Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

– Привет, детка! – Хантер принес на веранду два стакана. – Эмиль сделал нам свежий сок. Тут кейл, свекла, льняное масло и… не помню, какие еще ингредиенты, всякая суперполезная хрень, которая гарантирует нам бессмертие. Придется с этим смириться.

– Леса гниют, гниют и облетают… и лишь меня жестокое бессмертье снедает [41], – устало процитировала Люси.

– Так, погоди, я же его тоже пью. Мы с тобой заключаем пакт бессмертия.

– Прощай, жестокая смерть! – Люси с улыбкой взяла стакан.

– Ну, рассказывай, что случилось за тягостный час нашей разлуки, – попросил Хантер.

– Оливия сообщила, что беременна.

– Ха, доигрались, – сказал Хантер.

– Интересный выбор слов, – произнесла Люси с нарочитым немецким акцентом.

– Игры играми, но насколько это серьезно? – спросил Хантер. – Беременность незапланированная, как я понимаю.

– Да, незапланированная, но вряд ли нежеланная, – сказала Люси, отпивая глоток животворящего сока. – В ближайшие пару дней они все обсудят.

Хантер наклонился и поцеловал Люси в губы, перемазанные свекольным соком.

– А ты сама как себя чувствуешь?

– Великолепно, – ответила Люси. – Поговорила с Оливией, а потом лежала тут и размышляла об альтернативной медицине и о том, как это работает.

– И о том, не плацебо ли это, – добавил Хантер.

– Плацебо работает, – сказала Люси. – Кстати, это меня тоже интересует: почему известный терапевтический эффект считают исключением?

– Потому что он основан на обмане, – ответил Хантер.

– На каком обмане? – спросил Сол, заглядывая на веранду; за его спиной фотоны заливали море, а колдеровский мобиль очень медленно принимал новую форму. – К вам можно? Не хочется прерывать ваш разговор, но до моего отъезда нам надо бы обсудить кое-какие изменения в проекте «Святой главы». Впрочем, об этом можно поговорить и завтра, по телефону.

– Заходи, – сказал Хантер.

– Привет, Сол, – сказала Люси. – Под «обманом» имелся в виду эффект плацебо, вот я и спрашиваю, в чем тут обман. Если пациент считает, что выздоровеет, и потом выздоравливает, почему бы не назвать это убеждением или самолечением? Обман встроен в экспериментальный метод, а не присущ самому эффекту.

– Значит, так, – начал Сол, – обман заключается в том, что сахарные пилюли один в один похожи на фармацевтические пилюли, действие которых испытывается; но психогенный эффект существует.

– Очень трудно представить, как все это увязать, – сказал Хантер. – Это так давно считается признаком человеческого непостоянства, что это мнение следует сослать в исправительную колонию Дэвида Канемана за когнитивное искажение, беспочвенные предрассудки и вводящую в заблуждение эвристику. По-моему, необходимо выяснить опытным путем, что именно происходит, если испытуемым известно, что им дают сахарную пилюлю.

– В том-то и вся прелесть, – кивнул Сол. – Даже в этом случае оно срабатывает. Гарвардский исследователь Тед Капчук доказал, что так называемое «открытое плацебо» оказывает мощный эффект. Испытуемые знают, что принимают сахарную пилюлю, но шестьдесят процентов все равно сообщают, что испытывают значительное облегчение.

– И как это выпустить на рынок? – спросил Хантер.

– Под названием «открытое плацебо», – сказал Сол. – А вдобавок заручиться поддержкой Гарвардского медицинского института. Это принесет неимоверные прибыли: стоимость производства ничтожная, однако пациент должен думать, что получает нечто ценное, а значит, нравственный императив обязывает нас поднять цену конечного продукта.

– Только пусть это будут не сахарные пилюли, – попросила Люси. – Сахар вреден для моей диеты и для стоматологического здоровья остальных.

– Тоже не проблема, – сказал Сол. – Но пилюли не должны содержать ничего, что считается полезным для здоровья, иначе их классифицируют как «биологически активные пищевые добавки».

– А мне нравятся биологически активные пищевые добавки, – возразила Люси. – Если что-то действительно полезно, вот как этот чудесный сок, то это не означает, что мое убеждение в его полезности предотвращает усиление дополнительного эффекта плацебо.

– Совершенно верно, – кивнул Сол. – Исследования Теда Капчука расширяют определение плацебо, выводят его за пределы «фальшивой пилюли», используемой при испытаниях фармацевтических препаратов. Сам он включает в это понятие весь терапевтический спектакль, разыгрываемый при выписке рецептов и проведении процедур: внимательность к рассказам пациента, прочие ритуалы, белые халаты, дипломы на стенах, авторитет врача.

– И прикосновение, – добавила Люси. – Возлагание рук, короче говоря. Не так, как у знахарей и народных целителей, но своего рода признание, что тело пациента требует внимания. Я много времени провела в больницах, разглядывая изображения моего мозга на экране компьютера или беседуя с врачом, который читал распечатки с результатами тех или иных анализов. Альтернативная медицина привлекает уже тем, что, например, иглоукалыватель или травник проверяет мой пульс, разглядывает мой язык, ощупывает мышцы, тем самым внушая мне огромную уверенность, что изучает непосредственно мое тело, а не какой-то там набор информации.

– Точно! – воскликнул Сол.

– Ладно, вы тут поговорите про «Святую главу», – сказала Люси, пытаясь встать из гамака.

– Не уходи, – попросил Хантер. – Я возложу на тебя руки, – добавил он, ласково укладывая ее в гамак. – Теперь-то я точно знаю, что тебе это нравится.

– Ах, доктор, мне сразу полегчало, – вздохнула Люси, устраиваясь поудобнее.

– Эта процедура называется сеансом персональной гаптической терапии, или СПГТ, – веско произнес Хантер.

– Как здорово, что меня включили в эти испытания, – улыбнулась Люси. – Надеюсь, что в контрольную группу входят примерно такие же пациенты с примерно теми же симптомами, которым не назначают СПГТ.

– Не волнуйся, Люси, этот опыт проводится в соответствии с высочайшими стандартами. – Хантер ласково погладил ее по животу и повернулся к Солу. – А как обстоят дела с Инквизицией?

– Они хотят пятьдесят процентов прибыли, – ответил Сол.

– А я хочу быть папой римским без исполнительных полномочий, но с пятьюдесятью процентами общих доходов Церкви, – сказал Хантер.

– Я предложил им десять процентов, – сказал Сол.

– И что?

– Священный гнев, – ответил Сол.

– Предложи пятнадцать в обмен на широкую рекламную кампанию и двадцать, если они помогут нам вывести на рынок шлем «Спокойствие». Разумеется, ради них мы готовы его переименовать, не меняя алгоритма, – хоть «Мир Божий превыше всякого ума» [42], хоть «Блаженная матерь Безмятежности», тут уж как им будет угодно.

– Отец Гвидо упоминал, что у них какие-то проблемы с разработкой программы виртуальной реальности «Стояния крестного пути», – вспомнила Люси. – После обеда он стал очень разговорчив. По-моему, принял мартини-эспрессо за обычный кофе со льдом. Только очень вас прошу, не добавляйте ему неприятностей. Он очень милый старичок.