Андрей Шляхов - Главврач

«Вай дод! — тоскливо подумал Константин, ежемесячно отдававший Нике треть своей поликлинической зарплаты плюс сколько-то из кубышки. — Да она же шизофреничка! Как я раньше этого не замечал? Вот же угораздило связаться!».

Это как в лесу. Стоишь на каком-то месте и не видишь леса за ближайшими деревьями. А стоит сместиться чуть в сторону — и лес становится виден. Стоило только подумать о шизофрении, как сразу же стало ясно, что все эти резкие перепады настроения, способность заводиться с пол-оборота на пустом месте, странные решения и нелогичные поступки вызваны болезнью, а не странностями характера. Да и что вообще такое «странности характера»? Короче говоря, правильный диагноз — основа всех основ. «Только бы Марианне не передалось бы», — подумал Константин, наблюдая за беснующейся Никой, которая объясняла ему, пентюху неразумному, какими должны быть настоящие мужчины. Когда надоело наблюдать — развернулся и ушел, не прощаясь.

Большинство старых знакомых «потерялось». Оно и ясно — поддерживать отношения с главным врачом медсанчасти весьма полезно, а рядовой эндокринолог из окраинной поликлиники мало кому интересен. Константин хорошо это понимал и потому не расстраивался. Опять же, тот, кто пережил большое потрясение (предательскую измену любимой женщины), на мелочи обращать внимания не станет. Не звонит? Ну и хорошо! Не поздоровался при встрече? Ну и хрен с ним! Должок зажал? Да чтоб он им подавился в два горла! Пожалуй, только Лешка Бутаковский не исчез с горизонта — позванивал иногда, приглашал посидеть-потрындеть и даже про день рождения помнил.

— У меня таких зацепок нет, — ответил Лешка, в начале нового тысячелетия переквалифицировавшийся в арбитражные управляющие («из обналичников в обанкротщики», как шутил он). — Мои интересы дальше Калининграда не простираются. Ты лучше у Алика Пулатова спроси, думаю, что он тебе поможет.

— У Алика? — удивился Константин. — А чем он может помочь?

Алишер Пулатов проучился с ними до восьмого класса, а затем ушел зарабатывать большие деньги. Сначала работал в подпольном трикотажном цеху, затем торговал на рынке импортной жвачкой и сигаретами (в Самарканде это было просто — платили кому следует и торговали открыто) а в конце восьмидесятых, когда Константин заканчивал институт, вдруг пропал с концами. Ходили слухи, что его посадили за что-то серьезное, связанное с поездами. Одни говорили, что он обворовывал состоятельных пассажиров, а другие — что он возил в Москву травку-забавку.

— Алик сейчас в посольстве работает. Здесь в Москве, — огорошил Лешка. — Только я забыл, кем именно — то ли атташе по культуре, то ли его помощником.

— Атташе по культуре? — нижняя челюсть Константина уехала в эпигастральную область. [38] Эпигастральной областью называется область, расположенная непосредственно под нижним краем грудины и соответствующая проекции желудка на переднюю брюшную стенку. — Алик?

Алик был так же далек от культуры, как Чукотка от Москвы. Далек во всех смыслах — сморкался при помощи двух пальцев, писал с ошибками, книжек не читал, его знакомство с музыкой ограничивалось блатными песнями, а знакомство с изобразительным искусством — порнографическими фотографиями.

— Закрой рот, а то желудок простудишь, — посоветовал Лешка. — Я тебе сейчас все объясню. Брат матери Алика женат на племяннице нашего великого земляка…

«Великим земляком» Лешка называл президента Узбекистана, который родился и вырос в Самарканде.

— Помнишь, как Алик исчез в восемьдесят девятом? — продолжал Лешка. — Он говорит, что родственник ему в Ташкенте хорошую работу дал, когда первым секретарем ЦК стал, но я подозреваю, что было не совсем так. Скорее всего, Алика все же закрыли, потому что такие слухи на пустом месте не возникают, но родственник его из тюрьмы выдернул и к делу пристроил. Алик быстро в гору пошел, большими делами начал ворочать, но потом расклады изменились и его отправили в Москву, вроде как в почетную ссылку. Ты к нему со всем уважением подойди и он тебе не откажет.

С уважением — так с уважением, тем более что проблема стоила хорошего обеда в ресторане «Узбекистан». Как и предписывалось установками восточного этикета, о деле Константин заговорил после того, как были обсуждены все новости и перемыты косточки всем знакомым.

— Г…но-вопрос, — сказал Алик, выслушав просьбу. — Пресса-х…сса — это моя сфера. Завтра напишу ребятам в Париж, чтобы выслали и прайс-листы, и контакты нужных людей.

— Ну, наверное, те, кто работает с посольством, не захотят иметь со мной дела… — подумал вслух Константин.

— Как не захотят? — хохотнул Алик, хлопнув по столу обеими ладонями. — Еще как захотят! Денег мало не бывает!

И ведь не обманул, добрая душа, и волынку тянуть не стал — через день прислал всю необходимую информацию, правда — на узбекском языке. Но Константин разобрался, чай не «Алпамыша» [39] Узбекский народный эпос. переводить. Самым ценным были не расценки, а контакты французских журналистов, снабженные перечнем контор, с которыми они сотрудничали.

Порадовавшись тому, как сильно облегчило коммуникации наличие интернета, Константин набросал черновик письма, перевел его на английский и отдал на вычитку соседке-пенсионерке, посвятившей жизнь преподаванию инглиша в средней школе номер 453. Не к Нике же обращаться, в конце концов!

По поводу бывшей жены Константин решил следующее — живых денег ей не давать, а оплачивать крупные покупки дочери, расходы на репетиторов и все такое прочее. Но оплачивать без участия Ники, чтобы к ее загребущим рукам ничего не прилипало. Нужен новый комп? Давай купим его вместе. С репетитором нужно расплатиться? Дай ему мой номер, пусть звонит. Вот только так, и никак иначе. Если человек не видит и не помнит добра, то с ним лучше вообще не иметь дела.

Из пятнадцати адресатов откликнулись двенадцать, что Константин счел добрым знаком — можно будет поторговаться. После первого базара отсеялось четверо, после второго — пятеро, а из оставшейся тройки Константин выбрал того, кто отвечал быстрее остальных и запрашивал меньше всего. Но и двух других с крючка спускать не стал, написал, что выйдет на связь, когда придет время действовать. Запас, как известно, карман не трет.

Самого вменяемого журналиста звали Дамьеном Готье. Судя по присланному им перечню публикаций, Дамьен был известным и востребованным акробатом пера. За большое интервью с фотографиями в газете «Либерасьон» он запросил полторы тысячи евро. Дорого, но Франция вообще недешевая страна, тираж у газеты под сто пятьдесят тысяч, и другие кандидаты хотели получить больше. Договорились встретиться в феврале 2006 года, когда у Константина был запланирован отпуск. Поездочка влетала в копеечку, хорошо, что не на пик туристического сезона попал, а наоборот, на затишье, но что поделать? По переписке дела не сладишь — Дамьен хотел видеть клиента и оригиналы его документов, а Константин, в свою очередь, хотел видеть того, кому он платит деньги. Да и в Париже побывать хотелось, а то ведь со всеми этими делами, он кроме южных морей да Самарканда никуда не ездил.