М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Застряли на этапе Февраля, - говорил Маркин, - а это, сами знаете, чем чревато. Образуется новая номенклатура и - мало-помалу - они вернутся к советским временам. Сменят одно руководство на другое, вот и все. Следующий шаг необходим, а сделать его - уже сил нет. Затянули, - говорил старый диссидент, - затянули процесс.

Роза Кранц, обдумывая стратегию, привлекла в союзники Виктора Маркина; с ним, Славой Поставцем и Борисом Кузиным решила она объединить усилия в поддержке блока Тушинский-Дупель. Кандидатуру Поставца она обсудила с Луговым, и старый аппаратчик благосклонно отозвался о выборе Розы. Вам нужен порядочный политтехнолог, сказал он, в конце концов, даже правое дело нуждается в определенной интриге и планировании. Вы не представляете, Розочка, сказал ей Луговой, сколько энергии требуется, чтобы решить простой, в сущности, вопрос. Но вы справитесь, уверен. Немного работы, и мы сделаем так, что у страны не будет выбора: блок Тушинский-Дупель - единственное решение. В том, что политическое будущее у этого блока существует, в том, что никакой разумной альтернативы ему нет, Роза постаралась убедить своих друзей. Роза Кранц справедливо посчитала, что те личности, что оказались не у дел в новой России - проявят живой интерес к кампании, и следует использовать их темперамент для борьбы. Галерея Поставца была использована как штаб новой партии - на местах, где обычно сидели, дожидаясь заказов и продаж, прогрессивные художники - сегодня сидели интеллигенты, те, знаменитые интеллигенты первых перестроечных лет. Роза с удовольствием оглядела сходку карбонариев - недурной набор, все люди незаурядные. Вот ссутулился на стуле постаревший Захар Первачев, вот наклонил большую умную голову Савелий Бештау, вот и седой Маркин, перспектива подпольной работы вдохнула жизнь в старика, явился и Струев, сел в углу, оскалился.

- Тушинский-Дупель, - сказал Маркин, - во всяком случае, эта комбинация предпочтительней, чем Кротов-Балабос.

- Не говоря уж о блоке Басманов-Левкоев.

- Выбираем меньшее зло.

- Не надо скепсиса, - заметила Роза Кранц, - не надо иронии. Делаем большое дело, нам не ирония нужна - но решимость.

- Согласен, - сказал Маркин.

- Для избирательной компании, - сказал галерист Поставец, мастер политических технологий, - я предлагаю использовать слоган: «Дупель-Тушинский = демократия в квадрате». Поясняю: Тушинский - символ демократии, а слово «доппель» - по-немецки значит «двойной» Двойной Тушинский - то есть, двойная демократия или демократия в квадрате. Звучит?

- Лозунги - это хорошо. Но надо иметь план практической работы, - сказал Маркин, - расписать по пунктам, что делать.

- Прошу вносить предложения, - Роза постучала карандашиком по столу и выпучила глаза.

- Привлечь прессу, - сказал Маркин, - провести, так сказать, разведку боем. Дадим несколько программных статей в центральных газетах.

- Можно так, - сказал Поставец, - «Тушинский отдуплился!» Красиво и хлестко.

- У меня есть связи в газете «Бизнесмен», - значительно сказал Маркин, - моя жена работает в секретариате Баринова.

Все знали, что жена Маркина давно живет не с Маркиным, но с художником Павлом Рихтером, но отнеслись к реплике старика снисходительно: ну, хочет человек поучаствовать, чем может, в общем деле.

- Она, - продолжал Маркин, - моя единомышленница. Что бы про нас ни говорили, - сказал горько Маркин, - мы остаемся друзьями и союзниками. Юлия уверяет меня, что газета нас поддержит. Баринов - он из той первой, перестроечной, волны. Баринов - не подведет.

- «Европейский вестник» используем, - сказал Кузин, - тираж не ахти. Но прогрессивная публика читает.

- Что ж, - сказал Поставец, - материал мы приготовим. Можно и такой заголовок «Дуплет Тушинского». В том смысле, что он контролирует и власть, и финансы. Или, например: «Туше Дупеля». В том смысле, что Дупель наносит финальный удар нынешней власти.

Мало кто, глядя в эти минуты на Поставца, решил бы, что перед ним простой продавец изделий современного искусства. Поставец преобразился: сегодня внутри костюма Поставца находился политический деятель, практик, холодный аналитик.

- Программу обозначим как демократический либерализм, - сказал Поставец, делая кое-какие пометки в блокноте. - Нужен ясный, понятный всем лозунг. Даешь демократический либерализм!

- Есть уже один либеральный демократ, хватит.

- Кто такой?

- Вы повторили лозунг Кротова.

- Так то либеральный демократ, а это демократический либерализм.

- Вот демагог! Если хотите знать, он взял лозунг Тушинского и бесстыдно вывернул его наизнанку.

- Подадим в суд.

- Бросьте. Судиться - значит стать посмешищем. Надо предельно четко обозначить позицию и - размежеваться с оппортунистами. Скажем просто: демократия с человеческим лицом.

- Это лозунг Басманова.

- Предлагаю вариант «гражданская демократия».

- Это тавтология, - сказал философ Бештау.

- Как сказать. Понятие «демократия» давно никто не толкует через слово «демос», все привыкли, что это форма управления. Мы оживляем термин, возвращаем первоначальный пафос.

- Думаю, Дупель одобрит. Он всецело за гражданское общество.

- А ну как кинет нас Дупель, - сказал Захар Первачев.

- Как это - кинет?

- А просто. Предложат пост премьера, он и успокоится, и пойдет к президенту на поклон. А нас - сдаст. Сам и подпишет указ - мол, Первачева, за подстрекательство, в Сибирь. Приедут ночью на воронке, руки выкрутят - и привет. Что мы, не проходили такого?

- Невозможно, - серьезно сказала Роза Кранц, - Михаил Зиновьевич понимает лучше других, что это - последний шанс России. Он не пойдет на компромисс.

- Выбора нет, - сказал Борис Кузин, - cлишком многое поставлено на карту. Будем медлить - проиграем демократию, - Кузин сам подивился своим словам. Он не собирался идти столь далеко. Однако слова сказались, и ему стало легче оттого, что окончательное суждение произнесено, - теперь только в атаку. На прорыв.

- Прорыв в цивилизацию, - сказала Роза Кранц, и Кузин посмотрел на нее с благодарностью. Любовь их не состоялась, короткий роман не имел будущего, но ведь обрел он все-таки родного человека, - лучше лозунга нам не придумать.

- Но ведь уже было, говорили так пятнадцать лет назад.

- А мы, если разобраться, и завершаем то, что начали пятнадцать лет назад.

- Не Дупель, так Тушинский продаст.

- Владислав Григорьевич? Ну что вы!

- Может быть, выроем окоп - и отсидимся? - это сказал с порога Сергей Татарников. Он опоздал, и теперь, явившись на сходку, как обычно, встрял с неуместной репликой.

Так же, теми же словами высказался анархист в черном шарфе шестьдесят лет назад, когда стало понятно, что контрнаступление невозможно.