Стоян Даскалов - Цветины луга

— Ну-ка, вспомни, что ты потеряла…

Яничка не могла вспомнить. Она вся горела.

— Ну, так что же ты потеряла, а? Что-то очень дорогое, цены ему нет!

«О чем это он? Чему это нет цены? — спрашивала себя Яничка и не могла догадаться. Вдруг в голове у нее мелькнула мысль: а не потеряла ли она с первым поцелуем свое детство, покой, беззаботность? Ведь детство — это и есть самое дорогое на свете… Перед ее глазами заколыхались заводские трубы, замелькали дома, заревели моторы машин, залязгали железными зубами экскаваторы…

— Вот, — сказал парень.

И вместе с этим словом, долетевшим до ее слуха, вновь всплыло его лицо, и все встало на свои места.

— Дай сюда твои косы!

Яничка послушно протянула ему их. Он взял косы одной рукой, а другой вытащил из кармана два банта — две белые бабочки, пойманные где-то там, на стройке.

— Вот — ленты, — сказал он.

Она, сияя от радости, смотрела, как он прилаживает банты к косам.

— Одну нашел… знаешь, где? Сам не знаю, как она попала ко мне в карман, — смущенно оправдывался он. — А вторую — в яме… С одной всю ночь спал, а утром пошел и нашел вторую. Выстирал, разгладил и вот — принес… Вот так ты мне нравишься — с бабочками! — и он положил косы ей на грудь.

Яничка наклонила голову и посмотрела на них.

— Ну, а теперь, может, хоть спасибо скажешь?

— Спасибо! — сказала Яничка и подняла на него глаза.

В этот миг завод снова надвинулся на нее, затуманил сознание, и она покорно дала себя поцеловать.

На этот раз поцелуй был долгим, сладким, дурманящим… Он взял ее на руки, как в тот раз, и Яничка не вырвалась, не убежала, как тогда, а сделала то, что делают в таких случаях все влюбленные девушки — обвила его шею руками и поцеловала в губы…

На затихшее село спускались сумерки. За рекой низко стелился белый дым завода, а над этой дымовой завесой гордо высились вершины гор.

— Странная ты девушка, Яничка. Разве все нынешние девушки такие? Нет, ты единственная! Мы вот любим друг друга, а ты даже не знаешь, как меня зовут! Я — Ицко! Все зовут меня Ицкой. И бай Сыботин тоже. Зови и ты меня так! Ну, скажи мне «Ицко»!

— Ицко, — сказала Яничка и засмеялась, и вытерла слезы, отчего-то вдруг набежавшие на глаза. А может, первая любовь всегда приносит слезы?

— Я опять приду! И ты приходи, Яничка! Не плачь! Ну, что же ты?

Она закрыла ладонями глаза, повернулась и убежала в дом. Ей стало нестерпимо грустно, что он ушел. Вот оно — первое горе первой разлуки!

И завод стал для Янички надеждой и смыслом жизни, радостью и бедой!

С Игны было довольно того, что чужую женщину застали в комнате ее мужа лежащей на его койке. Затаив обиду, она старательно обо всем разведала. Муж и впрямь получил премию и повышение, и товарищи приходили обмывать. Но почему эта красотка явилась первой и растянулась на его койке? Никто не в силах был разубедить ее, что ничего зазорного в этом нет. А если бы Янички в тот вечер не было, и Сыботин застал Лидию, разлегшуюся на его постели, одну!.. Надо быть полным идиотом, чтобы пройти мимо такой женщины, добровольно предлагающей себя. И поскольку Игна была женщина нрава строгого, чистого, умела сильно любить и яростно ненавидеть, она решилась на то, о чем другая и подумать бы не посмела. Любая другая женщина дождалась бы прихода мужа и дома, в четырех стенах, все бы у него выпытала, чтобы никто ничего и не знал. И даже если и был какой грех, то все осталось бы между ними. Но Игна была не из таких. Ни с кем не советуясь, тайком от Янички, она отправилась на завод, сказав, что идет на работу в кооператив. Игна не пошла к мужу, наоборот, сделала все, чтобы он ничего не знал о ее приходе и, чего доброго, не помешал ей исполнить задуманное. Дождавшись конца работы, она подстерегла Лидию.

Как и раньше, Лидия встретила ее с улыбкой и первая начала разговор.

— Как Яничка? Такая милая девочка!

— Это милое дитя получило двойку.

Лидия заметила, что Игна расстроена, и сочувственно сказала:

— Как же так? Такая исключительно умная девочка, такая развитая, не по возрасту.

— Да вот с таких ранних пор начала беситься, так и не знаю, что будет дальше!.. — грубо отрезала Игна.

— Она же еще ребенок! Только начала пробуждаться! — вздохнув, промолвила Лидия.

Игна не могла спокойно смотреть на молодое, свежее лицо Лидии. Оно ее раздражало.

— Что это она так вдруг стала тебе мила? Уж не слишком ли скоро ты успела полюбить ее?..

Лидия уловила в ее словах язвительные нотки.

— А почему бы и нет? Мы, рабочие, быстро привязываемся к людям, любим людей.

— Ну-ка, подожди! Стой! — Игна, оглянувшись по сторонам, дернула Лидию за рукав.

Завод словно вымер. Вокруг не было ни души. Только солнце с неба обсыпало женщин своими жаркими лучами. Лидия выдернула руку, и у Игны в руке осталась ее перчатка. Игна вспомнила, как она в этих перчатках хлопала инженеру, как полюбила эту женщину будто самую близкую подругу, и вдруг почувствовала, что перчатка стала тяжелой, словно налилась свинцом.

Лидия не могла понять, отчего эта женщина вдруг так разлютовалась. Подумала, что все это из-за двойки дочери. Она чутьем угадала, что двойка Янички имеет какое-то отношение к той вечеринке у Сыботина.

— Ты не волнуйся! Больше этого не будет! Отец на радостях дал ей немного пива.

— Что-о-о? — не своим голосом взревела Игна. — Так вы еще ее и напоили?..

— Она ведь не такая уж маленькая. Почему бы ей не попробовать пива? Выпила один-единственный стакан и немного потанцевала — что в этом такого?

— Значит, вы заставляли ее танцевать?

— Они и в школе танцуют.

— Вот когда сама родишь, тогда и будешь заставлять и петь, и танцевать, и блудничать!.. Поняла? — набросилась на нее Игна.

— Но я-то здесь причем? — смутилась Лидия.

— Знаю я, что тебе нужно, потаскуха!

Игна закусила удила, остановить ее было невозможно.

— Была бы хорошей, жила бы с мужем, а не шлялась по стройкам!..

Лидия все еще старалась не принимать к сердцу ее слов. Они, точно пропитанные ядом стрелы, жалили ее грудь, отскакивая от нее, будто она была закована в броню.

— Нужен тебе мужик — найди себе такого, как ты. В этом вашем вертепе такого добра хоть пруд пруди.

— Здесь какое-то недоразумение!..

— «Недоразумение!» Ишь ты! Ты меня дурочкой не выставляй! Деревенская баба, мол, где ей понять, какие мы тут с ее мужем дела оттяпываем…

— Подожди! Успокойся! Давай лучше поговорим по-человечески, как друзья, как женщины.

— Друзья? Какой ты мне друг? Шлюха паршивая! Задом, как краном своим, крутишь!

Дольше терпеть Лидия была не в силах. Слова Игны задели ее за живое, полоснули ножом по сердцу. Она рванулась в сторону, хотела уйти. Но Игна загородила ей дорогу.

— Слушай ты! Глаза повыцарапаю! Кислотой оболью, всю жизнь помнить будешь!