Татьяна Перцева - Город уходит в тень

После землетрясения всем, чьи дома были снесены, давали квартиры, но многие узбеки хотели жить на земле, и им давали участки под застройку.

Пенсии начислялись в зависимости от стажа и общей суммы заработков за последние пять лет. Пенсионерам позволялось работать два месяца в году с сохранением пенсии. Различий между людьми не делалось.

Плата за квартиру начислялась в зависимости от квадратных метров полезной площади, то есть ванная, кухня и туалет не входили в оплату. Электричество после реформы 1961 года стоило 4 копейки киловатт, в квартирах с электроплитами — 2 копейки. Плата за коммуналку, газ, воду и т. д. не менялась годами, то есть за все время существования СССР. Правда, до подключения газа в начале шестидесятых отопление было печным. Топили углем или саксаулом, сначала в домах были печи с духовками, на которых готовили, и печи-контрамарки для отопления. Летом готовили на керосинках. У узбеков были сандалы, тандыры, мангалки. У владельцев собственных домов были летние кухни. Потом провели газ, и отопление стало газовым. Во многих домах и квартирах стояли водонагревательные газовые колонки. Свет часто отключали в сороковых и начале пятидесятых у всех без исключения, поэтому в домах держали свечи и керосиновые лампы. Потом отключения прекратились. И да, в тогдашних кишлаках были электричество, школы, медпункты, чего теперь днем с огнем не сыщешь.

Но даже в раю бывают недостатки. Проклятием Узбекистана был хлопок.

В сентябре все институты и техникумы вывозили на уборку хлопка. Предприятия тоже вывозили. Но если студенты жили в колхозах постоянно, предприятия чаще вывозили каждый день. Считай, бесплатный рабский труд до 7 ноября. А то и позже. Студентам давали норму — 50 кг, и беда, если кому-то не удавалось ее выполнить. Попробуй собери 50 килограммов ваты!

Правда, были студенты, обычно узбеки, собиравшие и по 150 кг, но это те, кто был родом из кишлаков.

Обычно уход за хлопком ложился на плечи кишлачных женщин: мужчины как-то ухитрялись пристроиться учетчиками, бригадирами, счетоводами, поварами… Женщины работали как проклятые. На всю страну прогремела трактористка Турсуной Ахунова, дважды Герой Соцтруда. Лауреат Ленинской премии. Условия жизни на хлопке были не слишком. Еда в основном плохая, были часты случаи гепатита из-за отравления арыков бутифосом.

И все-таки многие вспоминают то время, проведенное на хлопке, с ностальгической нежностью. Кстати, если кому и удавалось что-то заработать на хлопке, так именно привычным к сбору узбекам.

И все равно я настаиваю, что все нации в Узбекистане жили одинаково. Одинаково не в смысле казарменного житья, а в том, что пользовались всеми преимуществами советского строя. Понятно, что высокопоставленные чиновники ездили в лучшие санатории, но в Ташкенте было множество заводов, фабрик, крупных предприятий (самым крупным был погубленный завод имени Чкалова, выпускавший Илы). Почти у всякого предприятия был свой клуб или Дворец культуры (какой роскошный дворец был у текстильщиков), где было множество студий по интересам: изостудии, драматические, литературные, музыкальные… во Дворце текстильщиков были даже народный театр и скульптурная студия. Каждый, повторяю: каждый, независимо от национальности, мог прийти в любой клуб, любой дворец и заниматься совершенно бесплатно. Дворец Великого князя в то время отдали пионерам, и занятия там тоже были бесплатные. Я сама играла в тамошнем оркестре, а муж ходил в музыкальную школу.

Каждый, независимо от должности и национальности, мог прийти в профком и попросить для себя путевки: на предприятиях были свои санатории, профилактории, пионерские лагеря, свои медпункты.

Еще зимой профорги обходили всех и спрашивали, кому нужна путевка в пионерлагерь. Все путевки были почти бесплатными: платил профсоюз. Мне очень трудно отделить узбеков от остальных наций; у всех были одинаковые права.

И самым главным правом было право учиться.

В жизни бы не поверила, что когда-нибудь узбекская молодежь вместо сидения за партами будет улицы мести и цемент месить в чужих городах.

Право на учебу имел каждый. Колонизаторы и тираны сделали обязательным десятиклассное образование. Интересно, какое образование получают сейчас жители кишлаков? Впрочем, дворникам и рыночным торговцам грамота не нужна.

А тогда более прогрессивные узбеки отдавали детей в русские школы и русские группы вузов, но в городе имелись и узбекские школы, и узбекские группы. Сейчас в это трудно поверить, но летом преподаватели вузов объезжали кишлаки, поселки, маленькие города и уговаривали (!!!) выпускников школ поступать в институты. И неважно, в каком районе Ташкента ты вырос. Уроженец Кукчи Фахим Ильясов закончил востфак университета, долго работал за границей. Я, росшая в самой обычной семье, закончила престижный ромгерм.

При этом я хочу заметить, что жила на одной улице вместе с Шарафом Рашидовичем Рашидовым. В начале Кренкеля был его дом, кстати, далеко не образец роскоши, в конце — очень бедные дома, и это никому не мешало. Все мы ходили в одну школу. Носили одинаковую форму. Я училась с детьми Рашидова, с сыном второго секретаря обкома партии, с сыном замминистра юстиции, с сыном будущего ректора Политехнического, с дочерьми высокопоставленных чиновников, а потом с сыном председателя узбекского КГБ, и все они вели себя как обычные ученики. Мажоров тогда не было. Никого не привозили в школу на машинах, никто не ходил в бриллиантах и макияже, все были в форме, и ни один не хвастал должностями родителей. Это совершенно исключалось.

Учились все. На дневном, заочном, вечернем отделениях. Были даже заочные институты. Московские. Преподаватели которых разъезжали по всей стране.

И это плавно подводит меня к ответу на поразивший меня вопрос: была ли тогда узбекская интеллигенция?

Смею заверить: не будь советского строя, ни о какой узбекской интеллигенции речи бы не шло. Поймите, до Революции не было никаких театров, никаких выставочных залов, никаких академий наук. Мало того: то, что считается сейчас узбекской интеллигенцией, — пересыхающий ручеек по сравнению с полноводной рекой, да не обидятся на меня мои друзья. Но ведь это правда.

Театры. И прежде всего театр имени Хамзы. Раньше он располагался в бывшем здании широкоэкранного кинотеатра «Ватан». Что только там не ставили! И Камиля Яшена, и «Фархад и ширин» по Навои, и «Бай и батрак» Хамзы, и Шекспира, а какие артисты были! Сара Ишантураева, Абрар Хидоятов, ее муж. Я не видела их игру. Зато бегала (и все мы бегали) смотреть Шукура Бурханова, несмотря на то что спектакли шли на узбекском. Там наушники были. Да мы ими не пользовались — и так все было понятно. Такова была выразительность его игры. Великий актер был!