М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

- Вещь и ее форма - постоянны или нет?

- Если не меняется идея, то и форма ей присуща. Стол может быть плохим столом - но он всегда будет столом.

- Неправда, стол меняется: бывает стол о трех ногах, а бывает на одной ножке. Бывает стол круглый, а бывает полукруглый. В конце концов у современных дизайнеров появились столы без ножек - и они уже не столы в старом смысле. Посмотри в окно - видишь, облако?

- Вижу.

- Мы признаем с тобой, что это - предмет, не правда ли?

- Явление метеорологическое.

- Пусть так, но относится к миру материальному, а не к идеям.

- Да, к идеям не относится.

- Существует общая идея о том, что такое облако, - и других идей на этот счет нет.

- Верно.

- Ну, так скажи мне, какой формы это облако, на что оно похоже?

- На кита.

- А теперь, когда подул ветер? Видишь, как изменилась спина у кита - теперь это скорее спина хорька, а теперь - верблюда. Ты согласен?

- Нет, - ответил Павел.

- А теперь похоже на ласточку. Правильно?

- Нет, не правильно.

- Как же так? Разве не изменились очертания кита? Гляди, теперь его вовсе разорвало на части.

- Но он остался китом, просто китом, порванным на части.

- Чепуха, в небе миллион облаков - и все существуют по одним и тем же законам; что же, ты хочешь сказать, что у каждого из них - своя сущность?

- Как только ты посмотрел на облако и назвал облако китом, ты присвоил его своему сознанию, и оно стало китом. И все, что произойдет с облаком в дальнейшем, - произойдет с китом, даже если это невдомек облаку.

- Абсурд.

- Так авангард, который принял форму революции, сделался революцией против своей воли. Он хочет от нее освободиться - но уже никогда не сможет.

В сущности, того же мнения придерживался барон фон Майзель, который, вернувшись из России, сказал своему другу Оскару следующее:

- Противоречий между первым и вторым авангардом я не нашел. Малевич, - заметил барон, - и Гузкин - вот два крупнейших русских мастера. Я считаю, в них много общего.

- На первый взгляд не скажешь, - осторожно сказал Оскар. Оскар прилетел из Казахстана, где по поручению барона покупал и продавал акции; его занимали противоречия, отнюдь не тождества.

- Безусловно, они похожи, - заявил барон. - Если было бы иначе я бы их не выбрал для своей коллекции.

В самом деле, разве любовь коллекционера - не доказательство? Не может один и тот же человек одновременно любить рыбу и мясо - кому как не барону было это знать?

Не только картины, но и судьбы людей - живое подтверждение того, что связь авангарда и революции, связь болезненная, крепка по сей день. Например, в отношении Марианны Карловны развести эти понятия было трудно. Старуха воплощала и то, и другое; именно сочетание революционного и авангардного, иными словами, искреннего и культивированного - и привлекало Соломона Моисеевича Рихтера. Профессор, редко покидавший свой дом, регулярно навещал Марианну Карловну на Бронной и проводил часы, обсуждая войну в Испании и первый созыв Коминтерна. Вскоре адрес его прогулок сделался известен Татьяне Ивановне - жены рано или поздно все узнают.

- Как домработницу меня держишь, а сам на сторону гуляешь? - сказала Татьяна Ивановна своему мужу. - Танечка нужна, чтобы полы помыть, а для развлечений мы других найдем, поинтересней.

- Мы с ней беседуем о революции, - сказал Рихтер значительно.

- Мало мне Фаины Борисовны, перед которой ты в Алупке красовался! Мало мне позора! Теперь новую зазнобу завел!

- Достойная, героическая женщина.

- Да неужели?

- Герой революции!

- Что ж она такого геройского сделала?

- Воевала под Хуэской.

- Под хуеской? Самое ей место! Да уж, такая только с хуеской!

- Как ты можешь выражаться! Как не стыдно!

- Мне-то чего стыдиться? Не я с хуеской развлекалась. А звать ее как, эту похабницу?

- Марианна Герилья.

- Что? Как? Херильева? Херовина? Подобрала имечко, потаскуха.

- Герилья! Герилья!

- Паскуда! Херовина!

- Марианна Карловна Герилья!

- Вот и иди к своей Марьяне! Вещички собирай - и скатертью дорога! Тебе там слаще, вот и проваливай к своей херовине! - Татьяна Ивановна намеренно искажала звучание испанской фамилии Марианны Карловны. - Далась она тебе!

- Как ты можешь, Танюша! Она старая женщина.

- На старуху потянуло. Молодых всех перепробовал, теперь на старуху позарился! У-у, какой стыд!

- Она подруга моей матери.

- Ах, так эта херовина - подруга твоей матери! Я всегда знала, что твоя мать еще подгадит мне, из гроба достанет. Она при жизни у меня мужа не смогла отнять, так решила после смерти. У-у, старая ведьма! Подослала херовину!

- Как ты смеешь про мою мать!

- Коммунистка поганая! Не зря их сучье племя запретить хотят! Лагерей по миру понастроили и мужей от жен уводят! Подожди, Соломон! Она тебя подведет под монастырь!

- Перестань!

- Помянешь мои слова! Скажешь: говорила мне жена, повторяла!

Соломон Моисеевич спорил с Татьяной Ивановной, а сам размышлял, что все-таки женщины, жены в особенности, наделены необъяснимым чутьем.

Третьего дня с Соломоном Моисеевичем действительно произошел странный случай. Придя в гости на Бронную, он сделался свидетелем диковинной сцены. Дело было так Соломон Моисеевич расположился в гостиной, где Марианна Карловна накрыла чайный стол, они заговорили об арагонском фронте, и тут раздался звонок в дверь. Марианна Карловна прошествовала к дверям и вернулась в обществе двух бородатых мужчин в кожаных куртках. Тяжелый длинный сверток, что был на плече у одного из них, поставили в угол. Говорили гости с явным кавказским акцентом.

- Тофик Мухаммедович здесь живет, да? - спрашивал один.

- Нет, - отвечала Марианна Карловна, - этажом выше.

- А мы там были, никого нет.

- Ничем не могу помочь.

- Издалека едем. Дай воды, старая.

- Как вы смеете! - подал голос Соломон Моисеевич.

- А ты кто такой?

Соломон Рихтер счел за благо промолчать. Вступать в пререкания с неприятными мужчинами не хотелось. Тем более что Марианна Карловна испугана не была и беседу вела сама.

- Тут что, - спросила она, указав на сверток, - миномет?

- Гранатомет, - ответил один из мужчин.

- Заряжен?

- Зачем заряжен? Кто заряженный носит?

- Из окна будете бить? - спросила Марианна Карловна.

- Зачем бить. В гости пришли.

- Так вы гранатомет ваш у консьержа внизу оставьте, а сами погуляйте пока. Левкоев к восьми приходит.

- Шутишь, старая. Воды дай.

- В Москве воду из-под крана не пьют. Тут вам не Буэнос-Айрес.

Соломон Моисеевич испуганно смотрел на участников этого диалога. Вскоре однако ситуация прояснилась. Одновременно вошли и приехавшая из Переделкино Алина Багратион и вернувшийся из банка Тофик Левкоев, который тут же и разъяснил происходящее. Все дело в том, что он собрался ремонтировать ванную, хочет сделать там вместо обычного джакузи - бассейн с морской водой и искусственными волнами; рабочих же выписал из Дагестана просто, чтобы поддержать тамошних бедняков, дать подзаработать дагестанским сантехникам. Вот они и приехали, привезли с собой кой-какую арматуру для установки бассейна. Дикие же шутки по поводу гранатомета, вызвавшие легкую панику у Алины Борисовны, вызваны были всего лишь провокацией старухи Марианны. Не спроси она с подковыркой, уж не оружие ли в свертке, никто, разумеется, про оружие бы и не вспомнил. Что за юмор такой идиотский, в наши тревожные дни уж вовсе неуместный.