Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Наконец рисовая каша была готова. Едва они вошли в комнату, хлопнули ворота. У Чотче испуганно округлились глаза, он выскочил в заднюю дверь, а мать торопливо спрятала миски с кашей и прислушалась.

— Спите?.. Чотче, ты спишь?

Мать бросилась к двери.

— Скорей открой... — послышался хриплый, прерывистый голос.

Мать вышла в прихожую, но у нее тряслись руки, и никак не удавалось отодвинуть засов. Она побаивалась, не притворяется ли кто-нибудь, выдавая себя за Ли-собана.

— Да открой же, сынок... О-ох!.. Мм...

— Ли-собан, ты, что ли? — Она прильнула к дверной щели.

Из последних, верно, сил старик стукнул головой в дверь. Убедившись, что это Ли-собан, она отодвинула засов.

— И правда — он! Скорее, скорее, сюда!

Ли-собан с трудом вполз в комнату.

— Куда же ты костыль-то подевал?

— О-о, — только простонал он, бессильно повалился на пол и страшно вскрикнул от боли.

Мать Чотче достала спрятанную было миску с кашей и, лишь опорожнив ее, пришла в себя.

— Что болит-то у тебя, Ли-собан? — спросила она, чувствуя, что с ним творится что-то неладное.

Ли-собан молчал. Это напугало ее, она потянулась к нему и, только когда нечаянно коснулась его головы, сообразила, что в комнате темно. «Хорошо бы огонек засветить... масло-то еще есть, кажется», — пробормотала она. Ли-собан снова застонал.

— Чотче... Чотче...

Услыхав, что Ли-собан заговорил, она немного успокоилась.

— Где болит, что стряслось с тобой?

— Простыл, наверно...

— Простыл... Чего же ты вчера не пришел?

Задняя дверь медленно приоткрылась.

— Ли-собан пришел? — просунул голову Чотче.

— Это ты... — только и мог сказать Ли-собан, и им показалось, что он всхлипнул.

Окончательно успокоившись, Чотче вошел в комнату. Мать сходила на кухню и подбросила дров в очаг.

После бессонной ночи они поднялись только к полудню. В дверь заглядывало яркое солнце. Чотче приподнял голову и посмотрел на Ли-собана. Он и так-то был кожа да кости, а теперь и вовсе походил на скелет.

— Ли-собан! — позвал Чотче.

— Что? — тот мигом открыл глаза. Ночь в тепле немного подкрепила его.

— Где ты пропадал столько времени? — с легким укором спросил Чотче.

— Заболел я, чуть на тот свет не отправился... да знал, что ты ждешь, вот кое-как и дотащился... Но эти вредные чертенята утащили все-таки мой костыль и не отдали... — Он вздохнул, и глаза его, обращенные на Чотче, выражали обиду на весь мир. У Чотче сжалось сердце. Вдруг он вспомнил о том, что натворил в отсутствие Ли-собана. Каких-нибудь четыре-пять дней прошло, а показались они целой вечностью.

Мать внесла жаровню. В комнате сделалось теплее. Ли-собан показал на свою потрепанную суму:

— Чотче, возьми там хлеб, разморозь.

Рот у Чотче наполнился слюной. Он сел на постели. Мать достала из сумы кусочек хлеба, протянула сыну. Тот с жадностью набросился на него.

— Осторожней, жуй как следует! — заворчала мать и поднесла кусочки к огню.

Старик молча наблюдал за ними. Разные чувства одолевали его. Все-таки он донес этот хлеб! Когда он полз по снегу с драгоценным мешком, привязанным к шее, вконец измученный, еле дыша, он не однажды готов был бросить непосильную ношу, но при мысли о голодных Чотче и его матери приказывал себе донести хлеб любой ценой.

И вот он принес его! Надо было видеть, как они едят этот хлеб, склонив головы, сосредоточенно глядя на жаровню! Ради этого стоило испытать то, что испытал он. Ли-собан затаил дыхание и, пожалуй ничего больше не желал в этот миг. Он и умер бы спокойно, если бы знал, что они всегда будут сыты. Ведь теперь ему трудно даже ходить за подаянием. Он по привычке потянулся к костылю, но вспомнил, что его отняли злые ребятишки.

— Вот ведь проклятые щенки! И к чему им костыль?

— Кто же у тебя его отнял?

— Да налетели какие-то чертенята, когда я грелся в крупорушке, схватили его и убежали! Ух, проклятое отродье!

— И ты ни одного не поймал? Головы бы им отвернуть за это! — свирепо сверкнул глазами Чотче.

Мать укоряюще посмотрела на него.

— Эх, оставил бы ты свои замашки! Чуть что — «шею сломаю», «голову отверну»! Что за разговоры такие?

— А таких вредных щенят стоило бы проучить!

— Ты представляешь, что было бы на свете, если бы каждый делал, что ему захочется? Эх, ты!..

И одновременно оба подумали об одном и том же — о том, что произошло в отсутствие Ли-собана. Чотче опустил голову. Несколько мгновений он задумчиво глядел на жаровню, потом вскинул голову:

— Ли-собан, что такое закон?

Ли-собан не нашелся что ответить на столь неожиданный вопрос.

— Закон? — повторил он.

Чотче видел, что Ли-собану не понятен вопрос и следовало бы объяснить ему более толково, но он не находил подходящих слов.

— Закон, а что тебе до него? — смущенно переспросил Ли-собан.

— Зачем только существует этот закон? — словно ни к кому не обращаясь, сказал Чотче.

— Ничего не пойму, скажи толком! — попросила мать.

Чотче нахмурился.

— Не знаете, так и ладно, — тихонько проговорил он, разгреб угли в жаровне, вытащил кусочек хлеба и принялся есть.

Мать выбрала кусочки помягче и подала Ли-собану.

— Закон — что же тут непонятного? — проговорил Ли-собан.

Чотче живо обернулся.

— Тоска смертная! Ну почему, например, если нарушил закон, хватают и тащат в полицейский участок? — Он попытался говорить спокойно, а у самого мурашки бегали по коже.

И вдруг он совершенно ясно осознал, что вчера он тоже преступил закон. Сердце его дрогнуло. Он вспомнил, как мать сказала однажды: «С голодухи на что не решишься».

Но он ведь тоже сделал это от голода. А оказалось — это преступление. Но если помышляешь только о том, как бы раздобыть еды — хлеба или каши — все равно, лишь бы утолить голод, на любое преступление решишься.

Ли-собан смутно слыхал о законе, но внятно растолковать не мог.

— Собственно говоря, закон он и есть закон, что тут еще объяснять? С незапамятных времен есть такое, что люди называют законом...

— С незапамятных времен?!

— Закон-то? Как же! Закон всегда был.

Ли-собан сказал, что закон не людьми придуман, а существовал в мире еще до появления человека. Чотче ощутил вдруг такую безысходность, что не выразить словами. Если так — значит, от него не избавиться, не укрыться? Но почему же он, Чотче, не может утерпеть, чтобы не нарушить закон? Да только ли он? А Ли-собан, измученный жизнью, мать, которая делает вид, будто не видит ничего и не слышит, — разве они не соучастники его преступлений?

«А что теперь в доме, из которого исчез рис? Заявили, конечно, в полицию о пропаже... Те не знают, где искать. А вдруг полицейский как раз и стоит сейчас за дверями?» — подумал Чотче и покосился на дверь. Он потерял покой. Подует ли ветер — почудится, что идет полицейский, заворочается ли Ли-собан — кажется, будто кто-то открывает дверь; Чотче замирал от страха и устремлял взгляд на дверь. Но наступала ночь, и он опять скрывался из дому. Ли-собан и мать молчали, но, едва начинался день, беспокойство овладевало ими.