает людей разговорами о жизни и смерти, о том, что грешники «во всех трех сферах [33] Три сферы — в буддийской философии сфера чувственных желаний, сфера зримых форм и сфера чистого духа. не найдут покоя, как во время пожара». Не люблю я этого!

— Верно сказал почтенный Конфуций: «Мы еще жизни не знаем — что можем мы знать о смерти?» — ввернула невестка фразу из «Бесед и суждений», блеснув своей образованностью. Кстати говоря, эту фразу часто повторял и сам Тао.

— И вправду противно — шумят, суетятся... А сами небось только и думают что о богатых прихожанах с большими деньгами! — разговорился подвыпивший Атун.

— Нет, тут ты не прав. Хуэйюань строго придерживается монашеской морали, богатства его не прельщают. Он написал пять трактатов под общим названием «Монашествующие не преклоняются перед земными владыками», досконально знает и шесть конфуцианских канонов, и учение Лаоцзы и Чжуанцзы [34] Учение Лаоцзы и Чжуанцзы — даосизм. , а буддийские сутры излагает не так сухо и пресно, как иные. Он не допустил в сообщество «Белого лотоса» этого гордеца Се Линьюня [35] Се Линьюнь (385—433) — выдающийся поэт, один из основоположников пейзажной лирики. Отпрыск одного из знатнейших родов, он активно участвовал в политической жизни и был казнен по навету врагов. , который любит похваляться своей родовитостью и богатством. Наконец, он, как пишут, «весело беседовал о былом» со свирепым предводителем разбойников Лу Сюнем, не побоялся, что его за это объявят пособником бандитов. Вот за что я его уважаю. Все это мог сделать лишь человек смелый, образованный, талантливый.