Николай Васильев - Семь дней из жизни господина Н [СИ]

…голос своего единственного, пожалуй, друга, Владимира Гнедича, тоже геолога. — Если ничем особенным, то приезжай, давно не общались. С собой ничего не бери, мне на днях подачку кинули.

— О кей, через полчаса буду.

По дороге к Гнедичу Н. все же купил коробку конфет для детей Владимира числом три и желтую чайную розу для молодой жены, которую муж цветами не баловал.

Их знакомство состоялось двадцать лет назад. Тогда Владимир еще не имел шляхетской фамилии Гнедич, а, напротив, отзывался на ветхозаветную «Протоиреев». Внешне он был похож на Джона Леннона и старательно это сходство поддерживал: стригся под битлов, имел очки с тонкими дужками, носил только джинсы и клетчатые рубашки в талию. Его единственной дорогостоящей вещью был стереопроигрыватель с мощными колонками и объемными наушниками в комплекте с коллекцией качественных дисков-гигантов — впрочем, не только «Биттлз», но и других английских групп: «Лед Зеппелин», «Назарет», «Пинк Флойд», «Смоки» и т. д. Затесались туда и некоторые континентальные группы: «Абба», «Спейс», «Бони М»… Из отечественных записей он держал только диск Тухманова «По волнам моей памяти», все остальные считая попсой и фуфлом. Были в коллекции и записи некоторых классических шедевров в исполнении самых знаменитых европейских оркестров. Господин Н., выросший под звуки классики из репродукторов, особо их приветствовал и не раз, полулежа на жесткой тахте Владимира в наушниках, впитывал нежные дивертисменты Моцарта или концерт ре-минор для скрипки с оркестром Вивальди — пока хозяин работал за столом с коллекцией палеофлоры.

Многие были в недоумении от дружбы Сергея и Владимира, внешне совсем разных, экстраверта и интраверта. Высокомерие, резкость, пренебрежение условностями, свойственные Владимиру, не раз ставили Сергея в неудобное положение перед пострадавшими от друга людьми, и он, как мог, пытался за его спиной сгладить неприятную ситуацию, за что потом получал от него нагоняй.

— Ты мямля и волокитчик, — жестко выговаривал ему Протоиреев. — Взять твое поведение с женой: ты с ней миндальничаешь, письма пишешь и дождешься, что она к тебе заявится. А потом снова рога наставит. А ты опять мямлить и жалеть ее будешь… Я же предпочитаю обрубить отношения сразу, и люди, в конечном счете, будут мне только благодарны за то, что не подал им ложной надежды.

Благодарных Владимиру людей Карцеву встречать пока не довелось, а вот досадующих видел уже немало. Пожалуй, он был единственным, кто, в самом деле, осознал его правоту, хоть и не переменил ничего в своей линии жизни. Им самим делить было нечего: сферы их профессиональных интересов не соприкасались (Сергей был, преимущественно, тектонистом, а Владимир стратиграфом и палеонтологом, причем в другом регионе), девушки им нравились совсем разные, многие пристрастия тоже рознились… Пожалуй, их свела тяга к разбору общечеловеческих проблем, прочим знакомцам Карцева и Протоиреева мало свойственная. При этом обычно оказывалось, что их позиции по большинству вопросов далеко не едины, а то и противоположны.

Спорщики не раз и не два возвращались к обсуждению заинтересовавшей их проблемы, раскапывая в литературе принципиально новые сведения или генерируя в уме убойные доводы. По ходу жизни интерес к одним темам почти угасал, но ближе становились другие… Подугас и их первоначальный пыл, зато из споров исчезла ненужная резкость суждений. В число постоянно задействованных тем входило, конечно, противостояние капитализма и коммунизма, причем в начале их многолетней дискуссии именно Владимир выступал как ярый сторонник советского социализма, а Сергей разъяснял ему разлагающую роль номенклатуры, но с началом перестройки позиции поменялись: Протоиреев стал убежденным «западником», а Сергей к тому времени выработал собственное понимание сущности коммунизма…

В их личной жизни за время дружбы происходило много перемен, особенно у Владимира. Года через три он женился на крупной флегматичной девушке со звучной фамилией Гнедич и с легкой душой принял фамилию жены. В первые годы брака она родила ему двух дочерей, а на шестом опровергла тезис о своей флегматичности и безоглядно увлеклась женатым водителем автобуса из соседнего гаража. Верный себе экс-Протоиреев разорвал узы брака и переехал обратно в общежитие, оставив недавно полученную двухкомнатную квартиру жене. Детей он, впрочем, не забывал и с позволения матери раз в неделю забирал их к себе. Кроме законных алиментов он нередко отстегивал на детей дополнительные суммы, так как организовал вместе с неким живчиком частное геологическое предприятие с немалыми доходами, которые, как водится в России, всячески скрывались. Проводил он с детьми и отпуска, причем нередко в Крыму, где проживала экс-теща, с которой у Владимира сохранились уважительные отношения.

Сергея он неоднократно уверял, что женится снова, причем обязательно на молодухе лет до двадцати пяти. Одержим этой идеей, Владимир ежегодно пытался охмурить ту или иную из многочисленных студенток, приезжавших на производственную практику. Он был настойчив до настырности и ему, как правило, удавалось с ними переспать или даже завести роман на целый сезон. Но приходила осень, а с ней пора возвращаться в цивилизацию — ему в М-ск, а им в свои уютные студенческие городки, где все летние страсти-мордасти воспринимались вскоре как киношное приключение. Если, конечно, удавалось избежать беременности…

Лет через пять после развода случилась трагедия: его бывшая жена, будучи с детьми в Крыму, скоропостижно умерла от кровоизлияния в мозг. Получив от тещи телеграмму, Гнедич, заняв где можно денег, примчался самолетом, организовал похороны, заверил тещу в своей преданности отцовскому долгу и, вернувшись с детьми в М-ск, поселился в прежней квартире. Отцом он был строгим и последовательно приучал дочек к ведению домашнего хозяйства, — хотя большинство хлопот доставалось, конечно, ему. К началу очередного полевого сезона он отвозил детей к бабушке, а осенью забирал обратно. Поиски жены он, тем не менее, продолжал, все тем же способом. Как ни странно, спустя три года ему это удалось. По поговорке: не было бы счастья, да несчастье помогло.

В то лето его подопечной оказалась Ирина: улыбчивая, но и вдумчивая не по годам девушка, ответственно выполнявшая любую порученную ей работу. Сексуальную атаку сорокалетнего геолога она восприняла как должное, но решительно ее пресекла, проинформировав, что у нее есть парень и осенью они должны пожениться. Владимир ей поверил и откровенные посягательства прекратил, хотя эротичность ее образа в его восприятии даже усилилась. Она, чувствуя его постоянно сдерживаемое влечение, держалась настороже.