Ахмед Рушди - Кишот [litres]

– Окей, – ответил Санчо. – Я вас слушаю.

– Вы с отцом слеплены из одного теста, – начала Голубая фея. – Оба ищете благосклонности совершенно незнакомых вам женщин.

– Да, – перебил ее Санчо. – Но он – псих.

Фея пропустила его замечание мимо ушей и продолжила.

– Были времена, когда человеку, у которого целых два ангела-хранителя – скажем, сверчок и фея, – было довольно просто добиться успеха в любовных делах. Строго между нами: мы можем прямо сейчас перенести тебя на порог ее дома и наслать на нее чары – ну или дать тебе волшебное зелье, чтобы ты сам подмешал его ей в питье, – и дело в шляпе, presto chan-ge-o! – до конца своих дней она будет любить больше жизни одного тебя.

– Как по мне, звучит очень заманчиво, – воодушевился Санчо.

– Теперь все по-другому, – поспешила разочаровать его фея. – Знаешь, как нынче называют пылких влюбленных, которые, не будучи представлены, заявляются с букетом к любимой на порог и вливают ей в чай приворотное зелье?

– Орел-мужчина? – предположил Санчо.

– Насильник. Сексуальный маньяк, – разъяснила Голубая фея. – В былые времена Юпитер мог превратиться в могучего быка и похитить Европу, все считали это любовью. Нынче такое не прокатит.

– И что мне тогда делать? – Санчо чуть не плакал от досады. – Ради нее я еду через всю Америку, да, я верю, что любовь – мое единственное спасение, только она сделает меня настоящим человеком, дарует возможность жить долго, но если все так, как вы говорите, – я просто в отчаянии! Умоляю, дайте мне это зелье. Если сверчок послал вас присматривать за мной, это самое лучшее, что вы можете для меня сделать. Я больше никогда ни о чем вас не попрошу.

– Ты что-нибудь слышал про Билла Косби? – неожиданно спросила Голубая фея.

– По-моему, мой отец любил его передачи. – Санчо потер виски, пытаясь что-то вспомнить. – Кажется, в моей голове есть воспоминания про Клиффа Хакстейбла.

– Копай глубже, – посоветовала Голубая фея. – Ищи что-нибудь про наркоту.

Несколько часов спустя автобус снова заехал на заправочную станцию недалеко от местечка Похаконтас, Иллинойс, и старичок в соломенной шляпе и синих джинсах с красными подтяжками снова зашел в салон, держа на плече свой играющий давно забытые шлягеры транзистор. Санчо стало дурно. Это неправильно. Они никак не должны оказаться здесь. Все это уже было. Несколько часов назад он уже встречался с этим призраком. Вот на этой самой заправке. Санчо чувствовал, что происходит что-то очень плохое.

Старичок в соломенной шляпе и красных подтяжках снова попытался занять место, на котором сидел Санчо, и тот снова не дал ему этого сделать, в этот раз уже более решительно.

– Эй!

– Прошу меня простить! – заявил он. – Я, знаете ли, иногда путаюсь. Раньше я постоянно разъезжал на этих “грейхаундах”. Но то было раньше, а раньше – это не теперь. Не хотел причинить вам беспокойство.

С этими словами старичок мирно вышел.

– Ты в порядке? – осведомилась тетка с сэндвичами. – А то что-то сбледнул, никак призрака увидел?

– Мне страшно, – признался Санчо. – Почему мы никак не приедем? Почему мы опять здесь?

– Мы попали в такую ситуацию, – пояснила тетка с сэндвичами, – в которой мне трудно тебе что-то посоветовать или даже правильно объяснить, что происходит.

– Прошу вас, хотя бы попытайтесь. Я просто схожу с ума!

– Нельзя знать наверняка, что может случиться в дороге, – начала объяснять Голубая фея. – Дорога может закружить тебя и выбросить на повороте. Может пустить по кругу, вывести совершенно не туда, куда тебе надо. Чтобы отважиться пуститься в дорогу, человек должен много о себе знать.

– Фигня, – заявил Санчо. – Вы говорите то, что должны, а не то, что думаете. А мне нужна только правда.

– Правда – вещь глубокая. Не боишься захлебнуться? – предупредила тетка с сэндвичами.

– Рискну.

Тетка с сэндвичами, известная также как Голубая фея, глубоко вздохнула и рассказала Санчо вещи, слушать которые ему было трудно. Она рассказала, что он одновременно переживает два очень серьезных кризиса, и рассчитывать на то, что они оба благополучно разрешатся, почти не приходится. Первый кризис был личным кризисом Санчо.

– Ты видишь то, чего не вижу я, – сказала она. – Призраков, зомби, вампиров, всю эту шваль. Для меня это означает, что очень скоро ты можешь сам сделаться призраком и навсегда уйти в их мир, откуда ни я, ни кто-то еще уже не сможет тебя вытащить. Я вижу, что наш маленький друг из Италии сумел проделать с тобой огромную работу, практически превратил тебя в живого мальчика, но, похоже, он не довел это до конца. И теперь, когда ты оторван от своего отца, ситуация стремительно ухудшается. Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты не вполне находишься здесь. Как в испорченном телевизоре. То ли прием плохой, то ли сигнал барахлит, и ты не всегда виден четко. Я достаточно понятно объясняю?

– Да, – ответил Санчо. – Вы говорите, что я умираю.

– Не будем делать громких заявлений, – ободрила его Голубая фея. – Я просто говорю, что есть проблемы.

– Вы можете спасти меня? – взмолился юноша. – Я хочу жить!

– Ты так много твердишь о любви, – продолжала фея. – Ради нее без мыла в задницу готов забраться. Сейчас я объясню, почему так изящно выражаюсь. В моем понимании любовь, в первую очередь, означает потерю себя. Любовь делает так, что другой оказывается для тебя важнее, чем ты сам. Этот другой – не обязательно человек. Это может быть город, община или страна. Футбольная команда или автомобиль. Будь сейчас нормальное время, я бы прямо сказала тебе: забудь о девчонке в конце пути. Возвращайся назад и постарайся сам исправить все, что натворил. Твоя тетка? Ты должен так же искренне извиниться перед ней, как это сделал твой папа. Забавно, ты прямо его эхо. Как и он, ты должен ей извинения и к тому же деньги. Она не выдвинула против тебя обвинений, сказала полиции, что случилась семейная ссора. Крайне любезно с ее стороны. Иди, вымаливай прощение, устраивайся на работу, вкалывай день и ночь, пока не отдашь ей все, что украл, сохраняй в себе любовь к жизни и полюби обычную жизнь. Только эта любовь способна сделать тебя реальным. А девушка? Она просто одна из твоих призраков.

– Понятно, – Санчо едва сдерживался, чтобы не начать махать руками в знак протеста. – Этот совет я никогда не приму. Он никчемный. Такое мне бы и робот в интернете посоветовал, и печенье с предсказаниями.

В автобусе стоял гвалт. Всю дорогу привычные к долгим переездам пассажиры либо дремали с наушниками в ушах, либо смотрели комедийные сериалы на маленьких встроенных в спинку переднего сиденья экранах, либо жевали бублики и булочки с корицей, мечтая о возможном счастье. Картинки за окнами автобуса проплывали мимо, никем не замеченные. Теперь же по меньшей мере несколько пассажиров поняли, что что-то идет не так, что они движутся по обратному витку туда, откуда уехали несколько часов назад, началась паника, которую водитель автобуса не стремился унять – он только разводил руками и повторял: