Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Налюбовавшись облаками, Окчоми перевела взгляд на Синчхоля. Его глаза, устремленные ввысь, резко очерченный профиль, казалось ей, говорили о волевом мужском характере. Мать да и отец считают, наверно, Синчхоля своим будущим зятем и, без сомнения, полагают, что молодые люди уже договорились меж собой. А на самом деле между ними ничего еще не было сказано, они и в глаза-то прямо друг другу не смотрели. Окчоми теряла терпение. А он ничего не замечал.

— Рассказали бы что-нибудь, — нарушила молчание Окчоми.

Синчхоль повернул к ней голову, как бы собираясь что-то сказать, но только усмехнулся.

— Да говорите же! Что хотите рассказывайте, только не молчите, — пристала она, словно малое дитя.

— Где бы Окчоми хотелось жить в будущем? Ну, скажем, в таком городе, как Сеул, или же вот в такой деревне?

Окчоми, чуть склонив голову, задумалась, не найдясь, что ответить на столь неожиданный вопрос.

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Скучно же... Просто так, для разговора.

— А где бы Синчхоль хотел жить?

— Я?.. Однако, как это получается... Я и спрашивай, я же и отвечай!

— А я... Где Синчхолю нравится, там и...

Она не договорила и, покраснев до ушей, потупилась. Ее слова, ее смущение: неужели она и в самом деле любит его?! «Цвет этой ягоды как мое сердце!» — снова вспомнил он.

— Да? Благодарю вас. Итак, представьте: мы живем в деревне, в тихой деревеньке, выращиваем вот такие дыни, сеем белые и красные бобы. Это будет замечательно, не правда ли? — со всей искренностью проговорил он.

Окчоми рассмеялась.

— Значит, вам по душе такая глушь?

— Да, мне здесь нравится. Полоть, ходить за скотом, — такая жизнь меня привлекает.

Окчоми недоверчиво глянула на него, принимая его слова за шутку. Однако Синчхоль не смеялся и смотрел ей прямо в глаза.

— Неужели вы стали бы полоть?

— Непременно. Полоть — это же замечательно!

— Право... Умрешь от смеха!

— Почему же? — Синчхоль широко раскрыл глаза.

— Проводить жизнь за полкой сорняков! Да так... — И запнулась.

Синчхоль усмехнулся.

— У вас неверное представление о деревне, Окчоми, да.

— Ай, право же!..

Окчоми утомил этот разговор, и, покусывая ногти, она жалобно посмотрела на Синчхоля: зачем он дразнит ее? Он же будто и не замечал ее немой мольбы. Окчоми готова была поколотить его с досады.

Взгляд Синчхоля был по-прежнему устремлен куда-то вдаль. Гряда ослепительно белых облаков, словно чистая вата, которую делают на фабрике, окружала вершину Пультхасана. По дынной бахче прохаживался сторож. Окчоми хотела что-то возразить Синчхолю, но он, казалось, совсем забыл о ее существовании. Вконец раздосадованная и уязвленная таким равнодушием, она замолчала на полуслове. Потом сказала:

— Пойдемте, пора уже.

— Пожалуй, пойдемте, — с готовностью откликнулся Синчхоль и поднялся.

А Окчоми не хотелось уходить. Она еще надеялась: может быть, хоть что-нибудь сейчас решится. Но он, словно ни о чем не догадываясь, отряхнул свои европейские брюки, ступил на лесенку, и она задрожала под тяжестью сильного тела.

Оказавшись внизу, Синчхоль вновь отряхнулся и тщательно осмотрел свой костюм.

— Спускайтесь, спускайтесь же скорее! — торопил он Окчоми.

— Ну и ступайте один! — Она закусила губу, чтобы вдруг не расплакаться.

— Когда вы говорили «пойдемте», вы тоже собирались идти? — спросил Синчхоль, улыбаясь одними глазами.

Как ни старалась Окчоми выдержать характер, она не могла не улыбнуться в ответ и торопливо спустилась к нему.

Сторож лениво прохаживался по дынному полю. Они расплатились за дыни и выбрались на дорогу. Некоторое время шли молча.

— Послушайте, там, поближе к деревне, пойдем порознь, — предложил Синчхоль.

— Зачем? — удивилась Окчоми, и веки ее покраснели.

— Стыдно.

— Чего стыдно-то?

— Ребятишки вслед бегут... Собаки лают...

Окчоми расхохоталась, до того неожиданной была для нее эта предосторожность Синчхоля. Но тут же что-то невыразимое стеснило грудь, рыдания подступили к горлу.

Когда они проходили гречишным полем, Синчхоль спросил:

— Ну так как же мы поступим?

— Что? — широко раскрыла глаза Окчоми.

— Окчоми пойдет впереди или меня пошлет?

Окчоми вздохнула.

— К чему это? Такой ерунды испугались, право.

Она бездумно сорвала какую-то былинку и взяла в рот. Синчхоль смотрел, как по ее фигурке в изящном городском платье пробегают длинные тени стеблей гречихи.

— Конечно, испугался. Нет в мире ничего страшнее молвы.

Окчоми, ни слова не говоря, надула губы, отбросила былинку и резко повернулась.

— В таком случае, до скорой встречи.

И, не оглядываясь, пошла по тропинке. Скоро Синчхоль потерял ее из виду. Он уселся на траву, и снова представился ему лес у озера Гневного. «Сонби, должно быть, вернулась», — подумал он. Солнце все ниже склонялось над горизонтом. Как любил он наблюдать закат солнца в Монгымпхо! Будто перед великолепной картиной стоял он, глядя на закатное солнце, погружающее огненный сноп своих лучей в необъятное море. В ушах его до сих пор звучит шум волн, они набегают и разбиваются о скалы; он словно видит рыбачьи лодки, ныряющие в волнах, слышит голоса гребущих рыбаков: «Ой-я! Ой-я!»

Синчхоль любовался далеким закатом, а в его памяти всплыла только что пережитая сцена: как, распаляясь, Окчоми вызывала его на объяснение; он же, притворяясь, что ничего не замечает, уклонился от решительного ответа. И удивительное дело: чем откровеннее выказывала свое чувство девушка, тем более равнодушным становился он. Однако неприязни к ней он не испытывал. Любовь девушки, как видно, тешила его самолюбие.

А вот Сонби... И снова услышал он всплески воды на Гневном, снова возникла перед его мысленным взором опрятная фигурка Сонби. «Истинную красоту и вправду найдешь только в трудящемся человеке». Что-то царапнуло его щеку. Он испуганно огляделся. Это кузнечик, распрямив свои зеленые крылышки, вспорхнул и скрылся в траве. Синчхоль машинально погладил щеку и встал.

Решено: завтра он опять поедет в Монгымпхо, пробудет там несколько дней и вернется в Сеул.

Подходя к деревне, он увидел Ю-собана.

— Пожалуйте, пожалуйте, вас ждут.

Синчхоль, кивнув головой, направился к дому.

— Долго же вы! — с улыбкой встретила его Окчоми.

Давно ли расстались они? А увидала его и сразу почувствовала, как любовь с новой силой захватила все ее существо.

— Желаете умыться?

Синчхоль бросил взгляд в сторону кухни и помотал головой.

— Проходите сюда, — позвала Окчоми, войдя в комнату.

Она дала Синчхолю розовое полотенце и предложила обтереть лицо.

Он взял полотенце, кинул его к изголовью и выглянул на задний двор. На веревке, отбрасывая длинные тени, висело белоснежное белье. Синчхоль заметил там и свою рубашку.