Маша Царева - Женщины Никто

Ему принесли чай, а ей — крошечную чашечку ристретто, когда он отважился заговорить о том, ради чего ее пригласил. Полина недоумевала: неужели он готов проехать двести километров и потратить целый день, чтобы светски потрепаться с нею над горкой промасленных блинов? Но нет, он ее не разочаровал.

— Поля… Ты же понимаешь, зачем я тебя позвал.

— Не понимаю, — честно ответила она, — и не хочу угадывать.

— Ладно. Прости, что так буднично, но… Поль, выходи за меня замуж.

— Что? — опешила Полина.

А он смотрел на нее с триумфальной улыбкой человека, чьи плечи уже чувствуют тяжесть лаврового венка. В его глазах уже угадывалось ее восторженное согласие, и он подался вперед, ожидая принять груз ее тела, радостно взметнувшего навстречу, закружить ее по залу ресторана.

«Он ни на минуту не сомневается, что я ему не откажу, — без иронии, без досады, скорее с антропологическим любопытством думала она. — Он относится к людям как к своей собственности. Свою личную вещь можно без сомнений отложить на пару лет, если, например, она вышла из моды. А потом без извинений и расшаркиваний спокойно вернуть обратно».

— Понимаю, это неожиданно, — улыбнулся Роберт. — Поверь, для меня это не спонтанное решение. Наверное, ты привыкла считать меня легкомысленным мальчишкой, но на этот раз я все обдумал.

— И долго думал? — усмехнулась Поля.

— Еще с тех пор, как мы съездили в Геную, — простодушно объяснил он, даже не заметив сарказма. — Я присмотрелся к тебе, к Анфисе. И понял, что она для меня слишком молоденькая и глупая, она никогда меня не поймет. Мне всегда придется оправдываться, придумывать что‑то. А какой взрослый мужик захочет вести себя как беглый преступник? И большинство женщин именно такие. Тупые собственницы. Что‑то от тебя требуют, что‑то им всегда надо. Как будто бы недостаточно того, что я и так рад им дать! А ты не такая, ты готова принять меня таким, какой я есть, без истерик, без осуждения.

Роберт самодовольно улыбнулся, а Поля с грустью подумала, что с годами его пухнущее эго разрастающимся лишаем переползло на территорию глупости. А сам он не замечал, не мог заметить, как глупо выглядит со стороны. Он ведет себя как одушевленный приз, бесценный дар, золотой кубок. А на самом деле — стареющий мужик, на лице которого оставили автографы все глупости, которые он совершал. Безумные ночи алкогольно‑кокаинового угара, сотни женщин, похотливо стонущих в его постели, пропитанные чужим потом простыни, танцы до упада в прокуренных клубах, литры чужих слез, на которые он никогда не обращал внимания, чужие проклятия, разбивавшиеся о его равнодушно удаляющуюся спину. И она, Полина, чуть было не стала частью этой ненастоящей жизни, чуть было добровольно не улеглась на алтарь этого ненасытного языческого божка.

— Придется устроить три свадебные церемонии, — между тем деловито рассуждал Роберт. — Одну здесь, В Москве, для твоих родственников и друзей. Одну у меня в Майами. И одну где‑нибудь на Маврикии, я всегда об этом мечтал. Представляешь, белоснежный пляж, синий океан, и ты, босиком, в простом белом платье, с орхидеей в распущенных волосах.

Полина улыбнулась. Он был жалок.

— Роберт, а ведь у меня нет семьи, — задумчиво сказала она. — Разве ты не заметил? Ведь мы с тобой почти два года встречались.

— Что? — растерялся он. — А при чем тут…

— Ну вот ты же говоришь, что одну церемонию нужно провести в Москве, для моей семьи. Я тебе и говорю — нет семьи у меня. Я с ними давно не общаюсь.

— Ну тогда… Так даже еще лучше, дешевле выйдет. Ограничимся двумя. Мне тоже, честно говоря, надоела Россия. После премьеры я собирался вернуться домой. Уверен, что тебе понравится Майами. Мы сразу можем заняться детьми. Помнишь, ты ведь хотела детей?

— У нас уже мог быть ребенок, разве не помнишь? — Полина улыбнулась уголком губы. — И я забыла тебя предупредить. Я перевязала трубы. И больше никогда не смогу иметь детей.

С садистским предвкушением она ждала запоздалого раскаяния. Если бы он смутился, нахмурился, поплакал бы о ребенке, которого она могла бы родить, и о детях, которых она уже не родит никогда, ей бы стало легче.

Но беспечная улыбка через мгновение вернулась на его лицо:

— Ничего страшного. Ведь можно сделать искусственное оплодотворение, доставить уже оплодотворенную клетку прямо в твою матку. В Америке отличные врачи, мы с тобой еще в прекрасной форме, у нас получится.

Как? Как она могла полюбить этого мужчину? Как она могла вычеркнуть из жизни четыре года из‑за него? Два года, когда гонялась за счастьем, как за ускользающим солнечным зайчиком, вокруг которого все равно никогда не получится крепко сжать ладошку. И два года, когда пыталась забыть, каково это призрачное счастье на вкус.

— Честно говоря… Только ты, пожалуйста, не сердись… Я взял на себя смелость заказать кольца. У тебя будет кольцо из черного золота с голубым сапфиром и брильянтами. Я отдал за него двадцать пять тысяч долларов!

И это было вполне в его стиле — хвастливо огласить стоимость подарка.

— Роберт, — мягко улыбнулась Полина. — Я вижу, ты все предусмотрел. Но забыл об одной маленькой детали.

— Ты имеешь в виду свадебное путешествие? Ты не права, я уже наметил примерный план. Сначала отправимся в Токио, потом в Пекин, потом в Бангкок. Такой вот азиатский шик.

— Нет, я имею в виду не это. Ты, кажется, забыл спросить меня. Согласна ли я выйти за тебя замуж.

— Поля, но это формальность, — пожал плечами он. — Я думал, ты далека от этих романтических представлений. Но если тебе так хочется, все будет. Приглашу тебя в бар «Sky Lounge», откуда видна вся Москва. Встану на одно колено, закажу джазовый оркестр, купим тебе классический прямоугольный брюлик в платине.

— Да нет, без романтики я и правда могла бы обойтись, хотя мне было бы приятно, — мягко возразила Поля. — Но ведь ты даже просто так согласия не спросил. Просто сказал, что предлагаешь мне выйти за тебя, а потом начал рассказывать подробности нашей будущей свадьбы.

— Но ты ведь… Ты ведь всегда хотела выйти за меня, разве нет? И мы уже когда‑то планировали свадьбу, помнишь, полтора года назад, все в той же Генуе? И ты сама придумала про Токио и Бангкок!

— Но это было давно, — Полина смотрела на него с искренним любопытством. Неужели он и правда не понимает? — Потом мы расстались и не виделись два года! И ты даже не спросил, как у меня дела, что изменилось в моей жизни? Может быть, я за эти два года вообще уже успела выйти замуж.

— Но я ведь знаю, что нет, — усмехнулся Роберт. — Прекрати, у нас полно общих знакомых, и все говорили, что ты до сих пор переживаешь. А когда ты появилась на пороге моего кабинета, такая несчастная, повзрослевшая, потерянная. У меня и вовсе исчезли все сомнения.