Альфред Кох - Отходняк после ящика водки

– Была, значит, и закончилась… Вот мне очень понравилось, когда про вас написали такое: «ОР – это настоящее имя писательницы; Робски – фамилия ее первого мужа».

– Ха-ха-ха!

– Оксана – это украинская версия русского имени Ксения.

– Да, моя мама – украинка.

– Можно полюбопытствовать, как ваша девичья фамилия?

– Полянская.

– Расскажите, как вы жили до того, как стали звездой Рублевки.

Она смеется.

– Я жила очень по-разному.

– Вы где родились?

– В Москве.

– И жили в хрущевке.

– Да! – Она опять смеется.

– Ну, рассказывайте дальше.

– Мой папа умер, когда я пошла в первый класс… Мама у меня твердых правил, воспитывала меня железно. Она вышла замуж во второй раз, когда мне исполнилось 19 лет. Мама совершенно героическая. Я бы, оказавшись в ее ситуации – да я и оказалась, – не смогла так. Я не смогла одна. А она 12 лет жила одна. Сейчас мама преподает в колледже. Она очень любит свою работу, своих студентов, она на работе с утра до вечера, студенты – это была ее отдушина…

– А чем вы занимались, после того как бросили журфак?

– Работала помощником режиссера… Мы фильмы снимали. А еще у Гнеушева, в цирке. Когда училась, работала в газете «Московский железнодорожник». А еще в суде, архивариусом – когда думала, что стану юристом.

– Тоже неплохо.

– Да, неплохо. Приходили люди, которым нужна была копия приговора. И я им давала копию. Такие синие, с золотыми зубами. А потом, бывало, сижу в ресторане с друзьями, и эти люди узнавали меня, подходили… Было очень весело. Ха-ха-ха!

– А дальше вы стали выходить замуж. Три замужества – это хорошая кредитная история.

– Кредитная история? Да…

– Хорошее начало.

– Да, такой старт… Первый раз я вышла замуж так. У меня была любовь, когда я была маленькая. Мне было 16 лет, когда я влюбилась. Но у нас ничего не вышло. Сначала моя мама звонила его маме – вот, моя дочь маленькая, оставьте нас в покое… А потом, через года два-три, его мама звонила моей и говорила: вот, у моего сына такое будущее, он не для вашей дочери… И вот так мы не поженились, к сожалению. Он женился на чьей-то дочери…

– Дочери солидного человека?

– Да. А я вышла замуж – просто чтоб выйти замуж. Он был студент. Но уже на свадьбе я поняла, что это проблема для меня. И я уехала со свадьбы – как в кино. Он еще долго меня преследовал, грозил мне. А потом я опять вышла замуж. Я очень любила своего мужа. И ничем не занималась вообще. Не работала. Я хорошо себя чувствовала в роли жены. Мы прожили счастливо лет пять.

– Тогда и началась ваша жизнь на Рублевке?

– Мы снимали дачу. А при чем тут Рублевка? Я не люблю делить свою жизнь на «до Рублевки» и «после Рублевки». Это настолько примитивно… Я вот в третьей книжке вообще не буду упоминать Рублевку. Во второй она упомянута всего два или три раза. Но все считают, что книга про Рублевку…

– Думаю, с этим ничего нельзя сделать. Так уж это восприняли читатели…

– Не читатели, а СМИ – все-таки есть разница.

– Уж такой получился миф. Массовая культура и настоящая – мы же с вами понимаем разницу.

– Ну не знаю. Если вы задаете в лоб вопрос, была ли у меня дача на Рублевке, когда я второй раз вышла замуж… Я отвечу: да, мы снимали дачу. Но не скажу, на каком направлении. (Заметим, что ни о чем подобном Свинаренко ее не спрашивал. Вставки здесь и везде далее мои. – А.К.)

– Но и второй брак ваш закончился.

– Муж погиб. (В прессе сообщалось, что он был бизнесмен и его убили.)

– А можете рассказать про третьего мужа?

– Мы расстались. Но у нас очень хорошие отношения. Мы с ним сейчас друзья.

– Майкл Робски – это что-то английское?

– Нет, это что-то еврейское. Его семья эмигрировала, он жил долго в Германии. Мебельный бизнес.

– Я слышал, он вам помогает, вы с ним встречаетесь в Азии.

– Это я ему помогаю – до сих пор составляю ему коллекции мебели. При том что это не мой бизнес. Он не нуждается в помощи, дело не в том, что он в чем-то ущербный – просто я занималась этим очень долго и никто не сделает этого лучше, чем я. Я первая, кто у нас этим начал заниматься. И я люблю ездить в Азию… В общем, мы с бывшим мужем очень близкие друзья…

И тут вхожу я. Морда красная, перегар, башка не варит. Светский лев, блядь. Сидел бы у себя в кабинете, не высовывался. Так нет же, туда же, куда и люди. Первое впечатление – шок. Робски – это маленькая, неяркая женщина среднего возраста. Тихий голос. Отсутствие макияжа. Во всяком случае, я не заметил. Родинка на верхней губе сексуальности не добавляет. Так, родинка да родинка. Короче, не Мэрилин Монро. Такой бюджетный вариант Синди Кроуфорд. В целом мышка такая, редакционная. Точно – не «жаба». Кто угодно, но не «жаба». Весь план беседы – насмарку. Если бы я узнал еще, что она уже три раза ела, то есть вариант с рестораном не проходит, вообще бы в обморок упал. Что делать? Я в панике. Я мог ожидать всего, чего угодно, но то, что мне придется общаться с банальным клерком, я не мог представить в самом страшном сне. Стало скучно.

– Здравствуйте. Альфред.

– Оксана.

– Очень приятно. А почему вы – Робски? Он же вам теперь не муж.

– В смысле – отказаться от фамилии? Но пока нет другого предложения, так что я пока Робски.

– Значит, пока нет другого мужа, так и будет Робски? Я без осуждения это говорю, просто интересно. Почему ты оставила фамилию третьего мужа? Оставила б тогда уж первого…

– С первым я как раз фамилию не меняла. А мы на ты?

– Да. (Вот это я зря…)

– Почему?

– Ну, мне кажется, мы люди одного круга.

– Почему – одного?

– Ну, вы же на олигарха тянете. (Ну не мудак?)

– Я – на олигарха? Скажите мне, что такое олигарх?

– Ну вы же в книжке довольно подробно писали – вот пляшет по дискотекам. Охранники там…

– А вы меня видели на дискотеке с охранниками?

– А вы меня?

– Я же не говорю, что вы тянете на олигарха. (Это она правильно меня. Точно, не тяну.)

– Ну хорошо.

– Для меня это очень сложно – перейти на ты. (А тут она зря понты кидает. Как это Шариков говорил: «С виду простая кухарка, а форсу, как у комиссарши». Чего из себя фифу-то строить? Тоже мне, аристократка. Украинка с еврейской фамилией. Парень-то букву «й» в конце фамилии уже в Германии потерял. А так-то она Робская… И мужа вашего, Крупского, тоже помню… По-моему, Полянская даже лучше. А вот эта вот заграничность, без «й», уж очень гламурненько. Для Хацапетовки.)

– Предложение не принимается. Понял. Все, я молчу. Мне не велено разговаривать. А то на ты, не дай Бог, перейду. А перед нами же Лев Толстой. (Вот именно. Чего развыступалась?)