Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Ю-собан равнодушно поглядывал на недоуменно переглядывавшихся между собой крестьян.

— Ну, давайте сюда с мешками, по одному.

Тогда скрепя сердце стали они подходить один за другим.

Вспомнив все это, Карлик вздохнул и смахнул струящийся со лба пот.

— Ну так спой же еще, — нарушил молчание Ю-собан.

Карлик глянул на Ю-собана и снова вспомнил, каким был он в тот день, когда раздавали ссуду.

— Поди ты, знаешь... — обернулся он к Ю-собану, но не нашелся, что сказать дальше, и только угрюмо посмотрел на него.

Они закончили полосу и приступили к другой. Тут сорняк еще сильнее заглушал чумизу. Всюду белели цветочки пастушьей сумки.

Оглобля выпрямился, глянул на солнце.

— До заката-то мы управимся с этим?

— Нет, до заката не успеем, — откликнулся Карлик.

— Ну спели бы, что ли, — оглянулся на них Чотче.

Оглобля затянул крестьянскую песню-шутку:

— Здорово! — воскликнул Таппори и невольно оглянулся. — Гляньте, это что такое?

Карлик подскочил, и все разом повернулись. Незнакомый молодой человек в европейском костюме и девушка в туфельках на высоких каблучках идут в их сторону. Всех разобрало любопытство.

— Послушайте! Да это же дочка хозяйская, — сказал Ю-собан.

— Неужели Окчоми? Она ведь в Сеул учиться уехала, почему же она вернулась?

— Да говорят, будто заболела, вот и приехала.

— А-а! А что это за парень?

Ю-собан задумался, затрудняясь ответить.

— Да мне и самому никак в толк не взять.

— Поехала в город и привезла себе жениха, — сказал Карлик и уселся на краю поля у дороги. — Эх! Везет же кому-то: и девушка красивая, и денег много. А мне, видно, на роду написано всю жизнь холостяком оставаться. — И украдкой взглянул на Чотче.

Не переставая наблюдать за медленно приближающейся парой, Карлик свернул цигарку, склеил слюной и сунул в рот. Искоса поглядывая на крестьян, молодые люди прошли мимо. Покачивая головой, Окчоми, видимо, рассказывала что-то интересное.

— Подохнуть можно! — выплюнув цигарку, воскликнул Карлик, когда они отошли достаточно далеко, и, взяв мотыгу, снова принялся полоть.

— Видать, приспичило тебе жениться, браток, — легонько стукнул его Таппори.

— То-то и оно! А ты что, берешься сосватать меня?

— Почему бы и нет! Ю-собан, а что, Сонби теперь в доме Токхо живет?

— Угу, живет, а что?

— Ее случаем не собираются замуж выдавать?

— Может, и собираются.

— Чего не знаем, так есть кому разузнать, что и как, — подмигнул Оглобля.

Он запнулся и покосился на Ю-собана. Тот сделал вид, что ничего не слышал. Чотче, молчаливо следивший за разговором, глубоко вздохнул.

— Так возьмешься ли ты сосватать? — не унимался Карлик.

— Да от меня какой прок? Ведь тут, как говорится, с поклоном к Токхо идти, наверно, надо?

— Чудак человек! Потому-то я и прошу тебя быть сватом!

— Какой из меня сват?!

— Сонби лицом хороша и душой славная... Право же, невеста хоть куда, — вставил свое слово Оглобля.

Ю-собан представил себе фигурку Сонби и вспомнил намек Оглобли.

Чотче же так хотелось расспросить Ю-собана о Сонби, и он сделал бы это, не будь здесь всех этих парней.

Так они пололи и балагурили, а с заходом солнца вернулись в деревню.

После ужина на душе у Чотче стало еще тоскливее. Ему не сиделось на месте, и он решил пройтись немного и сам не заметил, как очутился близ ограды дома Токхо.

Чотче каждую ночь прохаживался вокруг этого дома в надежде увидеть Сонби, но ему ни разу не посчастливилось встретить ее. Может, сегодня повезет?

В темном небе мерцали звезды. Легкий ветерок доносил запах пищи. Чотче сложил руки на поясе и невидящим взором уставился в пространство. Время от времени из дома Токхо долетали обрывки слов. Но кто и что говорил, разобрать было невозможно. Только смех он отчетливо слышал, глядя на звезды.

Долго стоял Чотче неподвижно, пока не вспомнил о табаке. Пошарил в карманах — ничего. Он разочарованно почмокал губами и сел на траву. Дрожь пронизала его от прикосновения к прохладной и влажной от вечерней росы траве. Вдруг он услыхал шаги. Они определенно приближались к нему, и он, как кошка, впился глазами в темноту. Кто-то подошел к ограде и остановился. Судя по учащенному дыханию, это была женщина. Кровь бросилась Чотче в голову, сердце заколотилось. Стараясь ни единым шорохом не выдать своего присутствия, он прижался к самой ограде. Еще несколько шагов в его сторону, и снова тишина. Вздох, и опять молчание. Теперь Чотче уже ясно разглядел в темноте силуэт женщины, и в нем еще сильнее заговорила надежда: не Сонби ли это? Может быть, всего лишь несколько шагов отделяют его от любимой. Забыв осторожность, он устремился к ней. А женщина, заслышав шаги, бросилась в испуге бежать. Чотче очертя голову кинулся вдогонку. Чувствуя, что преследователь настигает ее, она забежала в первый попавшийся дом.

Что делать? Чотче прислонился к деревянному забору и стал ждать, — должна же она выйти обратно. Время шло, а никто не показывался. Он уже стал сомневаться: Сонби ли это? Но кто же тогда? Он не мог знать, кто среди ночи вошел в этот дом, но ему безумно хотелось, чтобы это была Сонби. Хотелось встретить ее сегодня и высказать все, что он столько времени берег для нее.

«А что все-таки я скажу ей, если встречу сегодня?» — спросил он себя. И не находил слов. Вся душа его была полна Сонби, а как это выразить — не знал. Спросить: «Как ты живешь?.. Пойдешь ли за меня?» Нет, не годится. А если: «Ты меня помнишь?» Нет, нет. Он покачал головой и усмехнулся. Подыскивая слова, он не забывал наблюдать за дверью. В это время послышались шаги, и, пытаясь угадать, к этому ли дому идет кто-то или мимо, Чотче присел на корточки и затаил дыхание. Но человек шел прямо на него, и он поднялся.

— Кто там? — испуганно спросил голос из темноты, и Чотче сразу узнал Кэтони. Он отозвался, и Кэтони тоже узнал его.

— Ты чего тут торчишь?

Чотче слегка замялся.

— К тебе шел, — солгал он.

— Зачем?

— Пойдем завтра к нам полоть.

— Да я уж обещал Менгу.

— Менгу... Вот жалость! Ну, ничего не поделаешь.

Тут скрипнула дверь, и над порогом появился фонарик.

— Темень-то какая! Ну, счастливо дойти.

Это сказала мать Кэтони.

— Спасибо.

Чотче показалось, что это произнесла Сонби. Если бы не Кэтони, он догнал бы ее, но — увы! — это было невозможно, и он продолжал стоять, не зная, как быть. А фонарик так и звал, так и манил Чотче: то погаснет, то снова вспыхнет. У Чотче затрепетало сердце, он уже сделал нетерпеливое движение идти.

— Мам, кто это? — спросил Кэтони.

— А ты чего там стоишь?

Похоже, что мать Кэтони направилась в их сторону.