Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

— Кастрюля у меня занята супом. А своей ты ведь не обзавелся? Могу согреть лишь кофейник…

«Неужто ты все время такой? — опять затосковал Карцев. — Как же с тобой уживаться на этих шестнадцати метрах?». Вслух же сказал:

— Согласен. Была ведь у нас перед выездом баня…

В умывальнике он, пользуясь дневным отсутствием большинства жильцов, ополоснулся практически полностью, долго брился и затем критически разглядывал похудевшее мальчиковое лицо в стенном зеркале. Здесь же переоделся в цивильное, вновь оглядел себя и остался доволен: поле явно пошло на пользу, убрав наметившиеся было телесные излишества.

«Пожалуй, я и Леннону этому долбаному смогу внешне соответствовать. Интересно, из какой „альма матер“ он выпорхнул?»

Впрочем, в комнате того уже не оказалось и, немного в ней потолкавшись, Карцев, как и планировал, отправился в гости к Степановым.

Вернулся он поздно вечером, прилично поддатый, но вполне себя контролирующий и в благодушном настроении: своих друзей повидал, все приключения полевые им живописал, ответные воспринял, и вместе они пришли к выводу, что жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна, а теперь, когда они воссоединились, станет еще лучше… Между прочими новостями ему сообщили, что «любви» с Тамарой Иосифовной опасаться больше не придется, так как эта дама летом неожиданно для всех вышла замуж за новоприбывшего стоматолога Викентия. Правда, опешивший Карцев не сразу осознал свое счастье и какое-то время сидел смурной, может даже злой… Но все-таки отмяк, заулыбался: действительно, мало ли баб интересных живет на свете, до которых далеко-о вульгарной комендантше, нимфоманке хреновой… Даром, что у нее соски с карандаш, губы горячие и очи библейские…

Несмотря на поздний час, навязанные ему соседи не спали, о чем-то оживленно споря. Впрочем, при появлении Карцева спор прервался.

— Хай! — благодушно приветствовал их «старожил». — О чем гутарим, селяне?

Как он и ожидал, Протоиреев его слова проигнорировал, но осмотрел зорко. Зато другой сосед, прямо-таки эталонный молодой специалист — румяный, пухлогубый, ясноглазый, мягкотелый, очень похожий на большого плюшевого мишку — встретил его вполне доброжелательно:

— Хай! Вот разбираем с Владимиром отличия вулканитов островодужных и активноокраинных. Не хочешь поучаствовать?

Карцев внутренне мгновенно подобрался, хотя маску благодушия сохранил:

— Ну, я не больно силен в петрологии… Читал где-то — то ли у Миясиро, то ли у Митчела с Гарсоном — что для островных дуг более характерен натровый тип вулканизма, а для активных окраин — калиевый…

— А я что тебе говорил? — обратился к Протоирееву молодец. — По калию и натрию вполне можно диагностировать генезис вулканогенно-осадочных комплексов. Тогда все казусы, происходящие с твоей флорой, удастся объяснить…

Однако Протоиреев промолчал.

— Там, вроде, не так все однозначно, — опять встрял Карцев. — Указанная закономерность верна статистически, но в конкретных случаях может и сбоить. Ведь описаны некоторые океанические вулканы, продукты извержения которых в каждой фазе резко различны по типу химизма.

— Это, по-моему, характерно не для дуг, а обособленных океанических островов, — неуверенно возразил пухлогубый.

— Увы, я читал как раз о вулкане из классической дуги Тонга, — добил его Сергей Андреевич. — Впрочем, на активных окраинах вулканы ведут себя, кажется, стабильнее. Но и тут голову и даже руку на отсечение не дам, поскольку вулканизмом занимался походя.

— Значит, все-таки занимался? — встрепенулся ясноглазый. — А где?

— В самой известной горнорудной области СССР, на Урале. Как раз в его медном поясе, локализованном среди натровых, а стало быть, островодужных базальтов и риолитов. Правда, местные геологи мои робкие речи об островодужном происхождении уральских руд пресекали на корню, относя их в разряд нервной горячки…

— А здесь, думаешь, по-другому?! — закипятился румяный. — И слушать о геодинамике не хотят! По-ихнему выходит, что вся теория тектоники плит — это идеологическая диверсия буржуазных псевдоученых, направленная на подрыв социализма и материализма! Будто и нет в СССР докторов и академиков, поддерживающих эту блестящую идею!

— Ну, я вижу, ты геодинамист ярый. Это в каком-таком вузе геодинамика сейчас в почете?

— В МГУ, — веско приложил вчерашний студент. — Я учился в группе тектонистов у академика Хаина.

— О-о, брат! — уважительно-снисходительно закатил глаза Карцев. — И он послал тебя теперь в массы, нести свет геологической науки сибирским туземцам?

— Да ну, — отмахнулся плюшевый. — Просто я из Тулы, в Москву работать не наездишься. Вот и двинул по распределению…

— А что ж не в какой-нибудь филиал Академии наук?

— Не было, видать, в них разнарядок. К тому же Хаин считает, что пора внедрять геодинамику в практику геологического картирования — а им-то не филиалы АН занимаются, а экспедиции Мингео СССР…

— Логично. Ну, пожелаю нашему теляти здешних волков переесть. Как же величать будущее светило М-ской геологосъемочной экспедиции?

— Москвин Дмитрий. Можно просто Митяй или Митрич — так обычно в группе и звали.

— Значит, хитрый Митрий… Да еще Москвин… Я тоже учился в Москве, но — во МГРИ. Работал на Урале и Русской платформе, а с июня сего года — геолог Борисихинской партии. Годков же мне тридцать стукнуло.

— В тридцать лет жены нет и не будет, — неожиданно каркнул Протоиреев.

— Есть у меня и жена и сын, — отрезал Карцев. — Но она пошла в загул, а я полетел сюда, к вам в зубы. Надеюсь, вопросов больше нет? Тогда давайте тушить свет — завтра еще на работу…

Выйдя наконец из экспедиционного автобуса, курсировавшего утром и вечером между Криволучьем и М-ском (полупустой летом он оказался по осени переполненным), Карцев стал вращать руками и корпусом, разминая деформированное тело, но тут его хлопнул по плечу Митяй:

— Ты в пинг-понг или бильярд играешь?

— И в то и в другое помалу.

— Ну, так подтягивайся в обед на второй этаж, пару с тобой организуем — если ты ничего против не имеешь.

— А Владимир, стало быть, имеет?

— О, у него другие интэрэсы: он в обед круги по окрестным улицам нарезает, для поддержания спортивной формы. Заодно книжный магазин посещает периодически и что-нибудь да выудит. Вечером присмотрись к его полке…

— Да что-то он ко мне не благоволит…

— Он со всеми так, но это для виду. Вообще-то он вполне контактный.

— Ну-ну. Что ж, до обеда.

И Карцев двинул в сторону комнаты с табличкой «Борисихинская партия».

Здесь уже толклись почти все геологи-полевики, но сильно преображенные: посвежевшие, молодцеватые, переодетые и на вид сугубо городские. Не было только женщин, которых начальник отпустил прихорашиваться до понедельника. Попеременно все делились своими домашними обстоятельствами, впечатлениями от города, от теле- и газетных новостей, пили чай и кофе, а в целом ожидали машин с грузом полевого снаряжения и личных вещей, заночевавших в Криволучьи. Разнообразие внес ходивший с утра по начальству Аркадий Алексеевич: