М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Однако в данном случае было важнее, что думают его собеседники - просвещенный Пайпс-Чимни, искушенный в застольях Рейли и надменный сэр Френсис. Им, кажется, понравилась Гришина широта. Они поняли, что, отдавая десять фунтов, Гриша платил, в сущности, не за услуги Барни, но за теплую атмосферу их неформального разговора. Так что имело прямой смысл заплатить. Попутно составилась и новая строка в будущих мемуарах. Гриша напишет так: сидели в баре у знаменитого Барни; в то время нигде в Лондоне нельзя было попробовать такого Гиннесса. Разговорились с сэром Чарльзом. Я не случайно выбрал именно этот бар: атмосфера у Барни, как обычно, располагала к откровенности.

Лететь в Лондон Грише посоветовал Оскар. После того как Гриша поучаствовал в бизнесе Оскара - он вправе был рассчитывать на совет; и совет был дан.

- Ворота в Америку, - сказал Оскар, - это Лондон. Не следует думать, что Париж или Венеция откроют все пути. Слава богу, у вас есть возможность отправиться на остров и найти там друзей. Не забывайте, Гриша: Сара Малатеста из семьи Ротшильдов, а Ротшильды в Лондоне - не худший адрес.

- Значит, Сара? - уточнил Гриша.

- Милый мой, - друг и учитель обнял его за плечи, - Сара, Барбара - какая разница? Я не даю конкретных советов - лишь указываю общее направление. Жизнь умнее нас с вами - идите вперед и учитесь у жизни.

Гриша не сделал еще окончательного выбора, не произнес финального своего решения, но, вняв совету друга, поехал в Лондон, - и вот он сидел в баре у Барни, наслаждался беседой о преимуществах пива над вином и ждал появления Сары.

В разговоре быстро установили, что Сара - лучшая подруга жены сэра Френсиса, соученица Ричарда Рейли. Гриша давно понял, что люди, живущие интересами всего мира, а не отдельной улицы или страны, знают друг друга, точно братья и сестры. Знакомишься с человеком в Париже, и, если это серьезный человек, от него протянутся дороги и в Лондон, и в Нью-Йорк Мир - большая семья, думал Гриша, мир объединен в один общий дом. Страны, территории и границы делят мир, как разные комнаты делят один большой общий дом. И быть гражданином мира - значит знать, зачем нужна та или иная комната, уметь ими пользоваться. Где-то ему приходилось уже слышать это сравнение, но, пока сам не узнаешь мир в подробностях, не поймешь, насколько это суждение правдиво. У каждой земли и страны своя функция: например, Франция - это столовая, там вкусно едят, наливают хорошее вино; Германия - это классная комната, в ней много университетов, древняя культура, философия. А что такое Британия, подумал Гриша. Гостиная? Детская? Или кабинет? Да, Британия - это кабинет, где принимаются решения. Надо бы поразмыслить над устройством дома, понять, какая страна выполняет какие функции. Вот, например, что такое Россия - понятно сразу. Россия - это подсобное помещение, где живут слуги. Они там сквернословят, плюют друг другу в лицо, бранят хозяев. Там скверно пахнет потом и дешевой пищей. Туда порядочный человек заглядывать не станет, разве что для того, чтобы позвать лакея: эй, где ты там, Васька? Потому-то русская революция и вызвала переполох в мире, что поставила весь порядок в доме вверх дном - слуги вломились в гостиную, полезли без спроса в кладовую. Африка - это кладовая. Латинская Америка - это… Что такое Латинская Америка? Прачечная? Туалет? И главное - где хозяйская спальня? Надо полагать, достаточно далеко от людской - чтобы пьяная брань была не слышна.

Это простое, но предельно ясное сравнение неожиданно показало Грише весь ужас того, что наделали коммунисты в мире; Гриша и прежде ненавидел советскую власть, всю свою сознательную жизнь он боролся с коммунизмом, но только сейчас осознал весь абсурд случившегося в мире благодаря большевикам. Политик затем и существует в мире, думал Гриша, глядя на сэра Френсиса (который политиком не был, но Грише хотелось именовать его так), чтобы блюсти в доме порядок - не давать челяди пьянствовать в столовой. В гостиной следует принимать гостей, а не стирать белье: на то есть прачечная. Беда, если прачка станет распоряжаться в особняке.

А Восток? Гриша сообразил, что в анализе мироздания пропустил восточные страны. На них уже фантазии не хватало. Недоумение Гриши разделяли многие западные мыслители: они не находили адекватного применения Востоку - что бы там такое разместить? Может быть, курительную комнату? Что еще бывает в приличных домах? Оранжерея?

Дверь в бар распахнулась, и вошла Сара Малатеста. Ее сопровождал джентльмен, совершенный европеец с виду, Гузкин опознал в нем Диму Кротова. Гриша искренне симпатизировал политику и журналисту; вот еще один человек, подумал Гриша, который стал гражданином мира: знает, где какая комната в общем доме, где уборная, а где столовая. Со времен их последней встречи - а виделись они в доме Портебалей на рю де Греннель - миновало несколько лет, у Кротова образовалась небольшая аккуратная плешь, он сделался солиднее. Гриша обнял Кротова, и они, на европейский лад, потерлись щеками, что символизировало поцелуй.

- Ну, ты мне должен все рассказать, - Грише Гузкину было не особенно любопытно слушать о России, тем паче что он уже определил ей место в мировом устройстве; однако он понимал, что выказать энтузиазм следует, - ты мне обязан рассказать, что у вас там творится.

От Гриши ждали проявления интереса - поэтому он взял Кротова за плечи, посмотрел на него долгим взглядом, придвинул ему стул и стал слушать рассказы Кротова.

- Что тебе рассказать? - отвечал Кротов. - У нас, чиновников, все скучно, не то что у вас, свободных творцов. Интриги, борьба с бюджетом да с ворами. Плетем заговоры, как обычно.

Кротов, в свою очередь, не находил в беседе с Гришей интереса. Однако он понимал, что разговаривают они сразу для всего общества, и если ему, будущему министру, беседа с Гузкиным и не нужна, то друзья Гузкина ему пригодятся. Он поэтому стал подробно описывать столкновения в парламенте, предвыборную лихорадку, собрание отечественных бизнесменов на экономическом форуме в Давосе, откуда он, Кротов, только что прилетел. Кротов рассказывал о Давосе, Ричард Рейли (который также прилетел из Давоса) комментировал рассказ, а Гриша изображал внимание и краем глаза следил за Сарой. Как и всегда в ответственные минуты, мысль Гриши работала быстро: он наблюдал, сравнивал, просчитывал варианты. Лицо Сары Малатеста было безмятежно; красная голова, посаженная на короткую шею, не поворачивалась по сторонам, Сара не старалась встретиться глазами с возлюбленным. Оскорбленная в своем чувстве, она сохранила любовь к Грише, но твердо решила не предпринимать никаких шагов. Она сделала достаточно для того, чтобы Гриша Гузкин узнал ей цену, понял, что она может принести ему счастье. А не хочет он понять - так что ж; так и непросвещенный мир может не понимать значение форума бизнесменов в Давосе - но куда ж он без этих бизнесменов денется?