Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Кто у вас в доме стирает?

Окчоми замялась.

— Сон... то есть бабка. А что? — пытливо посмотрела на него.

— А вы, госпожа Окчоми, стирать не пробовали?

Девушка окончательно смутилась.

— Я не пробовала.

— Какое там стирать? Да она к домашним делам никогда руки не приложила. Понятно? Ха-ха-ха! — подала голос со двора мать Окчоми.

Она, видимо, была этим очень довольна, даже гордилась тем, что ее дочь ничего не делает. Синчхоль только усмехнулся. От этой его усмешки Окчоми стало не по себе.

Во дворе, за горшками с соей, склонили свои белые головки цветы колокольчика. Еще дальше зеленели, обвивая ограду, плети огурцов. Там и тут мелькали их желтенькие цветочки.

— Что это за цветы? — показал Синчхоль на белые колокольчики.

— Это? Это белый колокольчик. Лекарственное растение, кажется. Ю-собан его специально посеял.

— Понятно! А те огурцы — тоже он?

— Это все девка Сонби насажала, — ответила за Окчоми мать.

Даже упоминание этого имени при Синчхоле было неприятно Окчоми. А Синчхоль, не будь ее рядом, бросился бы туда и сорвал дорогой для него цветок.

Синчхоль лег спать поздно, но заснуть не мог. Ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Невыносимо! Он потихоньку поднялся, осторожно открыл дверь и выглянул во двор. «Какая яркая луна», — невольно подумал он и залюбовался ясным небом. Но луны не было видно: она зашла за крыши. Синчхоль вышел во двор, глянул на хозяйскую половину. Темно и тихо — спят, наверно. На ступеньках белели при свете луны резиновые туфельки матери Окчоми. Он прошелся по двору. Из старухиной каморки пробивался свет. «Еще не спят? Поздно...» И в нем затеплилась надежда. Почему-то ему казалось, что это Сонби не спит до сих пор. Сонби! Он не мог даже ласково назвать ее по имени. Взгляд у нее такой, словно ее всегда скромно опущенные глаза застилает туман. Эх! Будь его воля, распахнул бы он сейчас эту дверь, ворвался бы к ней... Но ведь это бред. Надо бы спать идти, да неохота. В комнате — жара, духота! Как раз в этот момент дверь тихонько отворилась и во двор выскользнула женская фигурка. Синчхоль вздрогнул. Неужели Сонби?! Он даже растерялся. Но было бы нелепо упустить такой удобный случай. Он сделал шаг вперед:

— Послушайте!

От неожиданности Сонби испуганно попятилась к двери.

— Постойте! — снова окликнул ее Синчхоль. — Ну погодите же!

Сонби замерла.

— Не могли бы вы принести мне холодной воды? — произнес Синчхоль первое, что взбрело на ум.

Сонби помедлила, словно в раздумье, отворила дверь и скрылась в комнате. Синчхоль готов был сквозь землю провалиться. И как он не сумел удержать ее? Он чувствовал себя уязвленным и пристыженным.

— Бабушка, бабушка! — послышался голос Сонби.

Синчхоль затаил дыхание. Старуха бормотала что-то невнятное, видно, нелегко было добудиться ее.

— Бабушка, сеулец...

Дальнейших слов он не расслышал. Старуха, видимо, наконец проснулась, послышался низкий хриплый голос:

— Съест он тебя, что ли? А я в темноте разве найду?

И снова — тихий шепот Сонби, затем громкий — старухи:

— Ну и что тут такого? Поди и принеси!

Синчхоль досадовал, что старуха проснулась, но сердце колотилось, будто в предчувствии, что именно Сонби принесет воду и вновь очутится рядом с ним. Так и есть! Вышла Сонби. Не подымая глаз, отправилась в кухню. Синчхоль последовал за ней и очутился перед темной хозяйской комнатой. Он прислушался: не проснулся ли кто. Ему чудились и голоса, и шорох открываемой двери; показалось, будто выглянула Окчоми, даже знакомые резиновые туфли, ярко белевшие при луне, пугали его теперь. Чего только не пережил Синчхоль, пока Сонби была в кухне! Наконец-то она появилась с водой. Все страхи Синчхоля улетучились, осталось только нетерпение. Он взял из рук Сонби чашку, поднес ко рту и поперхнулся. Пока он справлялся с прорвавшимся кашлем, Сонби исчезла. Он поспешно обернулся и увидел только, как мелькнул за углом подол ее юбки. Синчхоль опешил. «Почему Сонби так избегает меня?» — точно кольнуло его. Опять показался он себе глупым и смешным. Так бы и разнес вдребезги эту посудину с водой! С досадой уставился он на чашку, а оттуда смотрела на него, переливаясь, словно подмигивая ему, желтая луна. Злость его тотчас же испарилась, и он рассмеялся над собственной глупостью. «Однако теперь пора спать», — приказал он себе и вдруг почувствовал, что всем его существом овладела опустошающая душу скука.

Едва Синчхоль ступил в комнату, как услыхал шлепанье ног по дощатому полу. Дверь тихонько отворилась: кто-то вошел. Синчхоль вздрогнул.

— Почему вы еще не спите?

Аромат кожи молодой женщины, смешанный с запахом крема, пахнул на Синчхоля. Нетрудно было догадаться, от кого он исходит.

— А почему вы, Окчоми, еще не спите и чем обязан?

Синчхоль произнес это спокойным голосом, а сам терялся в тревожных догадках: «Видала или не видала?»

Будь это раньше, Окчоми подсела бы к Синчхолю, начала бы что-нибудь нашептывать. Теперь же она стояла не двигаясь, будто в нерешительности.

— Или присаживайтесь, или идите спать.

Синчхоль понял, что она все видела. А тут еще эта злополучная чашка, которую он не успел вернуть; и ему пришло в голову, что Сонби может прийти за ней и застать здесь эту женщину. Он уже трижды проклинал свою глупость.

Окчоми постояла, подумала и подсела к Синчхолю.

— Сонби красива?

Вопрос был неожиданным, как удар кинжала в грудь, и Синчхоль на мгновение растерялся.

— Красива, — помедлив, ответил он и в упор посмотрел на Окчоми.

Она опустила голову под его пристальным взглядом, но тотчас же вскинула опять.

— Познакомить?

— Вот это было бы чудесно!

Окчоми вскочила.

— Так я позову ее.

Теперь Синчхоль по-настоящему смутился и схватил Окчоми за пояс халатика. Но в то же время, не желая ронять собственного достоинства, он твердым голосом сказал:

— Что за вздор... Если хотите познакомить, можно завтра или потом как-нибудь. Не так ли? Зачем же непременно сейчас? Какая необходимость?

Окчоми, сжав руку Синчхоля, державшую ее за пояс, всхлипнула. Как видно, долго сдерживаемая страсть нашла теперь выход в слезах. Синчхолю стало жаль девушку, и он невольно обнял ее за талию. Тут опять он увидел луну, ныряющую в чашке с водой, а в лунном свете — яркий, яркий образ Сонби. Он попытался осторожно убрать руку, отодвинуться, но словно пламя какое-то прорвалось изнутри.

— Окчоми, уходите, идите спать...

Голос его срывался. Окчоми упрямо повела плечами и придвинулась ближе. Она пылала как в огне. Синчхоль терял голову. В этот момент он явственно услышал беспощадный и отрезвляющий голос собственного разума. А уже в следующее мгновение он совершенно по-новому осознал, что не позволит себе и пальцем прикоснуться к телу этой женщины.