Николай Васильев - Семь дней из жизни господина Н [СИ]

За новым подходом к столу уже не частили, да и закусывали слегка, больше для смака. Тему беседы пока не меняли.

— Сергей, я, конечно, ценю достигнутый тобой уровень познаний вашего региона, но согласись, что они до сих пор не востребованы пользователями. А все потому, что вы понятия не имеете о маркетинге. Да и выход на иностранных инвесторов без знания английского и без Интернета весьма проблематичен…

— Убедительно излагаешь, но я напомню тебе притчу о Магомете и горе. В нашем случае, как ни странно, гора явилась к Магомету: на днях мы имели счастье погуторить с инвестором, да непростым, а с канадской пропиской. И получили от него заказ на краткую экспертную оценку золотоносности региона.

— Да ну! За сколько подрядились?

— Две тысячи долларов, оплата на троих через месяц по предъявлению заключения.

— Для них это гроши, но по нашим меркам неплохо. Сможешь, наконец, купить себе компьютер. Могу подключить тебя в нашу кооперацию по пользованию Интернетом.

— Эх, хоть не лежит у меня душа к этой электронике, да придется, видимо, осваивать ее всерьез. А там, глядишь, и ужасный английский вызубрю. Впрочем, в написании он неплох. Если б только не их дурацкое произношение…

— Сергей, вспомни, что говорил об английском и русском языках Набоков и устыдись своего квасного патриотизма…

— Гейне тоже был человеком европейской культуры… — пробормотал Карцев, но, видимо, устыдился.

— Мужчины, мне тоже очень стыдно за свое невежество, — вклинилась в их перепалку внимательно слушавшая Ирина, — но скажите, что они говорили об английском языке?

— Набоков, написавший «Лолиту» по-английски, при ее переводе на русский язык сетовал, что ему не хватает соответствующих русских слов, — взялся пояснить Карцев. — То есть русский словарь беднее английского, если не считать огромного количества анахронизмов. Гейне же писал, что англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают и выплевывают — и все это называется английским языком.

— Спасибо, Сергей Андреевич. Не скажете еще: чем так хороша эта «Лолита»? Признаться, мне было очень неловко ее читать…

— Да, книга на многих произвела шокирующее впечатление, поскольку автор глубоко проник в сокровенные чувства человека, а они, зачастую, постыдны. Но в ней еще поражает литературное мастерство, запредельное владение словом, какого, пожалуй, не было и у самых признанных литературных титанов.

— Между прочим, Сергей, — взял слово Гнедич, — почитаемый тобой Набоков считал социализм благоглупостью, не веря в правоту какого-либо большинства и осмеивая идеал всеобщей полусытости и полуграмотности.

— Думаю, что точно также ему претило общество сытых буржуа, всего лишь терпящее творческих людей. А что касается правоты, то правы всегда одиночки, вроде бы противостоящие большинству, но действующие на его благо — что спустя время большинством осознается. Вот такой парадокс, совершенно по Гегелю. Надеюсь, его-то ты уважаешь?

— Уважаю, тем более что коммунистом он не был.

— Тогда в его честь стоит выпить. Чин-чин?

— Чин-чин.

— Кстати, вспомнил связанный с его именем анекдот времен моего студенчества. Не вполне приличный.

— Так ведь других ты и не запоминаешь. Ладно, Ириша — своя девушка, рассказывай.

— Ну, поженились Ваня с Маней, и жизнь у них пошла размеренная. Приходит Ваня с работы и говорит: — Мань, каши.

Поест, потянется: — Ложись.

Так каждый вечер. Она ему как-то и говорит: — Вань, что у тебя одно и то же: каша да ложись. Хоть бы поговорил со мной о чем-нибудь…

На другой день Ваня пришел домой поздно и какой-то задумчивый. Сказал: — Мань, каши.

Поел все с тем же задумчивым выражением лица и спросил: — Мань, ты Гегеля читала?

— Не-ет, — оторопела Маня.

— Ну, — сказал Ваня, — тогда ложись!

— Так вот, — продолжил Сергей Андреич, переждав вежливые улыбки хозяев, — в те времена мы так к студенткам прикалывались: — Ты Гегеля читала? Не-ет, — был обычный ответ, и мы дружно хохотали.

— А разве студентки этого анекдота не знали? — спросила Ирина.

— Что ты! Тогда не было в обычае рассказывать что-то неприличное приличным девушкам. Хотя между парнями мы не стеснялись. И мат уже распространился, особенно в общагах. Мы в своей группе даже как-то провели дискуссию, имеет ли он право на существование…

— И к чему же вы пришли? — хохотнул Гнедич.

— Признали, что в некоторых ситуациях матерные слова более кстати, чем другие. А емкость и выразительность их для русского уха вообще вне всякой конкуренции. В качестве иллюстрации можно привести еще анекдот, но он уж совсем грубый…

— Начал, так рассказывай.

— Приехал в гости к Брежневу Никсон. Уже в конце визита, на прощальном ужине, они хорошо поддали и заспорили на тему: чей язык больше насыщен неприличными выражениями? Спросили помощников, те оперативно посчитали и выдали: у американцев. Брежнев опешил, но находчиво возразил: — Зато наши матерные выражения универсальны и, зная их, другими словами можно почти не пользоваться. Никсон недоверчиво покрутил головой, на этом их спор затух.

Наутро Брежнев провожал Никсона в Киев. Вот стоят они на перроне, жмут руки и вдруг с соседнего пути, где что-то грузили, донеслось: — На фига вы фигову фигню нафигачили, расфигачивайте на фиг!

Брежнев расхохотался и через переводчика пояснил Никсону, что эта длинная связная фраза состоит из вариаций единственного матерного слова. Что тому оставалось? Лишь признать себя побежденным.

— С фигой анекдот что-то не звучит, заменил бы лучше на фуевину.

— Ну, это уж совсем прозрачно, с нами ведь дама.

— Даме это по барабану.

— Ничего подобного, — возмутилась Ирина. — Сергей Андреевич прав, не стоит совсем выходить за рамки приличий. И еще: ты мог бы иногда тоже дарить мне цветы.

— И плевать на семейный бюджет? Впрочем, это вообще не мой стиль.

— Увы, Ирочка, это так, — решил вмешаться Карцев. — Подтверждаю как давний приятель твоего повелителя. Тут уж одно из двух: либо разные фигли-мигли с подношением цветочков и целованием ручек, а в придачу несостоятельность в общем плане и в некоторых особо взыскуемых женщинами частностях; либо жизнь без особых затей, но в надежных мужских руках.

— Ох, Сергей Андреевич, это Вы на ходу придумали. Наверняка, возможны варианты. Да вот хоть и Ваш пример: разве Вы несостоятельны при своей галантности? Только не говорите мне, что у Вас что-то не получается с женщинами: Володя перечислял мне Ваши победы.

— Увы, Ирина Николаевна, мои так называемые победы на деле подобны победам Пирра над римлянами: каждая из них имеет привкус итогового поражения. Для короткой связи я, вроде бы, гожусь, но при длительном общении все женщины во мне разочаровывались. Так что Вы сделали правильный выбор, на долгую перспективу. И не гневите упреками бога, а главное Гнедича, который их, по большому счету, не заслужил.