Алексей Иванов - Общага-на-Крови

— Не ломай комедию, Иван, — сказал Игорь. — Все уже готовы.

— Погодите, чего коней гнать, — бодро звучал голос Ваньки, — перед смертью не надышишься… Надо присесть на дорожку.

Отличник услышал, как под его задом ахнула сетка кровати. Некоторое время стояла тишина, потом Игорь сказал:

— Ну, все. Вставай, Иван. Посидели — и двигаем.

Отличник опрометью выскочил в коридор, борясь со своим счастьем видеть друзей. В блоке раздались шаги, голоса, среди которых были и голоса Нелли с Лелей, щелканье запираемых комендантшей замков. Отличник пробежал по коридору и спрятался на черной лестнице, но звуки шагов вскоре раздались совсем рядом. Отличник помчался наверх, но те, кто шел за ним, пошли туда же.

Они поднялись на три лестничных марша, чтобы не быть замеченными комендантшей, и Леля сказала:

— Давайте передохнем…

Они остановились и молча, дружно закурили. Отличник, прячущийся этажом выше, осторожно выглянул в пролет и увидел, что Игорь, Ванька, Нелли и Леля курят на лестничной площадке, окруженные сумками и чемоданами, как отъезжающие на вокзале.

— Вот и выперли нас, — с веселым сожалением подытожил Ванька.

Леля заплакала, а Игорь отвернулся. Нелли затянулась, глазами обежав пространство лестничной клетки, и сказала, объясняя все на свете:

— Общага-на-Крови.

В дверь громко стукнули. Отличник, ничего не соображая, сел, схватил со стола толстый будильник и тупо уставился на усатый циферблат. Было без пяти восемь.

Майское солнце валилось в комнату сквозь незашторенное окно и громоздилось в ней беспорядочными глыбами света. Пыль мерцала в воздухе, словно следы сна, который только что так волновал Отличника, а теперь стремительно исчезал из памяти. Серафима спала, завернувшись в простыню с головой. Стук повторился. Отличник в одних трусах сполз с койки и босиком прошлепал к двери. В коридорчике блока стояла Лена Мельникова — подружка и однокурсница Серафимы.

— Ой… — растерянно сказала она. Отличник быстро изогнулся, пряча нижнюю часть тела за дверь и оставляя в щели только плечо и щеку.

— Извини… — одновременно сказали они друг другу.

— Там Фимке на вахту телеграмму принесли, — сообщила Лена.

— Спасибо, — ответил Отличник, принимая листочек и закрывая дверь. Он оглянулся и увидел, что Серафима тоже проснулась и, лежа, потягивается, растопырив руки и сжав кулачки.

— Тебе телеграмма, — сказал ей Отличник, подавая листок.

Уже на третий день своего проживания у Серафимы он перестал стесняться щеголять в трусах. Все равно избежать этого было практически невозможно, и он предпочел смириться.

Серафима проворно села и схватила телеграмму. Сквозь тонкую белую ткань ночнушки Отличник видел розовые серповидные отсветы ее небольших грудей. Лицо Серафимы было опухшим ото сна, с ровной матовой бледностью покоя, через которую у губ и на скулах только начал пробиваться румянец. Грива солнечных кудрей была взъерошена, справа кривой спиралью торчал рог.

— Это от мамы, — прочитав телеграмму, пояснила Серафима. — Она пятого июня прилетает сюда из Москвы и просит купить ей билет на поезд домой…

Серафима встала, накинула халатик и начала заправлять койку.

— Я пошел Игоря будить, он просил в восемь, — натягивая штаны, сказал Отличник. — Ты пойдешь куда — дверь не запирай…

— А я никуда не пойду, — беззаботно ответила Серафима. — Возвращайся скорее, я сейчас чайник поставлю.

Отыскав комнату, которую Игорь указал ему как место своего ночлега, Отличник решительно забарабанил в дверь. Через некоторое время в комнате раздался скрип панцирной сетки, тяжелый вздох, и Игорь принялся с кем-то препираться сонным шепотом:

— Маргарита, к тебе с визитом…

— Пошли они на фиг, козлы, спать не дают… Это, может, вообще к тебе…

— В комнате, как мне известно, проживаешь ты, а не я.

— Мои все знают, что я не одна, никто не припрется…

— А я никого не ставил в известность, где проведу ночь.

— Да вся общага знает, где ты…

— Ни к чему, Маргарита, дискуссии в столь драматичный момент.

— Не пойду я открывать. Мне через тебя лезть надо.

— Подвигнись, дорогая, на это деяние.

— Спроси лучше, кого там черт принес…

— Не стоит мне тебя компрометировать, Маргарита…

— Ну и хрен с ними. Постучат и свалят.

— А вдруг это тебе принесли вызов на похороны троюродного дедушки, который оставил тебе огромную сумму в швейцарском банке?

— Пошел ты к черту…

Отличнику надоело слушать этот бесконечный спор, и он громко сказал:

— Их сиятельство велено будить!

— Пардон, дорогая, это ко мне, — услышал Отличник шепот Игоря. — Совсем забыл, тысяча извинений… — И Игорь крикнул: — Отличник, будь любезен, друг мой, разбуди еще Ивана в четыреста четвертой и возвращайся сюда через пятнадцать минут!

Четыреста четвертая стояла открытой, и Отличник сразу же вошел. Комната была полупустая, грязная и ободранная. Вдоль стен громоздились две самодельные двухэтажные кровати. На втором ярусе одной из них спиной к Отличнику спал какой-то одетый человек. Ванька, тоже одетый, храпел на пятнистом матрасе, брошенном на замусоренный пол. Рядом с его лицом стояли кроссовки, похожие на двух черных, разжиревших тараканов с безвольно распущенными усами шнурков. После продутого сквозняком коридора Отличника шарахнуло крепким, ядреным запахом сигарет, перегара и вонючих носков.

— Ванька, восемь утра. — Отличник покачал Ваньку за плечо.

Ванька долго просыпался, потом, кряхтя, сел и стал чесаться.

— Башка болит… — заныл он. — Не выспался ни хрена, жарища, все красно в глазах… Клопы чуть насмерть не загрызли… Кормить их, может, на ночь, чтоб спать давали?.. Не поеду я ни в какой институт, ну его в дупло в такую рань…

Отличник скорбно сел на кровать. Он молчал. Он уже устал от Ванькиного надрывного пьянства и похмельных страданий.

Ухватившись за спинку кровати, Ванька тяжело поднялся и побрел к столу, заваленному грязной посудой, пнув по дороге стул.

— Гадюшник долбаный… — проворчал он и по пути ткнул кулаком в спину спящему человеку. — Петров, дай сигарету…

— Пошел в жопу… Сам все мои вчера высадил.

Ванька свалился на стул, взял со стола за бока чайник, вставил его носик себе в бороду и долго пил.

— Ф-фу… — отдуваясь, сказал он. — Петров, ну дай сигарету…

— Хрен ты от меня еще чего дождешься, — ответил Петров с верхней койки.

— Трондец, довыкаблучивался, — подвел итог своему поведению Ванька и забормотал: — Если Магомету не дали сигарету, то Магомет ученый, идет за чибоном… — Ванька склонился над столом, выискивая среди грязной посуды окурки, и, найдя, нравоучительно сообщил: — Будет чибон — будет и песня.