Тимур Зульфикаров - Странствия Ходжи Насреддина в XXI веке. Новое учение древнего мудреца

О, Господь!..
Отвори им глаза теплохладные
Заколоченные словно избы заброшенные… всепечальные …

Эй!.. Гой!..
Пусть поскачет Георгий Святой на Коне Огневом
С бесогонным Христовым Копьём,
Как Косец с Серпом — Лучезарным!..
Ликующим!..
Душецелительным!..
Всеохватным!..

И колокола запоют Литургию Пасхальную…

Матушка моя…
Я уже старый…
Не дойду, не добреду до Креста Твоего дального…
До твоей одинокой заброшенной могилы…

И нет ничего печальней в мире, чем забытые могилы наших матерей…
Лишь трава забвенья посещает их…

Но есть-есть встречи
В вечных Небесных Селеньях…

Там дарят вечные цветы…
Там нет травы забвенья…
Там нет могил…
Там наши вечные встречи…

О, Творец!..
Скорей бы…

Но чего же мне снятся заброшенные могилы…

…И тут кто-то стучится в дверь моей одинокой глиняной кибитки…
На вершине Золотой Горы…
И входит моя давноушедшая матушка…

— Сынок!..
Я из Царствия Небесного пришла…
Заскучала…
Путь далёк…
Я притомилась…
Даже захромала…

А при жизни… помнишь… не хромала…

Ах, Персия!..
Таджикия!..
Былая!..
Древляя!..
Златая Чаша Зороастра!..

Под деревом Хаома… у костра
В круженье звёзд и грифов погребальных…
Он тихо пел… и пил…
И чашу мусалласа воздымал…

За добрые мечтанья…
За добрые слова…
За добрые деянья!..

Но!..
Вот порушились… погибли… сникли…
Под копытами священных… гонных…. гордых…
Пыльных конниц аравийских …
И Зороастр… и дерево Хаома…
И зороастрийские жрецы-мобеды…
И арыки… храмы… грифы…
И звёзды… города…селенья и молитвы…

И ханства… царства… бекства
Обратились в бегства…
И растворились в небытьи…
Без памяти…
И без наследства…

И только Чаша Золотая
Не подломилась под копытами
Не сдалась…
Не расплескалась…
За добрые мечтания…
За добрые слова…
За добрые деяния…
Айххххх!..

…Один в горах Фан-Ягнобских…
Всепустынных…
Я пью из Чаши Золотой
Всеми забытой…
Всеми забытый…
У родника Чашми тилло
Всеми заброшенного…
Всеми позабытого…

Но гриф зороастрийский замогильный…
Над мною ходит… бродит…
В небесах бездонных зороастрийских…
И бросает мне перо…
Всевечное…
Зороастрийское…
И я пишу его пером…
В песке у родника…

О добрые мечтанья…
О добрые слова…
О добрые деянья…

О, жрецы-мобеды!..
Где вы?..
Где ваши упованья?..
Просветленья?..
Пророческие бормотанья?..
Иль под копытами гортанными остались…

Дожить до бездонной старости… добраться… доковылять…
И стольких любить, лелеять, и насмерть… навек потерять…
Айхххх!..
Как будто бредёшь по бескрайнему кладбищу, где под крестами и плитами одне друзья…

О, Боже!..
Я притомился… забылся…

Ах, где бы присесть на чью-то скамейку могильную…
Иль в русской родной материнской
Иль в отчей таджикской земле
Поспать… почудить… полежать…
На вечное воскресенье поуповать…

Господь…
Где ж могила моя…

Там вечность
Пусть Ад…
Пусть Рай…
Я здесь беспредельно устал…

Ветер в высоких травах…
В ромашках… в цикориях… в тысячелистниках… в зверобоях… в бессмертниках…

— Дервиш Ходжа Зульфикар…Почему ты так любишь ветер?..

— Потому что ветер качает… волнует высокие… дикие травы
Вокруг моей одинокой глиняной кибитки на Золотой горе…
И вот мне чудится что кто-то бредёт ко мне…

То ли пророк Заратустра с погребальным грифом на плече…
Все забыли Его…
А я не забыл…
То ли Овидий Назон с заплаканными песнями…
В тоске об изгнавшем его навек Риме…

То ли апостол Иоанн с острова Патмос…
С пергаментом, на котором начертан неоконченный Апокалипсис…
И Он ещё дымится и обжигает апостолу персты ликующие… бугристые…
То ль трёхтысячелетний бродяга Одиссей с переломанным веслом,
Заблудившийся в таджикских горах…
В поисках давно сгинувшего океана Тетис…

То ли Данте, вечный изгнанник
С рукописью ещё никому не известной «Божественной комедии»…
Горбоносый… гордоликий флорентинец потерял один пылающий адский лист…
А я подобрал…

То ли Пушкин с комком дуэльного кровавого снега на ладони…
Так тяжко эфиопскому пылкому сердцу биться в вечных русских снегах…

То ли Есенин…Ещё живой… курчавый… весёлый…
Синеокий… как василёк или цикорий…
Но петля уже дрожит… готовится в руке его убийцы…

Ай, Айседора!..
Ай!.. Нагая Пляска Смерти…
Ай!.. В травах диких… вольных…

То ли жнец с серпом…
То ли смерть с косой…

Кто ж мой гость?..
Но я ко всякому готов…

Ах!.. Ветер в травах!..
Иль это матушка моя Людмила…

Вместе с женой моей Людмилой…
Обнявшись … улыбчиво бредут к моей кибитке с Того Света…
А на земле они не любили друг друга…
А там возлюбили…
Ибо Рай — это Сад, где все любят всех, как родных…
Ах, ветер в травах…

Ах, то ли кто-то из чад моих,
Меня заживо, в суете сует, в мглистом море мирском, позабывших…
Виновато бредёт к кибитке моей…

То ли кто-то из моих останних друзей,
Ещё не ушедших туда,
Радостно… задыхаясь… восходят по Золотой горе
С недопитым кувшином …

Ах, ветер в травах…
Вот почему я люблю… жду… лелею тебя…
Выходя по утрам,
Как птенец из гнезда…
Из моей одинокой… заблудшей кибитки…

Была весна в горах текучих талых
И мимо одинокой глиняной кибитки дервиша на Золотой Горе проходили бесконечные тучные тесные стада отары пахучие и чабаны немые от дорог и троп…
И волкодавы вечноголодные…
Иные бараны даже забредали в вечно отворенные от одиночества двери и лезли в кибитку и дервиш выталкивал их с улыбкой…

…Дервиш!..
Кому нужны твои одинокая кибитка и в ней одинокая свеча и под свечой одинокие стихи, песни, притчи твои?.. Кто читает их?
Что тратишь последние силы твои?
Разве осеннее дерево жалеет слетающие золотые листья свои?..