Венсан Равалек - Гимн шпане

Я как раз собирался выпить чаю и подумать насчет замены Жиля, как примчался Бруно, весь в мыле: слушай, у тебя есть время, ты мне нужен, будешь сниматься для телевидения. Не успел я оглянуться, как уже сидел в машине, а он обрисовал мне ситуацию: его знакомый работал оператором на телевидении, сегодня днем они должны были кровь из носу переделать один заказной ролик, и Бруно на него рассчитывал, но тому надо было к вечеру обязательно снять сюжет о молодом бизнесмене. Короче, пояснил Бруно, если мы часам к двум управимся, то он вместе с камерой в моем распоряжении, что даст мне возможность спокойно переснять ролик. Я не совсем понял: а от меня-то что нужно, спрашиваю, я ведь не журналист. Он гнал, как сумасшедший. Черт, мы жутко опаздываем, я кровь из носу должен быть у клиента в пол четвертого. Сюжет был о том, как, занявшись сегодня бизнесом с нуля, можно преуспеть; я подходил для героя репортажа: мне еще не было тридцати, я недавно создал компанию и не собирался почивать на лаврах. А главное, ты веришь в эффективность нашей экономической системы, добавил Бруно, слышал, что недавно заявил премьер? — нам, французам, надо больше доверять государству, а то все словно ждут подвоха, и это прискорбно, весьма прискорбно.

Оператор ждал нас в Булонском лесу, недалеко от входа на ипподром «Лоншам», а офис клиента Бруно находился у моста Сен-Клу, так что добираться потом всего ничего; к тому же, сам понимаешь, интервью с тобой на фоне беговых дорожек — это чертовски символично.

Я поздоровался, как дела? Парень что-то промычал, встаньте туда, так, хорошо, снимаем в три четверти, против солнца, главное, чтобы свет падал правильно, и все будет в ажуре.

— Сюда?

— Нет, чуть левее.

На заднем плане с равными интервалами проносились жокеи; кроме всего прочего, ипподром символизирует как бы постепенное обретение опыта, подумал я, но не успел спросить, можно ли провести такую параллель, поскольку из-за солнца он велел мне перейти на другое место и быстро отбежал, на довольно большое расстояние, вроде чтобы я чувствовал себя более раскованно.

— Так, — обратился он к Бруно, — надо поторапливаться, если я вовремя не привезу кассету в монтажную, мне крышка.

Моего присутствия он словно не замечал, его беспокоило только то, что у меня блестит лицо, а он не прихватил грим; посетовав на спешку, он наконец перешел к интервью;

— Итак, вы создали свою компанию буквально на днях?

— Да.

— Несмотря на конъюнктуру рынка?

— Да.

— А в экономическом аспекте вас не пугает кризис, в котором находится страна?

— Нет.

Да не мычите вы, — недовольно произнес телевизионщик, если он так и будет дакать и некать, лично я сомневаюсь, что у нас что-нибудь получится; подожди, сказал Бруно, увидишь, он справится, и ободряюще мне подмигнул. Меня кинуло в жар, по спине катились струйки пота.

— Давайте заново.

Он нажал какую-то кнопку; то ли меня задела его презрительная улыбочка, то ли по какой другой причине, только меня словно подменили, я ощутил такой же прилив вдохновения, как на мероприятии со стажерками, на любой вопрос у меня был готов ответ, точный, взвешенный и на самом деле полностью соответствующий моим взглядам, я и впрямь был убежден, что человечество агонизирует: возьмите Францию прежних времен, тогда жили действительно бедно, никаких вам стиральных машин или пособий по безработице, наши предки боролись за жизнь, а сейчас что? — люди пялятся в телек и ждут дармовых денег, куда это годится?!

— Вы против пособий?

— Нет-нет, не пытайтесь меня подловить, многие живут в стесненных обстоятельствах, им обязательно надо помогать, но проблема остается, потому что мы расслабились. Все без исключения. Стали изнеженными и вялыми, как домашний скот, привыкший к теплому хлеву.

И все в таком духе. Дальше я высказал свое мнение по поводу новой системы субсидий, он поинтересовался, легко ли мне было создать компанию, я ответил: да, но самое сложное не начать, а оставаться на плаву, ха-ха!

— Отлично, — одобрил оператор, — то, что надо.

Бруно снова мне подмигнул, ты был на высоте, теперь деньги сами поплывут к тебе, вот увидишь. Камеру уже убрали. Не забудь поставить видак на запись, передача должна пойти ровно в восемь.

Они сели в машину. Эй, а кто меня отвезет домой? — спросил я; а кто отвезет пленку? — парировал оператор; черт, я опаздываю, сказал Бруно, поехали быстрее… в результате миссию курьера взял на себя я, причем телевизионщик опять словно делал мне одолжение и был недоволен: а вдруг он ее потеряет? Вопрос снова был адресован не мне, а Бруно, это бесило, они посадили меня в такси у моста Сен-Клу, всучив адрес его конторы на набережной.

— Такая сволочь, — говорил я Мари-Пьер по возвращении, — ты не представляешь, чего мне стоило сдержаться.

Но так или иначе, а интервью со мной и правда пустили в эфир сразу после выступления министра; среди прочих новостей диктор объявил: несмотря на хаос, царящий в сегодняшнем мире, тем не менее находятся еще молодые предприниматели, готовые бросить вызов судьбе, смотрите эксклюзивную беседу с директором новоиспеченной компании, — тут же из глубины ящика выплыло мое изображение, заполнившее весь экран: «Возьмите Францию прежних времен...» (наш видак послушно фиксировал все, не упуская ни кадра, как и другой, в офисе, я поставил его на запись перед уходом); Мари-Пьер с открытым ртом слушала вопросы и мои ответы, плюс ко всему после интервью шел комментарий социолога, который с одобрением высказался о моих рассуждениях и считал, что я абсолютно прав — мы живем в эпоху тотального иждивенчества, эта ситуация ненормальна, именно такие, как я, внушают надежду. Только он закончил трепаться, как зазвонил телефон, это была Мириам; конечно, я знал, что она меня любит и все такое, но теперь ее прямо распирало от восхищения — любой матери важно знать с кем связала жизнь ее дочь, к тому же новости смотрел весь городишко; я передал трубку Мари-Пьер, и тут запищал мобильник: молодец, старик, завопил Жиль, так держать, скоро тебе дадут министерский портфель, язык у тебя подвешен лучше, чем у любого политикана, — но пришлось с ним попрощаться, потому что кто-то настойчиво трезвонил в дверь, и мне на шею бросилась Сильви: браво, браво, я так за вас рада, с ума сойти можно!

Мы с ней не виделись с того памятного вечера, и я ужасно удивился, что она ворвалась как ни в чем ни бывало; у меня что, одеколон какой-то особенный, чего они все липнут, по-моему, это чересчур, мало ли кто выступает по телеку, но, как ни странно, даже Мари-Пьер смотрела на меня новыми глазами, словно только теперь окончательно убедилась в моей гениальности, а Сильви прыгала по гостиной, вне себя от восторга.