Валерия Парусная - Лайк, шер, штраф, срок

— Все, что содержится в статье, за репост которой он был привлечен к уголовной ответственности — это банальные статистические данные. Юшков — человек пытливый, он работает с информацией, — уверял присяжных адвокат Хозяйкин. — Все, что вменяется Юшкову — это всего лишь его право на высказывание собственного мнения.

Сам публицист говорил в суде примерно о том же:

— Смысл этой статьи в том, что в ней анализируются итоги Второй мировой войны, подвергается сомнению цифра шесть миллионов евреев, погибших в ходе Холокоста. Это — давняя историческая дискуссия. Благин высказал свое мнение о том, что это число было завышено с целью получения экономических, финансовых и политических преимуществ. Соответственно, я разместил эту статью в интернете и выразил свое одобрение.

Пытаясь объяснить свою позицию, Юшков пускался в рассуждения о юридической стороне приговора Нюрнбергского трибунала, научном подходе, открытой дискуссии и цензуре в Европе — но судья Ахматов раз за разом просил его воздержаться от замечаний, не имеющих отношения к уголовному делу.

— Шокирующим обстоятельством дела является то, что я обвиняюсь в реабилитации нацизма, я являюсь внуком… — начинал было публицист, но судья не давал ему договорить.

Наконец, процесс подошел к кульминации. Ею стал допрос главного свидетеля по делу — Владимира Клейнера, пермяка, который поспорил с Юшковым в фейсбуке и написал на него заявление в полицию. Прокурору Шадрину в суде Клейнер сказал: суть поста Юшкова сводилась к тому, что «Холокост — бесстыдная разводка для гоев»; от возмущения он и ввязался в дискуссию, которая затянулась на несколько дней. Когда вопросы свидетелю начал задавать подсудимый, старый спор вспыхнул с новой силой — но уже при присяжных и с участием судьи.

— Сколько погибло татар, русских, белорусов во время Второй мировой войны?

Ахматов снял вопрос как не имеющий отношения к делу.

— Сколько погибло евреев во времена Второй мировой войны?

Вопрос снят.

— Скажите как гражданин Израиля, как человек, поддерживающий военные силы и акции Израиля…

Судья остановил Юшкова и попросил присяжных не принимать во внимание его слова.

— Можно ли вас назвать убежденным сионистом?

Вопрос снят.

— По каким историческим документам Гитлера или Третьего рейха устанавливается план уничтожения евреев?

Снят.

— Считаете ли вы разумным, правильным и справедливым отстаивать на основе закона только число погибших евреев?

Снят.

— Полагаете ли вы, что историческая информация должна быть установлена раз и навсегда?

Снят.

— Вы гражданин Израиля?

Снят.

— Мы с вами общались в сети, я изучил ваш фейсбук. Вы писали про Россию, что она — страна скотов и животных?

Снят.

— Я хотел бы спросить насчет ваших публикаций, там, где портрет Путина…

На слове «Путин» судья Ахматов опять перебил Юшкова: отношение свидетеля к президенту России не обсуждается.

— Ваша честь! Вы не даете мне задать ни одного вопроса, — пожаловался публицист.

Судья ответил, что подсудимый пытается скомпрометировать свидетеля, но все-таки разрешил задать еще один вопрос, и Юшков использовал этот последний шанс, чтобы вывести Клейнера на чистую воду:

— Вы признаете, что ваша позиция — русофобская?

Предсказуемо, что и этот вопрос был снят. В остальном судебное следствие было куда менее захватывающим: присяжным показывали скриншоты публикаций, оглашали протоколы и выводы экспертиз, допрашивали коллег обвиняемого по Пермскому правозащитному центру. Юшков до конца не оставлял попыток вынудить суд к исследованию приговора Нюрнбергского трибунала и публикаций своих единомышленников-ревизионистов — но получал отказ за отказом.

ПРЕНИЯ И УДАЛЕНИЯ

В прениях, когда стороны подводили итог процессу, прокурор Шадрин убеждал присяжных, что Юшков пытается замаскировать ксенофобные памфлеты под научные статьи. В доказательство он обильно цитировал тексты подсудимого.

— Обвинены не просто отдельные лица еврейской национальности, а все евреи до последнего человека, включая младенцев и еще не родившихся! — говорил Шадрин. — А наличием у него «аж восьмушки жидовской крови» он гордится, но лишь потому, что благодаря ей он «любую жидоту чувствует за много километров», и в результате от него, «яростного русского бойца, привитого легкой жидятинкой, не скрыться и не уйти».

Под конец своей речи гособвинитель напомнил, что «в Германии тоже все начиналось с малого, но приобрело ужасающие масштабы, поскольку никто не счел нужным вмешиваться в происходящее», а уголовное преследование за отрицание выводов Нюрнбергского процесса — «пусть не самая надежная, но гарантия того, что однажды не настанет тот день, когда под влиянием поборников свободы слова, подобных подсудимому, все начнут считать, что Германия и ее руководители никаких преступлений не совершали». Адвокат Хозяйкин в прениях повторял свой главный тезис — Юшков лишь анализировал исторические документы и статистику. Например, рассуждая о паразитизме дотационных республик СССР, говорил Хозяйкин, его подзащитный высказался «несколько эмоционально, но при этом абсолютно корректно, без использования нецензурной лексики и оскорблений, не перевирая данные таблицы, а лишь давая им оценку».

Защитник вспоминал юмориста Михаила Задорнова, который годами повторял с телеэкрана шутки о «тупых» американцах, но к ответственности никогда не привлекался, потому что «это был сарказм, сравнение».

— По мнению защиты, без таких дискуссий мы бы думали, что Земля плоская, а Солнце крутится вокруг Земли. Это всего лишь дискуссия, кто в ней прав, а кто виноват, решить сложно, — увещевал Хозяйкин.

Судья Ахматов часто прерывал адвоката, как и самого Юшкова — когда пришел его черед выступать в прениях.

— Уважаемые присяжные! — воскликнул обвиняемый. — Я из Советского Союза, как и многие из вас, я сохраняю трепетное отношение к Нюрнбергскому процессу как к событию, которое забило осиновый кол в грудь нацизму. Но я подчеркиваю, что советская пропаганда упустила многие нюансы, чтобы не усложнять. Началась холодная война, речь Черчилля уже прозвучала. Этот процесс проходит в условиях страшного политического напряжения!

В конце концов судья просто удалил Юшкова из зала; впрочем, подсудимого скоро завели обратно, чтобы он мог выступить с последним словом. Когда публицист заговорил о «русском холокосте», Ахматов удалил его еще раз, напоследок пожелав присяжным не испытывать к обвиняемому ни жалости, ни неприязни.

ВЕРДИКТ И ПРИГОВОР

По окончании прений стороны согласовывают вопросы, которые будут поставлены перед присяжными; обсуждение проходит без самих заседателей. После этого судья должен обратиться к коллегии с напутственным словом: напомнить основные события процесса, доказательства и позиции сторон. В завершение он просит присяжных руководствоваться своей совестью, не учитывать замечания и вопросы, которые были сняты во время процесса, и разъясняет принцип презумпции невиновности — все сомнения должны трактоваться в пользу подсудимого. Вердикт выносится в совещательной комнате; туда не может входить никто, кроме членов коллегии. Те, кто вел записи, могут ими пользоваться, но только сами; остальные должны полагаться на память. Затянувшееся совещания можно прервать в 22:00, но в перерыве присяжные обязаны соблюдать тайну обсуждения. Руководит совещанием старшина, который по очереди ставит вопросы на обсуждение; присяжные должны стремиться к принятию единогласных решений. Если за три часа они не смогут прийти к единогласному решению по всем вопросам, то объявляется голосование; начать голосование раньше нельзя.