Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Ладно, хорошо работаешь! Можно подумать, у тебя не две руки, а четыре. Ближе к осени мы дадим вам овечку. Жалею я твою мать. Она старается, бедняга, чтобы из тебя человек вышел.

Слова эти задели девушку, но она и вида не подала, что обиделась. Однако в ответе ее прозвучал вызов:

— Не беспокойтесь о плате, тетушка Дулам. Все знают, как вы любите помогать людям.

— Тоже мне богачка выискалась, лучше бы о матери побольше думала, — ответила супруга Юмжира, делая вид, что не уловила иронии в словах Цэрэндулам.

Девушка не уходила — она надеялась повидаться с Цаганху.

Наконец дверь отворилась, она увидела любимого.

— Я принесла шкурки для твоей матери, Цаганху. Ты заезжай к нам, не смотри, что мы бедные.

Он ответил ей любящим взглядом.

— Приеду, обязательно приеду.

Услышав слова сына, Дулам-авгай [68] Авгай (гуай)— уважительное обращение к старшим по возрасту или по положению. сердито загремела ведром:

— Приедет, приедет, он в любое жилье готов заехать. Были бы двери открыты...

Дома Цэрэндулам, не чуя под собой ног от радости, вместе с матерью и сестрой готовила праздничный стол. Для Пагмы, которой довелось испытать много горя в жизни, младшая дочь была отрадой, и она, глядя на ее оживленное личико, тоже радовалась.

Мужа старшей дочери, давно вышедшего из призывного возраста, уже месяц не было дома. Он подрядился отвезти груз в Эрэнцав.

В тот вечер старая Пагма особенно внимательно приглядывалась к своим дочерям. Очень уж они были разные. А ведь одной матерью рождены! На глаза ее то и дело набегали слезы.

Цаганху вместе с четырьмя товарищами — остальные разъехались по домам — появился поздно. Он достал из-за пазухи новенький голубой хадак [69] Хадак — узкая полоска шелковой ткани, подносится в знак уважения и дружбы. и преподнес его старушке:

— Желаю вам дождаться нашего возвращения и быть здоровой. Не скажете ли благопожелание в честь нашего отъезда?

Смахивая слезы тыльной стороной ладони, старая женщина сказала:

— Желаю вам жить долго-долго и счастливо-пресчастливо!

Цаганху заметил, как тщательно причесана Цэрэндулам и что на ней ее единственный шелковый тэрлик [70] Тэрлик — летний халат. , и ему вдруг стало не по себе. «Они не увидятся несколько лет! Лучше бы все это случилось в другое время. Как он теперь расстанется с Цэрэндулам?» До сих пор ему не приходилось испытывать горечь разлуки. От одной только мысли о ней у Цаганху больно сжималось сердце.

Наутро все двадцать призывников отправлялись на службу. Никто не бежал за ними босиком. Никто не плакал в голос. Провожая близких в дальний путь, люди соблюдали старинный обычай, повелевающий сдерживать свои чувства. Вместе со всеми провожала парней в армию Цэрэндулам. Девушка кропила им вслед молоком [71] Кропить молоком вслед отъезжающим — старинный обычай пожелания доброго пути и успеха в делах. , а слезы катились у нее по щекам.

Зима в тот год стояла теплая. У старой Пагмы в хозяйстве скота было немного, и беспокоиться за него не было нужды. Хватало подножного корма. Кроме того, еще с осени Цэрэндулам заготовила сена. И вообще эта зима была самой хорошей в жизни девушки и ее матери. Они рано перекочевали на зимник, заранее утеплили маленькую серую юрту, починили сарай для скота, заготовили мяса, прирезав теленка, полученного в уплату за выделывание шкурок. Теперь старуха пряла шерсть и вязала чулки. Цэрэндулам шила.

Зимой Цэрэндулам ощутила, как шевелится в ее чреве дитя. Мать и дочь до последней возможности скрывали, что в их семействе ожидается прибавление. Да только как ни скрывай, разве такое скроешь? Цэрэндулам сама сперва ни о чем не догадывалась и, только когда к концу осени заметила, как раздалась ее талия, решила обо всем рассказать матери. Теперь она частенько плакала, глядя на далекие горы. Мать и сестра сообразили, от кого будет у Цэрэндулам ребенок, но помалкивали — такова уж женская доля. Больше всего их тревожила людская молва. Злой язык, как червь, может источить человеческую душу. Недоброе слово приносит горе. Оно лишает человека душевного равновесия и лишает его надежды на лучшее.

Цэрэндулам еще в начале зимы стала посещать кружок грамоты. Она быстро усвоила алфавит, научилась из букв составлять слова. Это было удивительным событием в ее жизни. Занятия в холодной юрте под красным флажком, за столом, грубо сколоченным из необструганных досок, вдруг как-то преобразили ее жизнь и породили страстное желание жить по-новому. При одном только виде карандашей и тетрадей в ней крепло чувство, что жизнь ее должна измениться к лучшему.

Вскоре знание грамоты принесло и первые плоды. Юноши с берегов реки Хялганатын несли службу в части, расквартированной в Баинтумэни. Примерно через месяц от Цаганху пришло письмо. Цэрэндулам, не умевшая тогда читать, прижимала к сердцу маленький треугольничек и страшно горевала, что не может узнать, о чем пишет любимый. Но просить чужих людей прочитать ей письмо было стыдно. Да и осторожней стала теперь Цэрэндулам. Тогда-то и созрело у нее решение самой научиться грамоте. Разыскала одного грамотного старичка, упросила его показать буквы. А когда в начале зимы организовался кружок по ликвидации неграмотности, она записалась в него одной из первых. Если учитель хвалил Цэрэндулам, радости ее не было предела, словно сбывалось то, о чем она мечтала всю жизнь.

Но не только духовно окрепла Цэрэндулам. В вечно смешливых глазах появилось что-то мягкое, взгляд ее сделался спокойнее. Интересно, какой станет она через несколько месяцев, через год? Окружающий мир день ото дня казался ей все удивительней и прекрасней. Все, казалось, было знакомо и привычно с самого детства — плывущий с речки белый туман, собственная маленькая юрта, телеги с сеном на дороге, темные тропки на белом снегу. Но теперь все это словно ожило вновь, обрело новое звучание, новые краски.

Однажды она, как обычно, возвращалась домой, мысленно повторяя все, что они проходили в тот день на занятиях кружка, а когда пришла, оказалось, что у них гость — дарга [72] Дарга — начальник. Данзан. Мать вышла. И тогда Данзан, огладив бороду и поблескивая глазками, сказал:

— Тетушке Пагме пришла разнарядка на перевозку грузов. Как ты себя чувствуешь, Цэрэндулам? Я решил навестить семью солдата. Для него семья — прочный тыл.

— Значит, я стала прочным тылом? — спросила Цэрэндулам, заливаясь краской.

Данзан засмеялся.

— Меня, девушка, стесняться нечего. Знать, что происходит в аилах, — моя прямая обязанность. Да и нет на тебе никакой вины. Ты в том возрасте, когда женщине самое время стать матерью. Правда, есть еще и такие — наплодят детей, а что с ними делать, не знают. Но ты не чета им. Скрываешь имя отца будущего ребенка? Ну что ж, это твоя воля.