Джон Берендт - Полночь в саду добра и зла

Она сказала: «Крис, я хочу кое-что знать. Это сугубо личное и интимное дело, и я уважаю твое право на личную жизнь, но сейчас дело касается не только тебя, но и моего сына, поэтому я имею право знать все. Отвечай мне правду». У меня упало сердце. На всякий случая я огляделась в поисках двери, чтобы успеть вовремя убежать. Мама между тем продолжала: «Скажи мне честно, ты беременна?» Ты не представляешь себе, малыш, какое облегчение я почувствовала. Впервые в жизни я не знала, что ответить. Я открыла рот, вылупила глаза и схватилась за живот. Когда я это сделала, бедная старушка вскрикнула, как ужаленная, и бросилась из комнаты.

Я сидела на месте, не зная, что делать. В другой половине дома творилось что-то невообразимое. Прошло примерно десять минут. Потом, загадочно улыбаясь, в гостиную вошел Джефф. «Все в порядке, радость моя. Пошли» – сказал он. – Мы вышли на улицу, а он все еще улыбался. Тогда я спросила: «Что произошло, черт возьми? Я уж думала, что твоя мама догадалась, кто я такая». Джефф обнял меня за талию и проговорил: «Что бы ты ни сказала, бэби, это было правильно. Смотри, что у нас теперь есть!» Малыш, он достал из кармана такую кучу денег, какой я ни разу в жизни не видела – целых восемь стодолларовых купюр. «Это от папы, – пояснил Джефф, – на твой аборт». Шабли захлопала в ладоши.

– Я взяла деньги, которые мне дали эти белые люди, чтобы я убила их нерожденного внука, купила телевизор, который стоит здесь и еще видеоплеер. На оставшееся я купила усыпанное блестками платье, самое роскошное, какое могла найти, так что если они когда-нибудь узнают, кто я, то я потрясу перед их носами попой и скажу: «Сердечное вам спасибо от нашего мертвого метисика!»

Шабли встала и подошла к окну.

– Ты уже закончил, сладкий мой? – крикнула она Джеффу.

Парень поднял голову. Мальчишки уже сидели в машине и заводили мотор. Джефф поднял два пальца, сложенные буквой V.

– Сейчас я поднимусь! – прокричал он в ответ. Шабли вернулась от окна к столу.

– Вот так, малыш! Это хорошо, что дело дошло до аборта. Я даже носилась с идеей притянуть стариков Джеффа к суду за попытку убийства. Ведь если платишь за то, чтобы кого-то выскоблили, то это значит, ты платишь за убийство, правда, мой сладкий?

– Возможно, так, но только при определенных обстоятельствах, – уклончиво ответил я.

– Но я не стала этого делать, чтобы не обижать Джеффа, иначе я бы покончила с этими двумя ублюдками. Но нет, бэби, они так легко не отделались. Через полгода мы с Джеффом сказали им, что я снова беременна и получили еще восемь сотен, на которые мы провели дивные две недели в Чарлстоне. Но эту штуку мы проделали в последний раз. Если мы еще раз наврем старикам про беременность, то до них, чего доброго, дойдет, что гораздо дешевле застрелить меня и сбросить с Тэлмиджского моста. Шабли отложила в сторону платье и закрыла ящик с бисером.

– С тех пор я не виделась со своими свекорами. Но зато мы с Джеффом стали близки, как никогда. Настанет день, когда он снова вернется к настоящим женщинам, но я готова к этому. Я только не хочу, чтобы, оставив меня, он пошел по мужчинам. У меня было такое – со мной встречался парень, который после меня стал гомиком. Это причинило мне страшную боль, а он так и не понял, почему. Я старалась доказать ему, что я женщина и отношусь к себе, как к женщине. Я хочу мужчин, которые хотят женщин, а не мужчин.

В дверях появился Джефф.

– Ну, слава Богу, наконец, – воскликнула Шабли. – Я уже устала тебя ждать. Еще немного, и я начала бы приставать к своему новому шоферу. Я уже готова, бэби.

Джефф присел около своей милой, поднял ей ногу и принялся снимать с нее сандалию. Шабли мягко легла на спину.

– Укол мисс Миры уже ударил мне в голову, сладкий мой, – тихо произнесла Шабли. Джефф массировал ее ступни, преданно глядя в глаза подруги. – Мммм, – замурлыкала Шабли. – Да, да, да, бэби…

Я тихо встал и вышел. Закрывая за собой дверь, я слышал, как стонала Шабли.

– Да, да, да-а-а, бэби. О-о-о! М-м-м-м-м!

«Пикап» располагался в довольно большом здании на Конгресс-стрит. Еще на подходе к входной двери я услышал ухающие звуки музыки диско. Внутри, у входа в вестибюль сидела коротко остриженная женщина, оживленно болтавшая с полицейским в форме. На стене висело написанное от руки объявление: «Вступительный взнос 15 долларов». Однако, увидев меня, женщина махнула рукой, пропустив меня бесплатно.

На первом этаже располагались тускло освещенный бар и танцевальная площадка с мигающими огнями и грохочущей музыкой. В баре было полно молодежи, одетой с нарочитой небрежностью, но довольно консервативно. У входа в бар висел плакат, извещавший публику о том, что выступление леди Шабли состоится в одиннадцать и в час. Билеты стоили по три доллара, и продавал их тощий субъект в бейсболке на висевших сосульками до пояса сальных волосах. – Увертюра уже началась, – сообщил он. Зал наверху оказался длинным, узким помещением с низким потолком, баром в одном конце и маленькой сценой – в другом. С потолка свисал вращающийся зеркальный шар. Человек пятьдесят, включая несколько парочек, уже занимали свои места под грохот записанной на пленку увертюры, состоявшей из рокочущих и быстрых бродвейских мелодий. Звук включили на полную мощность, чтобы в зале не была слышна музыка из дискотеки. Увертюра закончилась, и зал внезапно погрузился во мрак. Из динамиков полилась пульсирующая, зажигательная мелодия Натали Коул «Джамп-старт».

Над сценой заметался пучок света, который, остановившись, высветил на ней круг. В этом круге, словно ниоткуда, как взрыв, возникла Шабли. Она была воплощенный яростный огонь в коротком, покрытом блестками платье, вокруг которого вихрем кружилась, подобно бушующему пламени, красная, желтая и оранжевая бахрома. В мочках ушей висели громадные серьги, голову украшал черный, крупно завитой парик. Публика оживилась, когда Шабли бросилась в проход, отрабатывая телодвижениями каждый нюанс неистового ритма. Она оглянулась через плечо с неподражаемым видом превосходства. То была распутница, соблазнительница – Соблазнительница с большой буквы. Шабли танцевала восхитительно, артикулируя губами слова песни, улыбаясь Так, словно ей в рот попало что-то очень вкусное. В глазах ее блистали душевный огонь и дьявольское пламя. Ее взгляд говорил: «Если предыдущее движение показалось тебе вульгарным, мой сладкий, то посмотри вот на это!» Публика начала вскакивать с мест и тесниться у прохода, протягивая к Шабли руки со скатанными долларами. Шабли принимала эти подношения, не прекращая танца – она брала деньги, одновременно позволяя своим поклонникам засовывать купюры в вырез платья. Музыка смолкла, и Шабли исчезла так же стремительно, как и появилась, под свист, улюлюканье и восторженный топот ног.