Андрей Шляхов - Главврач

— Нет-нет, все в порядке, — заверил Константин. — Хорошего вам дня и вообще…

Нечто подобное он испытывал в детстве, когда ходил в шахматный кружок при Дворце пионеров. Ломаешь голову над трудной многоходовкой, уже думаешь, что задача не имеет решения (коварный руководитель кружка мог и такие подсовывать), но вдруг сверкнет молнией в голове решение и ты удивляешься — ну как же я раньше этого не понял, ведь все элементарно!

Рита знала обо всех комбинациях. Константин перед ней не отчитывался, а просто делился радостью. Хочется же с кем-нибудь поделиться. Женечка на роль наперсницы не годилась, то есть годилась только в старом смысле этого слова, означавшем любовницу. Но поверять ей сокровенные тайны не хотелось — еще проболтается по глупости кому-нибудь, да и красоту игры оценить она не могла. А вот Рита вызывала полное доверие с самого начала знакомства — сдержанная, не болтушка-трещотка и вообще не дура. Еще нравилось то, что Рита никогда не выпрашивала чего-нибудь с очередного гешефта, ни подарков, ни денежных дачек. А вот Женечка запросто могла сказать: «Раз уж ты теперь такой богач, то дай девушке денежку на булавки!». И не жалко ведь, тем более что на крупные суммы она не зарилась, а просто неприятно, когда вымогают.

Рита знала, что в начале отпуска он улетит в Самарканд и, вдобавок, сама набилась в компанию. Случайная прихоть или хотела лично убедиться, что он находится далеко от Москвы? В принципе, даже если бы он никуда не отбыл, то все равно бы не смог ничего предпринять, потому что покойный генеральный директор оказался не предателем (теперь это стало ясно), но ссыкуном и ган…ом. Бросил на произвол судьбы и глазом не моргнул, паскуда этакая! А без его поддержки Константин выйти сухим из воды не смог бы. Но те, кто стоит за Ритой, не могли этого знать наперед, потому и запустили проверку в отсутствие главного врача.

Рита навела на адвоката Вяче́слова, который бодро взялся за дело и произвел поначалу хорошее впечатление, а на суде накосячил, проще говоря — слил своего подзащитного в унитаз. И еще Вяче́слов настоятельно рекомендовал Константину не опротестовывать приговор — мол и так «нижнюю планку» присудили, смягчать некуда, а вот ужесточить запросто могут. Константин тогда согласился, а после как-то раз пришла в голову мысль о том, что с помощью толкового адвоката он мог бы выйти из этой грязной воды сухим, перераспределив вину между покойным генеральным (даром, что ли, ему такую кучу денег отвалил?) и завхозом, защищенным своими надежными диагнозами. Мигаль, в принципе, не имел ничего против роли козла отпущения, разумеется — не забесплатно. Как сам говорил: «все в жизни определяется полнотой налитого стакана». Но Вяче́слов с самого начала настаивал на признании вины, раскаянии и досудебном возмещении нанесенного ущерба. А тот, кто признает вину и добровольно возмещает ущерб, уже не может считаться невиновным. С одной стороны, сделал все возможное для того, чтобы остаться на свободе, а, с другой — отрезал себе пути к оправданию. А зачем этому Воланду (так Константин назвал силы, стоящие за Ритой или, скорее, над ней) сажать главного врача? Главное — отстранить от должности, а там пусть делает, что хочет, тем более что он под присмотром…

О как же это ужасно!!! Спала рядом, любилась, утешала, а сама в это время держала за пазухой увесистый камень… С праздником утром поздравила, правда — по сокращенной программе, подарок подарила, а сама готовилась заступать на новую должность… Его должность… Сука! Мразь! Тварь!

До конца приема Константин доработал на автопилоте, не отдавая себе отчета в том, что он говорит или пишет. Но, вроде как, все прошло гладко, никто не удивлялся и не возмущался. Домой ехал медленно, держался обочины. Некоторые из проезжавших мимо водителей ободряюще показывали ему оттопыренный большой палец, не иначе как принимали за дебютанта, впервые выехавшего в город без инструктора. Придя домой, Константин первым делом, не разувшись и не сняв куртки, прошел в спальню, взял подаренного Ритой божка и выбросил его в окно. Проклятый идол упал в сугроб, а Константину хотелось, чтобы он раскололся на мелкие куски. Но не повторять же все заново…

Была слабая надежда на то, что Рита позвонит сама, попытается что-то объяснить или не станет этого делать, но хотя бы сообщит новость… в десять часов вечера эта надежда окончательно улетучилась. Константин позвонил ей сам.

Рита ответила после первого же звонка, будто почувствовала, что он будет ей звонить и заранее взяла телефон в руки.

— Приве-е-етик! — ласково сказала она, растягивая ударные гласные в своей обычной манере. — Я только что о тебе подумала — и ты позвонил.

— Только что подумала? — Константин изобразил удивление. — А вот я думал о тебе весь день. Догадайся почему!

— Котя, не заводись, — попросила Рита еще более ласковым голосом. — Мне казалось, что ты, как настоящий мужчина, должен быть выше таких мелочей…

— Таких мелочей?! — у Константина от злости перехватило дыхание, и, надо сказать вовремя, потому что иначе он бы обложил предательницу семиэтажным матом, чего настоящий мужчина по отношению к любой женщине, даже — подлой предательнице, позволять себе не должен.

— Да — мелочей! — повторила Рита. — Когда ты был главным врачом, меня это совершенно не задевало. Ну был и был. Что с того?

Последняя фраза отбила желание высказывать свое мнение о поступках бывшей подруги. На каждое обвинение она будет отвечать «что с того?», все больше и больше выставляя Константина злобным завистливым буратиной. Да и о чем вообще можно разговаривать с женщиной, у которой гармонично сочетаются любовь и предательство?

— Знаете, как вас зовут на самом деле, Маргарита Николаевна? — спросил Константин, переключившись на холодный официальный тон. — Кассия Иудовна Брут!

Начитанной Рите можно было ничего не расшифровывать. Она, конечно же, читала «Божественную комедию» Данте и знала, что на последнем, девятом круге ада, отведенном для предателей, вмерзший в льдину Люцифер терзает в трех своих пастях главных предателей в истории человечества — Иуду, Брута и Кассия. Первый предал своего Учителя, а двое других — своего покровителя и благодетеля.

— Спасибо на добром слове, — также холодно ответила Рита и отключилась.

Минутой позже от нее пришло сообщение: «Ты никогда меня не ценил и не любил, а только трахал!». Константин нисколько не удивился. Людям, совершающим неблаговидные поступки, хочется оправдать себя, перекладывая вину за случившееся с больной головы на здоровую. Не виноватая я, это он меня вынудил!

На пике эмоций потянуло к творчеству. Константин прошел на кухню, принял в качестве успокоительного стакан ледяной водки, закусил оливкой и влет, не останавливая ни на мгновение своего трепещущего от ярости пера, написал стихотворение из десяти коротких строчек: