Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Он подошел к дому Памсона, но опять не застал его и направился в район, где тот разносил газеты. Наконец послышался звон колокольчика [55] В описываемое в романе время разносчики газет ходили с колокольчиками. : навстречу шел Памсон. Завидя Синчхоля, он подмигнул ему, кивком головы указывая на переулок. Синчхоль завернул туда.

Памсон огляделся по сторонам и сказал, понизив голос:

— Ты должен поехать в Инчхонь. Отправляйся хоть сегодня вечерним поездом, но не позже завтрашнего утра.

— В Инчхонь? Хорошо... Я, конечно...

Синчхоль вытер лоб и слабо улыбнулся. Памсон вынул бумажник и вручил ему три бумажки по одной иене.

— Это тебе на дорожные и другие расходы. Приедешь в Инчхонь, сразу же иди на биржу труда... Да, в Инчхоне разыщешь вот эту квартиру...

Он достал клочок бумаги и карандаш, черкнул несколько слов и показал Синчхолю. Синчхоль внимательно прочитал и кивнул головой. Памсон сунул бумажку в рот и проглотил, затем внимательно осмотрел переулок.

— Ну, счастливо!.. — И торопливо зашагал дальше.

Синчхоль держал три иены и чувствовал, что походка его стала значительно легче. «Прежде всего — хорошенько поесть», — подумал он и выбрался из переулка. Про себя он еще раз повторил прочитанное на бумажном клочке: «Инчхонь, улица Вери, номер десять. Ким Чхольсу».

Он подкрепился двумя блюдами за пять сэн в клубе Уми и, выйдя на улицу, почувствовал прилив энергии. Когда он, купив пакетик риса и несколько хлебцев, пришел домой, Ильпхо и Кихо валялись, обвязав головы полотенцами, но при виде Синчхоля проворно встали, схватили хлебцы и принялись с жадностью их поглощать.

— Раз ты купил еды, — проговорил Кихо, быстро покончив со своим хлебцем, — у тебя, может, еще остались деньжата?

— Дай мне пяток сэн, выпью кружку неочищенной водки, а то что это за жизнь? — Ильпхо протянул руку, бледную, без единой кровинки, как у курильщика опиума.

— У нас дров даже нет, а тебе лишь напиться? Давай-ка сюда деньги, дров надо купить да поесть приготовить.

И к первой присоединилась вторая рука. Синчхоль дал десять сэн на водку и тридцать сэн на дрова, скинул с себя костюм, шляпу и швырнул на пол. Повеселевшие Ильпхо и Кихо ушли. Синчхоль снял влажное от пота белье и вывесил наружу.

Больше он не позволит себе предаваться сомнениям. Покидая дом отца, даже еще раньше, разве не был он готов на все? А теперь — едва соприкоснулся с трудностями и уже затосковал по прежним дням! Так бранил он себя в душе и твердо решил: как только приедет в Инчхонь, сразу же преодолеет это свое малодушие и станет настоящим боевым товарищем рабочих.

«Выехать не позже завтрашнего утра. Чхольсу. Улица Вери, номер десять», — повторял он, шагая по комнате. Скоро вернулся Кихо. Он купил дров и немного закуски.

— Слушай, а как мы тебя дожидались! Совсем было умирать собрались. На Ильпхо просто смотреть противно: целый день сидел да почесывался!

«Что они будут делать, когда я уеду в Инчхонь?» — подумал он. Чем так жить, вернулись бы лучше домой в деревню, занялись бы сельским хозяйством, как их жены, и куда больше было бы пользы. Так нет, они предпочитают ютиться по углам в Сеуле, невзирая на голод и нужду. Ради чего? Единственное их желание — пристроиться к какому-нибудь капиталисту и управлять журнальным или газетным издательством. Мнят, что только так могут добиться мало-мальской известности и влияния на массы. Когда животы подведет, они помалкивают, а только набьют желудки, начинают критиковать: эта газета такая-то! Этот журнал такой-то! Послушаешь иногда их споры, подумаешь, что это первейшие оппозиционеры. А на поверку — серенькие людишки, бездельники с затхлой мелкобуржазной психологией! В чем их героизм? Одна видимость! Синчхоль с горечью сознавал, что и он, особенно судя по сегодняшнему случаю, недалеко ушел от них.

Утром, сказав товарищам, что идет побродить, Синчхоль пошел к Колокольному собору — проверить время на магазинных часах. Скоро его поезд. Как ехать на вокзал: на трамвае или на автобусе?

И хоть только еще вчера монета в пять сэн казалась крупной суммой, сегодня, едва завелись гроши в бумажнике, ему уже не хотелось идти пешком. «Была не была, проедусь на трамвае, так давно не позволял себе этого!» Он бросился за проходившим трамваем и вскочил на ходу. Трамвай мчался. Вот торговый дом Хвасин, вот и Золотой Гонг. Тут в трамвай набилось полно служащих, направляющихся, видимо, к Драконовой горе. Синчхоля стиснули. Однако это было ничто по сравнению с тем, что он испытывал, ловя на себе чей-нибудь взгляд. Он все время боялся: «А вдруг среди них...» — и он отворачивался. Но вот взгляд его упал на рикшу, бегущего от Корейского банка. У женщины, сидевшей в коляске, был растерянный вид, словно она впервые пользовалась этим видом транспорта.

Синчхоль внимательно пригляделся и ахнул от изумления. Он рванулся, желая протискаться к выходу, но не успел.

На рассвете следующего дня Синчхоль надел спецовку, которую раздобыл ему товарищ Чхольсу, навертел обмотки, обул рабочие ботинки и вышел на улицу.

Город еще спал в серой мгле. Лишь тут и там маячили редкие фонари. Синчхоль еще раз повторил наставление, полученное ночью от Чхольсу, и пошел в указанном направлении. Рассвет Инчхоня — рабочего Инчхоня!

В обмотках, с платками на шее, рабочие торопливо шагали кто куда в поисках работы. Работницы в надвинутых на лоб платках, со свертками в руках, — очевидно, завтраками, появлялись и исчезали в свете фонаря возле, как он узнал потом, обдирочной фабрики.

Синчхоль зашел позавтракать в ближайшую харчевню. Точь-в-точь как сеульская пивная. Рабочие торопливо ели, дуя на дымящийся суп. Некоторые стоя выпивали выдаваемую под проценты кружку рисовой браги.

Поев и выпив, быстро уходили. То и дело входили новые посетители. Синчхоль сел на деревянную скамейку. Какой-то рабочий, не дождавшись, пока ему подадут, взял миску, отправился к котлу с супом и, получив порцию, вернулся на место. Синчхоль, похлебав супу, посмотрел на своего соседа-рабочего, который пришел вместе с ним. Тот уже доедал кашу. «Так вот заглатывать наспех — разве может пища хорошо перевариться?» — ужаснулся Синчхоль. А когда он опять оглянулся на соседа, тот залпом выпил брагу, утер губы кулаком и бросился к выходу, мельком взглянув на Синчхоля. Синчхоль не мог съесть всего, поднялся и тоже ушел. Во рту остался горьковатый привкус неочищенной водки. Он зашагал по направлению к павильону Чхонсок. Здесь строили большую текстильную фабрику и потому ежедневно набирали по четыреста — пятьсот человек.

Шагая в этот предрассветный час по улицам Инчхоня и глядя на серое до горизонта небо, Синчхоль почувствовал прилив отваги. Но тут же вспомнил, как готов был выскочить на ходу из трамвая, увидев в коляске рикши застывшую от удивления Сонби, и кровь бросилась ему в лицо: какая безответственность, какая бесхребетность! Человек в его положении не имеет права гоняться за женской юбкой.