Михаил Кривич - Из жизни собак и минотавров

Когда пришло время первый раз тримминговать и стричь Джошу, меня и направили к этой строгой даме.

На обширном участке неподалеку от шоссе, который по нынешним временам стоил бы не один миллион долларов, за покосившимся штакетником стояла дощатая хибара. Мне пришлось несколько раз громко заявить о своем визите, прежде чем хозяйка наконец вышла и неприветливо поинтересовалась, чего мне надо. Узнав в Джоше родного сына своего элитного кобеля, она приняла от меня подношение – десяток кило так называемых суповых наборов, а попросту костей со следами мяса (мои ровесники помнят этот продававшийся в продмагах деликатес) – и впустила нас на участок, а потом и в свои апартаменты, которые делила с двумя-тремя десятками эрделей обоего пола и разнообразного возраста. Они гуляли по комнатам, сидели в самых неожиданных местах, возлежали на постели хозяйки, а один даже на столе – она его как раз стригла к выставке. Недостриженный пес был немедленно согнан, а его место занял Джоша. Пока хозяйка освобождала его от жесткой эрделиной шерсти, я заметил еще несколько наполовину остриженных кобелей и сук – одна сторона курчавая, другая совсем голая. Парикмахерша работала по одной ей ведомому поточному методу. Я тогда предположил, что ей почему-то неудобно перекладывать своих клиентов и клиенток с боку на бок, вот она и стрижет сначала левые стороны, а потом правые или наоборот. Впрочем, недостриженные собаки не выказывали ни малейших признаков недовольства.

Закончив стричь Джошу, хозяйка назвала место и время ближайшей выставки, где мы обязаны быть. Ее безапелляционный тон не оставлял мне ни малейших шансов отвертеться. Когда же суровая дама стала объяснять, с какого вокзала до этого места идет электричка, я сболтнул, что у меня есть машина. За что и поплатился. В день выставки мне пришлось встать затемно, чтобы подобрать по разным адресам еще четырех участников – родных Джошиных братьев.

В толк не возьму, как мне удалось запихать в свой дребезжащий «москвич» пятерых кобеляк и двух сопровождающих дам. Братишки не испытывали никаких взаимных родственных чувств и готовы были пожрать друг друга. И хотя все они были в намордниках, поверх которых для верности еще намотали бинты, обстановка в машине была та еще. Отвлекшись на возню за своей спиной, я на Садовом кольце проехал на красный и тут же был остановлен.

Инспектор ГАИ повертел в руках мои права и, едва скрывая радость от предстоящего улова, сказал:

– Так что ж вы так, товарищ водитель?.. Для кого здесь светофор установлен?

Я до сих пор не научился правильно общаться с представителями власти, но тогда меня внезапно осенило.

– Да вы гляньте, капитан, кого я везу. При резком торможении, сами знаете…

Младший лейтенант без особого интереса заглянул в машину.

– Ну собачки… Ну и что?

– Это не собачки, капитан, – внушительно сказал я. – Это военно-патриотические собаки. Мы их готовим к двадцать пятому съезду партии. Вы понимаете?

Выражение инспекторского лица стало уважительно-понимающим. Он поднес руку к фуражке:

– Понимаю… понимаю… Езжайте осторожней… – Он еще раз заглянул в права и почтительно добавил мое имя-отчество.

На той выставке Джоша и его братья удостоились оценки «отлично». Хозяйка их папаши осталась нами довольна. Вскоре он получил-таки вожделенную «элиту», и его сыновей, по крайней мере меня с Джошей, оставили в покое…

А вот отвертеться от обучения на площадке нам с Джошей не удалось. Для продолжения славного рода фон Моргенштернов необходимы были аттестаты зрелости, то бишь дипломы о прохождении полного курса собачьих наук. Без них ни о каких вязках не могло быть и речи.

Впрочем, начальное обучение, общий курс дрессировки, было нам обоим в удовольствие. Джоша на удивление легко прошел науку собачьего послушания, без колебаний выполнял все команды, а я с удовольствием расслаблялся на свежем воздухе в обществе собачников, среди которых оказалось немало милейших дам. А вот на втором этапе обучения, когда нам предстояло пройти курс защитно-караульной службы, возникли непреодолимые трудности. Джоша оказался абсолютно неспособным получить это песье высшее образование. И вовсе не потому, что ленился и прогуливал, как некоторые студенты, или не понимал профессоров-инструкторов. По полной своей беззлобности, по доброте своего характера он напрочь отказывался бросаться на преподавателя, а тем более рвать его ватный рукав. Когда же инструктор пытался его разозлить, Джоша широко раскрывал пасть и вывешивал язык, а в глазах его плясали лукавые чертики. Мне казалось, что он смеется. Наверное, так оно и было.

Промаявшись на площадке пару месяцев, мы бросили это пустое занятие и за сорок полновесных советских рублей (а это, между прочим, в пересчете на главную валюту того времени добрый десяток бутылок водки) купили диплом о высшем образовании. Жаль только, что деньги оказались выброшенными на ветер: вязок мы с Джошей так и не дождались – говорят, из-за коррупции в собачьем клубе. Мы, однако, по этому поводу не очень переживали. Время от времени Джоша сам устраивал свою личную жизнь, благо в нашем лесу нет-нет да пробегали течные суки, всегда готовые пойти моему псу навстречу. Он пользовался у них успехом.

Заканчивая беглые воспоминания о Джоше, не могу умолчать о том, что он дважды меня спас.

Однажды поздней осенью я гостил у родных на их подмосковной даче. Под вечер вышли с Джошей пройтись и по непролазной грязи добрели до леса. Я в резиновых сапогах шел по лужам, а пес где-то неподалеку хрустел ветками и что-то вынюхивал в прелой листве. Внезапно прямо передо мной возникли темные фигуры. Я различил троих мужиков, кожей ощутил их враждебность и мгновенно оценил ситуацию: один уже стоял передо мной, другой зашел сзади, третий, как положено, расположился справа, контролируя мою бьющую руку.

Жизненный опыт подсказывал мне два варианта действий: бежать или бить, не дожидаясь нападения. Раскисшая дорога и тяжелые сапоги исключали первое. Грамотная расстановка мужиков – второе. Последовал канонический вопрос: закурить не найдется? И вслед за этим слева от меня мелькнула бесшумная тень, сверкнули зеленые глаза и совсем рядом, вздымая брызги, рухнуло что-то тяжелое. Отерев лицо, я увидел такую картину: один из мужиков, барахтаясь в грязи, на четвереньках отползал от меня, двое других стремглав убегали, а Джоша сидел у моей левой ноги, как по команде «Рядом», и улыбался.

Интересно, как бы он повел себя, имей настоящее, не купленное, высшее защитно-караульное образование?..

Другой раз Джоша оказал мне бесценную услугу, фактически спас мне жизнь, на московской кольцевой, которая в те годы совсем не походила на нынешний европейский автобан, а имела две, если не сказать полторы, ухабистые полосы, забитые дымящими грузовиками, и звалась дорогой смерти. На нее я и выехал солнечным летним утром после бессонной ночи. Джоша сидел на своем любимом месте, у меня за спиной, и глядел в окно. Тряская дорога убаюкала меня, и я самым натуральным образом заснул. Кажется, мне даже что-то приснилось. А проснулся я от нежного поцелуя – Джоша деликатно лизнул меня в ухо. Я тряхнул головой и осознал, что проспал от одного поста ГАИ до другого, этак километра три-четыре. На дороге смерти.