Мария Галина - Красные волки, красные гуси (сборник)

– Я? – Он аж задохнулся. – Я паразитирую?

– Да ладно тебе, – примирительно вмешался Бучко, – оставь ты парня в покое.

Но Шевчука уже было трудно остановить.

– В демократию играешь. Острых ощущений захотелось… А ты поживи тут, в Нижнем Городе, походи по улицам.

– Уж походил. – Себастиан машинально потрогал разбитую губу.

– Нищета… грязь… – гнул свое Шевчук. – Крысы.

– Господи, Адам, – удивился я, – так тут же именно люди всем и заправляют. На что ты жалуешься?

– Когда людей ставят в такие условия, – зловеще сказал Шевчук, – ничего хорошего ждать не приходится. Почему я за каждую таблетку антибиотика отчитываться должен? Почему, чтобы пенициллин колоть, я должен мажора вызывать? А если, пока заявка до верха дойдет, больной умрет?

– Так я же… – растерянно сказал Себастиан.

– Что – ты же? – холодно спросил Шевчук, глядя ему в глаза.

Наступило неловкое молчание. Бучко игриво произнес, явно желая разрядить обстановку.

– А ты лучше куб перегонный принеси. Змеевик хотя бы.

– Брось, – вмешался Шевчук, – зачем тебе еще один? У тебя ж в кладовке…

– Так, – неопределенно ответил Бучко, – на всякий случай. Да, кстати, насчет самогона…

Он нырнул в кладовку и вышел оттуда с мутной бутылью. Горлышко бутыли было заткнуто свернутой из газеты пробкой. Похоже, дело шло к большой пьянке. Может, Шевчук и станет попокладистей после принятого, а может, и нет… Я сказал:

– Адась, можно тебя на минутку?

Он неохотно встал из-за стола.

– Ну, чего тебе?

– Выйдем…

Мы вышли в крохотный тамбур. Шевчук настороженно глядел на меня исподлобья. Да он же сейчас решит, что я тоже провокатор, – осенило меня. Придурок он, этот Ким. Надо же, кот чихает.

– Ну? – хмуро сказал Шевчук.

– Адась… не в службу, а в дружбу… Тут вчера тебя один малый искал… может, у тебя случайно… пара-другая граммов.

– А, – холодно сказал Шевчук, – этот… А теперь он, значит, тебя послал. Что, наверху уже антибиотиков нет?

– Да ему не для себя. Кот у него, понимаешь…

– Кот… – фыркнул Шевчук. – Я ему сказал – у нас тут этих кошек… пусть ловит любую паршивую тварь, она ему еще спасибо скажет. Зажрались вы там, наверху. С жиру беситесь.

– Какое с жиру, Адась, он же лимитчик. Электрик по разнарядке. У него никого и нет, кроме кота этого.

– Тебе-то что до него? Дружок, что ли?

– Мы тут с ним одно дело задумали. Считает он здорово.

У Шевчука появился какой-то проблеск интереса в глазах.

– Надо же, всегда ты был таким… добропорядочным.

– Я и сейчас добропорядочный. Такую штуку, как мы с ним, в Америке группа Шапиро вполне легально разрабатывает, я слышал.

– Что нам та Америка, – неопределенно проговорил Шевчук, – а чего этот твой электрик на черный рынок не пошел? Вон в доках толкачей полно.

– Боится он, Адась. Мало, что отраву какую подсунут, так его самого заметут. А он же и так… на птичьих правах.

Шевчук помялся.

– Есть у меня пара граммов… на случай держал… но…

– Да я сколько попросишь…

Он заломил такую цену, что у меня глаза на лоб полезли, но я молча отсчитал купюры.

– Кот… – бормотал Шевчук, пряча деньги в карман, – одурели, суки… у нас тут детям не хватает, я в районке за каждую ампулу. Погоди здесь.

Он развернулся и пошел по лестнице вниз. То ли и впрямь прятал свои запасы где-то поблизости – подставит он этого Бучко когда-нибудь, ох, подставит! – то ли просто не хотел, чтобы я видел, что он таскает антибиотик с собой. Я стоял, прислонившись к стенке, из комнаты доносились возбужденные голоса. Самоуправление… равные права!.. Текущая политика… До утра ведь не успокоятся.

Шевчук вернулся, не глядя сунул мне в руку крохотный пакетик.

– Держи.

Я молча спрятал пакет во внутренний карман пиджака. Лучше убраться отсюда, пока все тихо. Я вернулся в комнату. Бучко разливал самогон по стаканам.

– Присоединяйся, – пригласил он.

Я сказал:

– Ладно, ребята. Я, пожалуй, пойду.

– Ты чего? – удивился Бучко. – Мы ж только начали.

Я покосился на Себастиана – тот, похоже, уходить не собирался. Лестно ему, подумал я.

– Да ты не беспокойся, малый свой, он не заложит, – неправильно истолковал мой взгляд Бучко, – подумаешь, указ они ввели… да кто его выполнять будет, этот указ? Как гнали, так и будем гнать.

– Мне-то что?

– Ну, так выпей…

– Тебе налить, Себастиан? – спросил Шевчук.

– Брось, – вмешался я, – ты что, отравить его хочешь? Ему ведь мало надо – сам знаешь, какой у них обмен. Хватит, Себастиан. Пошли отсюда.

– А ты что его опекаешь? – неприятно прищурился Шевчук. Я пожал плечами.

– Нет, правда, Лесь, – уперся этот придурок. – Я и сам могу…

– Приятно было познакомиться, ребята, – сказал я. – Я пошел. Вызывай такси, Себастиан.

– Я, может, тут еще побуду, – запротестовал тот. Им овладело чувство товарищества – точь-в-точь мальчик, впервые попавший в мужскую компанию. Я сказал:

– Ты мне обещал.

– Верно, Лесь, или как тебя, – подхватил Бучко, – если уж уходишь, так и малого забери. Куда я его потом? Мне неприятности не нужны.

Себастиан неохотно стал накручивать диск телефона.

– Сейчас приедут, – сказал он.

Мы стали спускаться по лестнице. Бучко, кряхтя, брел за нами.

– Чья галерея? – бормотал он на ходу. – Моя галерея. У кого неприятности будут – у меня…

– До встречи, Лесь, – сказал за спиной Шевчук. А Себастиан обернулся и торжественно проговорил:

– До встречи, товарищи!

Лучше бы они не боролись за него, за это равноправие. уж больно фальшиво у них получается. Я подумал, что порою понимаю Шевчука.

– Брось, малый. Какие мы тебе товарищи?

– Да что ты, Лесь, – удивился Себастиан, – обиделся? Ничего, что я на «ты», ладно?

– На что мне обижаться? Нравится в демократию играть, на здоровье.

– Это не игрушки, – возразил тот патетически.

– Чистый придурок, – пробормотал за спиной Бучко.

Я заставил себя подумать, что мы оба несправедливы к Себастиану: мажор вовсе не так уж глуп – вон, милицейский свисток с собой прихватил, знал, куда шел… просто он вошел в тот возраст, когда кажется, что мир нуждается в твоем подвиге… у людей-то эта стадия быстро проходит… но мажоры созревают медленней… и вообще склонны к идеализму.

– Правда, он хороший художник? – неожиданно поменял тему Себастиан. – Не понимаю, почему его комиссия завалила.

Бучко неопределенно отозвался:

– Та у них свои игры. Кто меня валил – Горбунов же твой и валил! Ему что, конкурент нужен, халтурщику этому?

– Я бы купил у вас картину. – Похоже, Себастианом завладела очередная мономания. – Вон ту. С луной.

Бучко задумался. Я невооруженным глазом видел, как он мучается.

– Ладно, – наконец сказал он, – бери так. Чего уж там…