Джон Берендт - Полночь в саду добра и зла

– Вы, конечно, знакомы с такими элементами, как сурьма, свинец и барий? – заговорил Кук. – Вы постоянно имеете с ними дело, определяя наличие продуктов выстрела и анализируя их, так?

– Так, сэр, – ответил Ридцелл.

– Каков атомный вес сурьмы? – спросил Кук.

– Не помню, – ответил криминалист.

– Каков атомный вес свинца?

– Точно не помню.

– Каков атомный вес бария?

– Не помню.

– Каков атомный номер свинца?

– Этого я не знаю.

– Атомный номер бария?

– Не помню.

– А сурьмы?

– He помню, – ответил Ридцелл, густо покраснев.

– Каким методом вы пользовались при исследовании соскобов с рук Хэнсфорда?

– Методом поглощения атомного спектра.

– Вы получили отрицательный результат?

– Да, сэр.

– Вам известно, – спросил Кук, – что в Атланте метод поглощения атомного спектра дает шестьдесят процентов отрицательных результатов даже тогда, когда речь идет о доказанном самоубийстве из огнестрельного оружия?

– Я бы хотел своими глазами увидеть эти цифры, сэр, – ответил Ридцелл.

– Вы действительно хотите видеть эти цифры? – продолжал спрашивать Кук. – Вы знаете доктора Джозефа Бертона?

– Да, сэр. Кажется, это судебно-медицинский эксперт из Атланты.

Первым свидетелем защиты Бобби Ли Кук вызвал доктора Джозефа Бертона. Будучи судебно-медицинским экспертом в Майами и Атланте, доктор Бертон лично произвел более семи тысяч вскрытий. Во время процесса по делу Джима Уильямса он работал над материалами расследования нашумевших преступлений детоубийцы Уэйна Уильямса. Доктор Бертон вскрыл девять жертв этого маньяка. Кук очень рассчитывал на помощь Бертона при опровержении интерпретации представленных обвинением улик по делу Джима Уильямса.

– Доктор Бертон, – начал Кук, – какое, по вашему мнению, имеет значение отрицательный результат анализа на продукты выстрела, проведенного методом поглощения атомных спектров?

– Для меня отрицательный результат подобного исследования имеет относительно небольшое значение, – ответил доктор Бертон. – В одном случае оружие может оставить следы, а в другом то же оружие следов не оставляет. Этот тест ненадежен. Каждый из моих коллег, работающих по таким преступлениям, считает, что этот тест не должен использоваться.

Далее доктор Бертон заявил: это именно он обнаружил, проводя исследования рук самоубийц на присутствие продуктов выстрела, что положительные результаты встречаются менее чем в пятидесяти процентах случаев.

– В таком случае, означает ли отсутствие следов выстрела на руках умершего надежным доказательством того, что он не стрелял?

– Нет, сэр, не означает.

Доктор Бертон засвидетельствовал, что он несколько раз приезжал в «Мерсер-хауз» для повторного осмотра места происшествия и убежден в том, что все три выстрела произведены из-за стола.

– Физически невозможно встать из-за стола, подойти к жертве и выстрелить в голову и в спину так, чтобы пули прошли сквозь тело и попали в пол там, где они в него попали.

Бертон интерпретировал происшествие точно, как доктор Меттс: первая пуля ударила Хэнсфорда в грудь и развернула его против часовой стрелки так, что вторая и третья пули вошли в его тело сзади. Бертон привлек внимание суда к частицам волос и костей черепа, которые были найдены в юго-восточном углу комнаты в Нескольких футах от головы Дэнни. – Эти частицы, – сказал Бертон, – были вырваны из тела пулей, и их траектория совпадает с траекторией пули. Таким образом, не было никакого coup de grace со стороны Уильямса. Он произвел три выстрела один за другим.

– Бам, бам, бам, – сымитировал доктор Бертон, – за это время падающее тело не успело коснуться пола. Моя точка зрения основана на расположении частиц костей и волос, отверстий в полу, брызг крови и углов вхождения пуль в тело.

Предложил доктор Бертон и объяснение для смазанных следов крови на руке Хэнсфорда: после первого выстрела, поразившего Дэнни, он выронил оружие и схватился рукой за грудь.

– Потом тело ударилось об пол, и рука вывернулась, из-под тела, при этом по ней размазалась кровь, – закончил доктор Бертон.

– Кресло, поставленное на штанину?

– Это кресло в данном случае меня совершенно не интересует, – заявил Бертон. – Данный факт не говорит о попытке изменить место происшествия. Скорее наоборот, кто бы стал ставить кресло на ногу убитого, совершая столь нелогичное действие?

Своими показаниями доктор Бертон ответил на многие вопросы государственного обвинения. Кроме того, несмотря на протесты Лоутона, защита вызвала в суд нескольких свидетелей, которые показали, что Дэнни Хэнсфорд был молодым человеком, склонным к насилию. Психиатр из Регионального госпиталя штата Джорджия рассказал, что ему пришлось лечить Хэнсфорда после того, как тот поломал мебель в доме своей матери и угрожал кого-нибудь убить. Врач показал, что Дэнни пришлось связать и изолировать, поскольку он был «опасен для персонала госпиталя и самого себя». Медицинская сестра, оформлявшая Хэнсфорда при поступлении в госпиталь, вспомнила, что классифицировала его как «склонного к убийству», о чем и сделала пометку в истории болезни. Действительно, если бы не смерть, то через неделю после дня перестрелки в Мерсер-хауз Дэнни Хэнсфорд должен был предстать перед судом за кулачную драку со своим соседом. Предварительное заключение было отменено после того, как Уильямс внес за Дэнни залог в 600 долларов.

В коридорах во время перерывов возобладало мнение, что Бобби Ли Куку удалось посеять в душах присяжных сомнение в правомочности государственного обвинения и что теперь можно рассчитывать на единодушный вердикт: «Не виновен». Основная работа для подготовки оправдательного приговора была проведена. Теперь наступила очередь Уильямса завоевать на свою сторону симпатии присяжных в процессе дачи показаний. Жюри состояло из шести мужчин и шести женщин – это были представители среднего класса – секретарь, учитель, домашние хозяйки, водопроводчик. Одна женщина была чернокожая, остальные присяжные – белые.

Уильямс вышел к месту дачи показаний в светло-сером костюме. Джим почтительно поклонился публике и суду, и Бобби Ли мягко, но уверенно направил красноречие Джима, заставив его рассказать о себе все. Уильямс говорил о своем небогатом детстве в Гордоне. Поведал о том, как прибыл в Саванну в возрасте двадцати одного года, о том, как начал реставрировать старые дома, о том, как добился успехов в бизнесе, как пробился в саваннское высшее общество. Уильямс говорил уверенно, порой в его голосе проскальзывали горделивые нотки. Он объяснил суду, что дважды в год посещал международный аукцион Фаберже в Женеве.

– Вероятно, вы слышали о духах «Фаберже», – говорил Уильямс. – Но я имею в виду не их. Карл Фаберже был придворным ювелиром русского царя и многих других монархов Европы. Созданные им шедевры до сих пор остаются непревзойденными образцами ювелирного искусства. У меня дома имеется небольшая коллекция его работ.