Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

Генерал Варенников, который в Сирию приехал с нами после двадцатилетнего перерыва, ностальгировал там по старым временам:

– Жили как братья! И оружие мы им поставляли, и кадры готовили… А какую мы тут систему ПВО создали! Приятно вспомнить!

Сегодня генерала в этом смысле ничто не радует. Он грустит, оттого что наше боевое братство сегодня как-то не очень… О прошлом остались только воспоминания. Шофер ржавой иномарки, которая везла меня по Дамаску, затеял беседу:

– Раньше в Сирии было много русских военных! Я возил самого главного. Его зовут Олег. Знаете его? Как не знаете? Его отец – очень известный человек: когда была большая война, он сбил 36 самолетов…

Я велел ему остановить у лавки, мы зашли купить бутылку минералки. Шофер объяснил продавцу, что я русский, и денег с меня не взяли. О как. Последний раз такое со мной было в Югославии, где старики в кафе платили за мою ракию и взамен просили о дружеской услуге – чтоб Россия бросила на Штаты атомную бомбу.

Сколько ж еще в мире наших бывших друзей – простых наивных людей, которые ждут чудес от бедного русского ВПК! Они раскиданы на просторах от Балкан до Сирии, а еще ж по Африке и Латинской Америке. Увидев русского, они кидаются к нему и смотрят ему в глаза с глубоким чувством: деньги не главное, есть вещи поважнее! И некоторые на это ведутся – к примеру наш министр финансов Кудрин. Он приехал в самый разгар приема в честь апостола Павла, который проходил в посольстве РФ в Дамаске, и порадовал своих арабских друзей новостью: Россия прощает Сирии 11 миллиарда долларов. Министр объяснил русскую логику так. Долг в 14,5 миллиарда долларов, который висел с советских времен, сирийцам платить все равно нечем. К тому же Парижский клуб в принципе не советует возвращать деньги за поставки оружия (у нас, если вы помните, как раз такой случай). Но сирийцы по дружбе, если мы им простим 11 миллиардов, лет через десять обещают заплатить нам полтора миллиарда, а на два выдать акций своей экономики. А много толку будет с таких инвестиций? На этот вопрос г-н Кудрин ответил буквально следующее:

– Дивиденды тут придут не так скоро – в лучшем случае через шесть-семь лет, но это принесет долгосрочную экономическую и геополитическую отдачу. Возможно, гораздо большую, чем тот долг, который мы списали и который лежал мертвым грузом на наших отношениях…

Давненько я такого не слыхал!

Особенно впечатляет верующих тот факт, что фигуру апостола Павла скульптор Рукавишников изготовил бесплатно. (Честно говоря, сперва сирийцы-общественники из фонда «Духовное наследие святого апостола Павла» (президент – Самир Эль-Гадбан) договорились с Церетели, тот вроде согласился поработать бескорыстно, но потом все ж передумал и потребовал гонорар. А денег у Сирии, как мы уже выяснили, нет.) Некоторые его стали считать православным скульптором… Рукавишников с этим самокритично не соглашается, признаваясь:

– В свое время я делал и Ленина, и Набокова, и неоднозначные вещи с эротическим содержанием. Я оставляю за собой право делать все то, что я делаю и хочу делать. Я профессионал, есть интересная тема – я с удовольствием работаю.

Что касается денег, то я не раз уже слышал от скульптора такие слова: «Саша Рукавишников с голоду не помирает и потому может лепить что хочет». К тому ж надо сказать, что впечатления бедного человека он никогда не производил. Идея поставить памятник самому заслуженному апостолу, к тому ж на святой земле, показалась ему симпатичной. К тому ж она работала на сверхзадачу, которую скульптор формулирует так: «Монументальное искусство должно влиять на психосферу планеты». Не очень понятно, но звучит мощно, солидно.

Владыка сказал:

– Боялся провокаций, все-таки страна мусульманская. Даже про взрыв памятника думал. Но ничего подобного – наоборот, мусульмане подходили к нему, целовали крест, ведь Иса – их пророк.

На открытии люди кричали «ура» с арабским акцентом – русские для них прежде всего военные, офицеры – и издавали как бы индейские, известные нам по лентам с Гойко Митичем, кличи.

Они прикасались к памятнику, и Саше показалось, что народ будет памятник любить.

И.С.

Есть у журнала «Медведь» такой автор – Юля Поспелова, парижская жительница из Челябинска. Люди информированные и знающие свою страну могут подумать, что имеется в виду татарское село Париж, что в Челябинской области, есть такое. Но нет – Париж у нее настоящий, Paris, Ile de France. И вот в какой-то из своих заездов сколько-то лет назад она в Москве взяла интервью у великого нашего поэта Андрея Вознесенского. Тема была «Поэзия и запахи» – неплохо, кстати. Я как старый редактор пробежался по забавному тому тексту и внес легкую, невинную, косметическую, как мне казалось, правку. Что же касается Юли, она была в ужасе: как, я поднял руку на слова Мастера? Я поправил великого поэта? Осмелился выкидывать куски из его роскошных метафор? Он разгневан! Она все свалила на меня, и я сам теперь буду отвечать за содеянное! Я вздохнул – не в первый раз сталкиваюсь с гением, это я без иронии тут говорю, – и велел соединить меня с поэтом, чтоб дать ему возможность сказать все, что он обо мне и о журнале думает. Ну соединили, он соответственно сказал и потребовал восстановить вычеркнутое из текста. Но не тут-то было: я вежливо ему отказал. Завязалась непринужденная дискуссия. Ну что он мог сказать – понятно, а я говорил приблизительно следующее:

– Дорогой Андрей Андреич! Я поклонник вашего таланта и прочее (и здесь без иронии). Метафоры у вас роскошные. Когда вы пишете, что «разлука пахнет самолетным кондиционером», тут я в восторге. От убийственной точности образа. Но! (Я перехожу к спорной фразе.) Когда вы уверяете, что весна в Крыму пахнет спермой молодого фавна, тут я как репортер протестую. Информация неточная.

– Как неточная? Весна именно так и пахнет, клянусь!

– Не-не-не. Неточная и непроверенная! Более того: проверить ее невозможно. Прочтут люди ваш текст и спросят меня: ну и где она, сперма фавна? Что за фавн у вас такой? Не могу я как репортер текст про фавна выдавать за записки очевидца. Воля ваша, но я считаю, что такие промахи вам, как матерому поэту, ни к чему…

Вы будете смеяться, но Андрей Андреич согласился. И правку мою принял.

Я же хотел как лучше!

И он, как проницательный человек, инженер человеческих душ, понял это.

Я прямой ученик Гоголя Николая Васильевича, причем, скажу прямо, не из худших. К нему в ученики вообще набивались, конечно, многие. Но документ, подтверждающий статус и обосновывающий амбиции, есть только у меня.