Алексей Иванов - Общага-на-Крови

— Ну да, — неохотно сознался Отличник. — Но не только. Во всем какая-то фальшь появилась. Лелька будто врет, что всех любит, Нелька — что всех ненавидит, Ванька — что на всех наплевать…

— А почему ты считаешь, что это не так?

— Почему-почему? Потому что я сам не могу ни плевать на всех поголовно, ни любить, ни ненавидеть…

— Ты, наверное, осуждаешь меня за мой способ жить в общаге и за то, что я вынуждаю тебя лгать?

Отличник скорчил неопределенно-кислую физиономию, хотя и то и другое действительно было ему не по душе.

— Даже Иван осуждает меня, — задумчиво заметил Игорь. — Это Иван-то, который всегда наплевательски относился к ближним, насмешливо — к моим отношениям с Нелли и презрительно — к бабам, что для него оправдывало разврат… Представь, мой юный друг, что этот самый вышеупомянутый Иван недавно в частной беседе в свойственной ему разухабистой манере следующим образом сформулировал мой способ жизни в общаге — даю адаптированный перевод: «Я тебя люблю так, что сегодня же совокупиться хочу, аж переночевать негде».

— Характерное высказывание для Ивана, — сказал Отличник, невольно перенимая манеру говорить у Игоря.

— Может, все-таки разделишь мою скромную трапезу?

— Не хочу, — соврал Отличник. — Но кофе буду…

Игорь налил ему кофе и поставил перед собой сковородку.

— Понимаешь, мой юный друг, — с аппетитом принимаясь за яичницу, пояснял Игорь, — совокуплениями мне приходится платить за ночлег.

Аналогично Иван платит своим приятелям пьянкой, Нелли чете Беловых платит интеллектуальным общением, а Леля платит Вале Карелиной тем, что сидит с ребенком. Я хочу, чтобы ты, мой друг, понял, что связь с различными подругами не является для меня самоцелью и не доставляет мне духовного удовольствия. Бабы, с которыми я имею дело, глупы, развратны и банальны. Я бы не стал с ними связываться, если бы не нуждался хотя бы в половине койки на ночь. Кроме того, как специалист, скажу тебе, что соблазнение требует огромного количества времени и усилий. При всем при этом меня мучит страх во всем доступном судьбе диапазоне — от страха перед Ботовой Ольгой Васильевной, комендантом, до страха перед Нелли Каравановой, моей последней надеждой на человеческое достоинство. Неужели кратковременный физиологический оргазм может служить достаточной компенсацией за все вышеперечисленное?

— А зачем ты мне это все говоришь? — спросил Отличник.

— Полагаю, моя цель самоочевидна: оправдаться.

— Оправдаться… — повторил Отличник. — То есть попытаться представить правдой во мнении других то, что считаешь правдой для себя? Выдать субъективное за объективное?

— Ты жесток, мой юный друг, — с болью заметил Игорь, на мгновение отстраняясь от сковородки. — Возможно, объективно я поступаю дурно. Но субъективно у меня нет выхода. Мне противно пить, как пьет Иван, я не умею сидеть с детьми, как сидит Леля, меня не воспринимают как интересного собеседника, подобного Нелли. Во мне видят лишь донжуана, селадона, ловеласа и альфонса. Я вынужден мириться с тем мнением о себе, что бытует в общаге, чтобы использовать его в свою пользу, ибо только благодаря людям смогу выжить. Я являюсь типичной жертвой конфликта человека и общества, конфликта личности и предписываемой ей роли. Почему ты осуждаешь только меня? Да, я нарушаю заповедь «не прелюбодействуй». Но ведь и Нелли нарушает заповедь «не поминай имя божьего всуе». И Иван нарушает не менее важную, хоть и неписаную заповедь «не становись скотом». И Леля нарушает подобную же заповедь «не лги о любви». Почему же все, включая тебя, сочувствуют Нелли, Леле, Ивану, а в меня все, включая тебя, кидают куски кала и банановую кожуру?

Отличник видел, что Игорю и впрямь больно, и Отличнику стало жаль Игоря. Но жаль не столько за его страдания, сколько за то, что он совершает самый понятный грех. И при всей своей греховности он боится идти вперед по дороге все возрастающего и возрастающего преступления, в конце которой, быть может, и ожидает святость, ибо даже рождать жизнь посреди смерти — разве не грех перед этой жизнью, которая потом будет мучиться?

— Ну чего ты взъелся? — примирительно сказал Отличник. — Не кидаю я в тебя куски кала. Просто мне Нелли врать неохота, вот и все. А другие, я думаю, просто завидуют твоим любовным победам — сами ведь к тому же стремятся.

— А разве ты к этому не стремишься? Почему ты себя отделил?

— Нельзя стремиться к тому, чего не знаешь…

— Как не знаешь? — совершенно изумился Игорь. — Ты ведь уже неделю живешь с Фимочкой — и… ничего?

Отличник покраснел. Игорь осуждающе молчал.

— Мой юный друг, — строго начал он. — Видишь ли, в чем дело. Живому человеку свойственно любить. Это закон природы, а также психологии, физиологии и ряда других уважаемых дисциплин. За мертвых я поручиться в данном вопросе не могу, ибо не обладаю эмпирическим опытом в достаточной степени. Это посылка. Следствием является то, что ты рано или поздно в кого-нибудь влюбишься. Ты разделяешь мою точку зрения?

— Абсолютно, — кивнул Отличник.

— Я провел скрупулезный анализ твоих склонностей и в соответствии с полученными результатами из весьма обширного ассортимента моих знакомых противоположного пола отобрал тебе то лицо, которое обладает нужными данными, — некую Серафиму Стороженко. Смею утверждать как умудренный опытом естествоиспытатель, что данное лицо вызвало в тебе, мой юный друг, ожидаемый эмоциональный эффект.

Отличник молчал, но по нему было видно, что Игорь прав. Ободренный, Игорь передохнул. Видимо, грандиозность лексических конструкций давалась ему не без напряжения.

— Несмотря на стесненные обстоятельства нашей жизни, — продолжил он, — мы все, как истинные друзья, создали тебе почти санаторные условия. По моему представлению, Нелли, Леля и Иван давно считают, что вы с Серафимой Стороженко уже не нуждаетесь во второй койке. И вдруг ты огорашиваешь меня известием, что между вами все чисто и девственно! Ты просто не имеешь права на это, Отличник. Перед всеми нами ты прямо-таки обязан спать с Серафимой. В конце концов, при любой критической ситуации никто из нас не пытается обрести ночлег в комнате семьсот десять, чтобы не нарушать ваше уединение. В знак признательности за наши жертвы ты должен сделать это.

— Почему? — удивленно спросил Отличник. Игорь не донес до губ чашку кофе.

— Опять двадцать пять за рыбу деньги, — по-Ванькиному сказал он. — Я ведь тебе, мой юный друг, только что изложил причины.

— Это не причины, — резонно возразил Отличник. — Это поводы.

— Ну да, — язвительно согласился Игорь. — Любовь в какой-то степени действительно повод, чтобы спать с любимым человеком.

— Любовь — не повод и не причина. Целью любви не может быть удовольствие, как целью веры не может быть награда. Я так думаю, Игорь, наслаждение может разве что сопутствовать любви, если оно не мешает ей. Но я другое хочу узнать. Почему именно ты склоняешь меня переспать с Серафимой?