Анна Матвеева - Каждые сто лет. Роман с дневником [litres]

Тогда, в суде, Кудряшов нарушил мерный ход заседания, резко встав со своего места. Опираясь на трость и мужественно хмурясь, он сказал:

– Я выступаю здесь не сам по себе, а от лица моих избирателей! – Кто бы сомневался! – На каком основании вы так долго затягивали приговор? Ведь за вами буквально по пятам ходили и просили рассмотреть это дело как можно скорее! Может, всё дело в том, что родной дед подсудимого был много лет назад убийцей вашей дочери Ольги? И мы имеем дело с простым и древним инстинктом мести?

Это была домашняя заготовка, возможно, результат репетиции перед зеркалом. Зал суда теперь лихорадило так, будто у всех разом поднялась температура. Андрюша закрыл лицо руками. Охрана попыталась вывести Кудряшова прочь (ему того и надо было), но Ольгина мать вдруг остановила охранника жестом. Она грузно поднялась с места, сняла с носа очки, зачем-то повертела их в руках и снова водрузила на прежнее место.

– Чтоб вы знали, гражданин Кудряшов, не помню вашего имени-отчества (Кудряшов наливался гневом, в который его всегда повергала мысль о недостаточной известности), у нас в городе есть квалификационная коллегия судей. Это, если кто вдруг не в курсе, суд судей, и там служат только те, чья работа никогда не вызывала нареканий или даже вопросов. Позднее вы сможете обратиться с жалобой на меня в эту коллегию. Но сейчас не смейте вмешиваться в мою работу и мешать отправлению правосудия, потому что у нас есть приговор.

Тут Ольгина мать, клянусь, сделала то, что привело публику в полный восторг! Она достала откуда-то тот самый молоток, с которым не расстаются судьи в американских сериалах, и треснула им по столу с такой силой, что я от неожиданности прикусила язык.

– Постановлением районного суда города Екатеринбурга Андрей Дмитриевич Лесовой освобождён от уголовной ответственности, к нему будут применены принудительные меры медицинского характера.

На этом закончилась официальная часть судебного заседания – под недовольный гул публики судья покинула зал, и я тщетно ловила её взгляд, чтобы поблагодарить. Журналисты окружили плотным кольцом раздосадованного Кудряшова, тогда как меня ждала неофициальная часть: к нам с Танечкой пробирался Владимир Степанович, и улыбка на его круглом лице была слаще пряника:

– Судя по всему, вы единственный нормальный в этой семье человек, – сказал мне Владимир Степанович. – Надеюсь, вы понимаете, что я этого так не оставлю?

Через месяц после заседания Андрюшу сильно избили на улице «неизвестные», так что он провел почти полгода в травматологии. А мне почти сразу же после того нападения позвонил Владимир Степанович.

– Вам всё понятно, я надеюсь? Или повторить с мамочкой?

27 августа

Видели сегодня двух куликов и уточку на реке. Ходили на Полоумку, собирали семена. Миша дурачится за уроком немецкого, от него голова болит, Андрей кричит, и все вместе говорят. Андрей плачет слезами, что придётся уезжать из Колташей. С нами здесь Вера, Костина дочь от Клавдии.

30 августа

Юля не может найти шляпы, хнычет, надоедает и, как всегда, задерживает. Она не может в этой идти – не глажена, она не может в той – голова болит. И с ботинками тоже горе, и всё это франтовство для медвежьего угла, где даже сейчас люди все на страде. Неизвестный мужик угостил всех нас репою.

2 сентября

Костя приехал утром и на трёх подводах привёз камни. Говорит, что ездил очень удачно и собирается делать выставку уральских самоцветов и поделочных камней, которая будет открыта к Пасхе, а объявлена перед Рождеством.

На Урале крепких, здоровых и разумных старых мужиков, похожих на старинные дубы, называют кондами. К таким кондам Костя причисляет Данилу и ещё двух мужиков. Масла не достал. Он очень весёлый и ласковый. Ходили с ним гулять через лаву и на первый рудник, где в ярах нашли ещё малины. Вера, узнав, что раньше числа 8-го ей не уехать, отгрызла себе полногтя и ушла, хотя и с позволения, в лес с самым мрачным видом.

3 сентября

Костя уехал в Липовку с Данилой. Мавра плакалась, что Данила бил её и изменял ей. У Кубки родилось семеро щенят.

4 сентября

Приходили Дарья и Секлетея. Костя прислал мне цветущий шиповник через Лидию Александровну. Мне было это очень приятно, хотя розочка – такая маленькая замухрышка, что символически напоминает меня.

Вера и Миша сделали мне подарки – Вера преподнесла стихи «Осень», а Миша нарисовал колташевский мост и нашу избушку. Вера говорит, что когда она пишет стихи, то всегда видит перед собой моё лицо и по его выражению судит о правильности или неправильности оборота. Они же потом, оставшись дома, поспорили из-за латинского слова и стали выдирать друг у друга тетради. Вера нечаянно изорвала Мишину, а потом, в досаде, свою. Убежала, Миша бросился за ней, но, увидя нас, они вернулись и стали переписывать наново. Верочка мне сказала, а Миша ничего не сказал про Веру.

7 сентября

Данила пришёл пешком из Адуя в третьем часу утра, 23 версты шёл по медвежьим следам, без спичек и без очков! Я сегодня ездила с ними в Корелы и Киприно, вернулись по правому берегу Режа. Маршрут – Черемиска, эпидотовые отвалы у Корел, Корелы, река Малый Сап, порфиры Киприно, чёрные турмалины, мельница Ледянка – разрез хромистого железняка. Превосходная прогулка! Но без меня Вера и Юля рассорились.

8 сентября

Вера уехала с Данилой в город, прощалась со слезами.

(На этом записи в дневнике за 1923 год обрываются.)

Когда я натыкаюсь на пропуски в дневниках Ксении, мне каждый раз хочется продолжить за неё, додумать историю, о которой я знаю так много – и так мало…

Лишь на первый взгляд кажется, что она говорит обо всём предельно искренне и честно: если вчитаться внимательно, понимаешь – самое главное и дорогое осталось за пределами дневника. Оно так и не было высказано, или, возможно, Ксения пожалела впоследствии о своей безжалостной честности – вырвала исписанные страницы, сожгла их в какой-нибудь буржуйке? Нет, вряд ли. Это не похоже на Ксению: сделав выбор, она будет его держаться, а перекладывать карты из одной колоды в другую совсем не в её духе.

Передо мной лежит новое расписание занятий в университете и, на отдельном листочке, список частных учеников, которых я собирала по всей округе усердно, как грибы после дождя. За грибами, кстати, мы тоже недавно ходили – на Медном они в этом году пошли неожиданно рано, и теперь мама делает запасы на зиму. Переход к натуральному хозяйству, горько шутит она.