Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Эй, девчонка! — раздался голос. — Постой, тебе говорят!

Погоня настигала девочку. Она снова подняла корзинку на голову и припустила из последних сил, но вдруг споткнулась... и кубарем покатилась к подножью холма. Корзинка, обгоняя хозяйку, закувыркалась по склону. Маленький дровосек, злорадно хихикая, подбежал к девочке и удержал ее.

— Ну что, девчонка! Небось за щавель свой испугалась?! А может, я на разбойника похож? Вот и полетела!

Девочка, всхлипывая, поднялась, поискала глазами корзинку — а она далеко, на краю ячменного поля, — украдкой глянула на дровосека и отвернулась. Мальчишка живо сбежал вниз и возвратился с корзиной.

— Гляди-ка! Сейчас все съем!

Он поставил корзинку перед девочкой, запустил в нее руку и, захватив горсть щавеля, стал с хрустом жевать его. Девочка снова покосилась на своего преследователя.

— Отдай! Ишь какой! — Она подскочила к нему и вырвала корзинку.

Вид надутой от злости девчонки рассмешил маленького дровосека. Вдруг его внимание привлекла черная родинка на ее веке.

— Что это у тебя? — ткнул он пальцем в веко.

— Больно же, ты что?!

Девочка отшатнулась и с силой оттолкнула руку мальчишки. Тот шмыгнул носом.

— Ух и жадина ты! Ну, хоть один еще... — И протянул руку.

Его жалобный, просящий голос немного рассеял страх девочки; она взяла из корзинки горстку щавеля и бросила мальчишке. Пока он подбирал листочки и прямо со стебельками, причмокивая и глотая слюну, совал в рот, девчонки и след простыл. Огляделся, а она уже за озером!

— Ах такая-сякая! Удрала все-таки!

Он смотрел, как, чуть покачиваясь, удаляется ее фигурка, и ему вдруг тоже захотелось вернуться в деревню.

— Эй, Сонби! Подожди-и-и! Пойдем вместе! — закричал юный дровосек и быстро стал спускаться. Но когда он подбежал к озеру, Сонби уже скрылась из виду. Он с досады плюхнулся на землю.

— Одна убежала... Ну и ладно...

Нечаянно глянув вниз, мальчик увидал свою физиономию в воде. Он весело рассмеялся и стал гримасничать, кривляться, наблюдая, как его передразнивает его же собственное отражение. Вдруг ему нестерпимо захотелось пить. Он вскочил, скинул пропитанную потом рубашку, бросил ее на траву и опустился к воде. Распластавшись на берегу и вытянув шею, стал пить. Прохладная вода освежала горло. Напившись, он проворно вскочил и перевел дух. Легкий ветерок, напоенный ароматом весенних трав, ласково гладил кожу и осушал влажное тело мальчика.

— А моя чиге... [40] Чиге — приспособление для переноски груза на спине. — хватился он вдруг. Ведь это он за девчонкой прибежал сюда!

В один мах он уже был на горе, возле своей чиге, взял серп и стал жать траву по склону горы. Скоро эта работа утомила мальчика, он подошел к чиге и прилег, опершись на нее. Аромат свежескошенной травы дурманил голову, и его вдруг потянуло в сон. Он закрыл глаза...

— Чотче! [41] Чотче — порядковое числительное «первый». В некоторых крестьянских семьях иногда по соображениям, связанным с суевериями, детям не давали имен собственных, а называли просто: первый, второй и т. д. — сквозь дремоту услышал он вдруг, вскочил испуганно и стал озираться по сторонам.

Тяжело опираясь на костыль и пыхтя от усталости, к нему направлялся Ли-собан [42] Собан — слово, добавляемое к фамилии взрослого мужчины, не состоящего на государственной службе; здесь — равнозначно словам: дядя, дядюшка, папаша и т. д. .

— Ли-собан! — обрадовался Чотче и внезапно почувствовал, что изрядно проголодался.

— Я так и думал, что ты здесь! Я за тобой пришел! — говорил Ли-собан, ласково глядя на мальчика.

Их длинные тени сбегали к самому подножию горы. Чотче взвалил на спину чиге с накошенной травой.

— За мной пришел, говоришь?

— Да ведь уже солнце заходит, — пояснил Ли-собан, — мать беспокоится! Ты уж не пугай нас так!

Чотче, шагая вровень с Ли-собаном, лишь хмыкнул в ответ. Яркое солнце слепило глаза, так что он не представлял себе спросонок — утро сейчас или вечер.

— Мать ужин приготовила и ждет не дождется тебя!

Ли-собан умышленно заводил разговор о матери, пытаясь разгадать, за что мальчик дуется на нее.

— Ужин, говоришь?

Чотче остановился, посмотрел на Ли-собана и тотчас же отвел взгляд. В лучах заходящего солнца равнина была подобна узорчатому шелку.

— Ли-собан, — задумчиво произнес мальчик, — а что, если бы и я начал с этого года в поле работать?

У Ли-собана екнуло сердце: что это ему пришло на ум?

— Я буду в поле работать, а ты мне обед будешь приносить и...

Он расплылся в улыбке, радуясь тому, что так здорово все придумал! «Да есть ли у тебя поле, где б ты мог работать?!» — чуть не крикнул Ли-собан, но вместо этих слов из груди его вырвался лишь какой-то невнятный звук.

— И уж тогда-то ты, Ли-собан, побираться не пойдешь: ты будешь есть хлеб, который я сам выращу!

Ли-собан застыл на месте: так потрясен он был, пожалуй, впервые в жизни. С малых лет скитался он по чужим углам, сколько обид, унижений вытерпел, и даже вот ногу ему покалечили... А этот малец... о нем...

— Ли-собан, ты плачешь?! — обернувшись, широко раскрыл глаза Чотче. И, чуть подумав, заявил: — А такую мать — ты меня и не уговаривай! — я все равно брошу!

И в его глазах засверкали злые огоньки.

— Э-э! Это ты зря! Это нехорошо! — покачал головой Ли-собан, недоумевая, за что этот мальчуган так зол на мать. Поругала? Так дети долго обиды не помнят... Может, он догадывается о ее распутстве? То Ю-собан, то Ёнсу, да еще кузнец зачастил... Э-эх!

У Ли-собана пропала всякая охота продолжать этот разговор. Они вышли на узкую тропинку, бегущую по краю пшеничного поля.

— Ли-собан! Много денег набрал сегодня?

— Какие там деньги! Сегодня в полевом кабачке справляли свадьбу, и я прогулял целый день. Только вот вернулся!

— На свадьбе... Значит, хлеба принес, да? Хлеба принес? — Постукивая палкой, Чотче вопросительно смотрел на Ли-собана.

— Само собой!

— Много?

У Чотче потекли слюнки.

— Да принес малость.

— Если бы можно было всегда вдоволь есть хлеб, вот хорошо-то было бы! — И он проглотил слюну.

— Этой весной я много буду приносить, ешь, пока живот не лопнет!

Чотче засмеялся и постучал палкой о камень. До чего хороши были в этот миг его потупленные глаза!

Смеркалось, когда они подошли к дому. Мать Чотче ждала их у ворот.

— И как тебя тигр не унес, чертенок! — в сердцах накинулась она. — Где пропадал?

Чотче скинул ношу и выпрямился.

— Хлеба, — потребовал он, войдя в комнату, и оглянулся на Ли-собана.

Мать мигом сняла с полки миску с кусками хлеба и поставила на стол.

— Ну, бродяжка, здорово проголодался? На вот, наедайся досыта!

Чотче живо придвинул миску и стал с жадностью поглощать хлеб. Мать и Ли-собан с умилением и жалостью смотрели на него. Чотче вмиг опорожнил миску.