Сергей Алексеев - Покаяние пророков

Кажется, более сильных аргументов у предводителя не было.

— Да… Очень жаль… А остались еще кержаки, которые ходили? Из твоих знакомых?

— Поспрашивать надо, поди, остались.

— Ты не мог бы сделать это для меня? Разумеется, не бесплатно. На лесе много не заработаешь, а вдруг поймают на воровстве?

— Дак иди сам-то и поспрашивай.

Палеологов рассмеялся весело и настороженно, в голубых глазах блестел лед.

— Ну да, пустите вы, дождешься! Воды напиться не дадите.

— Ежели в таком образе придешь, никто не даст.

— А какой у меня образ?

— Блядолюбивый.

— Это как же понимать? Космач для порядка засмущался.

— Скажу, дак обидишься еще…

— Говори, не обижусь!

— Бритый ты, лицо голое, как у бабы.

— При чем здесь… блядолюбивость? — мягко подкрадывался Палеологов. — Если нет бороды, значит, сильно женщин люблю?

— В том-то и суть, не женщин. Женщин любить — хорошо…

— А кого еще?

— Мужиков…

— Ну ты скажешь!

— Не я это говорю, старые люди, — начал оправдываться Космач. — В былое время коль человек без бороды, значит, мужиков любит. Вот как, паря. Потому нам и нельзя бриться.

— Все, отпускаю бороду! — засмеялся сквозь лед подозрительности. — Ну, что, можешь выяснить насчет Соляной Тропы?

— Могу, конечно…

— Теперь ведь по ней никто не ходит, и кержаки от властей не скрываются… Никакой тайны нет.

Он имел очень слабое представление о Тропе, понимал ее географически, как дорогу или определенный в пространстве путь, известный лишь староверам.

— Ой, паря, мы с тобой не просидим тут? — спохватился Космач. — Ну как очнется академик?

— Мне позвонят. — Кажется, Палеологов терял интерес к умирающему. — Ну так что, Ярий? Тысячи долларов хватит для начала?

Каждый второй вкусивший цивилизации кержак согласился бы на такое предложение, не думая о последствиях, ибо Тропа эта в их сознании была никому не нужной и архаичной. И уйти по ней было нельзя…

Еще бы и радовался, что дурака надул…

— Не, ты дай мне нашими.

— Хорошо, дам нашими. И еще… Ты на самом деле собираешься протащить академика сквозь хомут?

— А вот это тебя не касается, — резко сказал Космач. — Коль позвали, значит, люди верят.

— Да ничего, делай что хочешь, — мгновенно сдался предводитель. — Есть только одна просьба… Будет возможность, спроси у Академика имя человека, который написал труд под номером 2219 .

У подъезда они снова попали под камеру, телевизионщики наглели все больше, снимали крупным планом, лезли объективом в лицо — борода будет во весь экран…

— А леший бы вас побрал, изверги! — беззлобно выругался Космач, затыкая ладонью черный глаз камеры.

Когда они вернулись в квартиру, Цидик еще не пришел в себя и оставалось время все хорошо обдумать. Космач прикинулся, будто дремлет после крепкого ужина, и даже шапку уронил на пол.

За кем охотится этот дворянин, было ясно, а также становилось понятно, что придуриваться все время не удастся: стоит Палеологову хоть на минуту усомниться в нем, и, дошлый, въедливый, он раскроет его через ту же секретаршу, которая знает, кто этот кержак на самом деле. В таком случае следовало бы чуть-чуть опередить и раскрыться самому, чтобы посмеяться и получить возможность наступления. Или как-то предупредить Лидию Игнатьевну, чтобы держала язык за зубами.

Единственным утешением в этой ситуации был определенный и значительный вывод: самозванец, сидящий сейчас в срубе, не имеет отношения к предводителю, иначе бы зачем он искал Соляную Тропу, когда его человек давно стоит на ней и, мало того — забрался в один из самых потаенных скитов А Космач поначалу связывал их: богатенький предводитель вполне мог зафрахтовать вертолет, экипировать, придумать легенду и забросить своего соратника поближе к Полурадам, чтоб ног не бил, и ждать результата. Однако Палеологов никак не мог сфальсифицировать записку Космача, поскольку не знал, чья диссертация зашифрована под номером 2219. И будь у него хорошие отношения с Лидией Игнатьевной и самим академиком, узнал бы элементарно.

В принципе, Палеологов был не опасен, от его устремлений сильно попахивало авантюризмом молодых, малообразованных, но состоятельных и в какой-то мере романтичных людей. Можно было хоть сейчас раскрыться, поставить его в дурацкое положение, посмеяться и послать. Но он искал Соляную Тропу и готов был вкладывать деньги не из спортивного интереса…

Между тем шел уже двенадцатый час ночи, и Палеологов, сидящий напротив, вроде бы заснул, откинув голову на дверцу шкафа, — успокоился, что подрядил настоящего кержака, или тоже прикидывался?..

Космач пересел к аспирантке — предводитель не шевельнулся.

— Тоже приема ждешь? — поинтересовался.

— Я была у него, — безрадостным шепотом вымолвила она. — Дежурю тут, на дверях…

— Тяжело тут тебе?

— Иногда кажется, с ума сойду… Люди приходят какие-то неживые, запах смерти — не вынесу.

— А ты молись, читай «Отче наш» про себя.

— Читала, не помогает… Вы тоже устали?

— Ничего, я привычный.

— Идемте, покажу место, где можно прилечь и отдохнуть. Академик очнется неизвестно когда…

— Тихо, человека разбудим… Пошли, показывай.

Когда выходили из передней в зал, Палеологов остался в прежнем положении. Аспирантка наугад, в темноте, прошла в какую-то боковушку и открыла дверь.

— Вот здесь тахта…

Космач взял аспирантку за руку, усадил рядом с собой.

— Ты знаешь, кто я?

Она смутилась, в сумеречной комнате взгляд ее показался обиженным и пугливым.

— Я вас боюсь…

— Нет, ты мне скажи, тебе известно, кто я и откуда приехал?

— Сказали, ученый…

— Слушай меня. Ни под каким предлогом не говори этому господину Палеологову, кто я на самом деле. И Лидию Игнатьевну предупреди. Для него я — кержак из Архангельской области.

— Мне сказали, вы откуда-то с Урала, что ли…

— А ты скажи, кержак архангельский.

— Не понимаю… Кто кержак? — Она была еще и бестолковой…

— Я! Я кержак. Приехал из деревни. Скажешь так, если вдруг спросит.

— Я ничего этому… господину не скажу, — вдруг заупрямилась аспирантка.

— Почему?

— Он хам и наглец! Его никто не звал.

— Что же не выгоните? Она смутилась.

— Не знаю… Будто бы Мастер хорошо о нем отозвался. Будто он всегда говорит правду, как божий человек… Я точно не знаю, Лидия Игнатьевна так сказала.

— Ничего себе! Я думал, проходимец и авантюрист.

— Я тоже так думаю… Но академик спрашивает о нем, когда приходит в себя, а мы не знаем, что делать.

— Хорошо, иди, а я подремлю тут.

Он вытянул ноги, расслабился и вроде бы начал дремать, как вдруг в зале послышались торопливые шаги и легкая суматоха,

— Академик очнулся! — сообщила секретарша. — Идите к нему!