Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

Сол проехал вход в заповедник, и на огромном экране «теслы Х» высветились задом наперед последние сотни ярдов пути по шоссе. Сол, погрузившись в транс оптимальной эффективности, мигнул поворотником задолго до поворота, покосился на экран, притормозил и съехал с шоссе, подав телефону голосовую команду связаться с Раулем. Акустическая система в салоне воспроизвела трель звонка; машина подкатила к первым воротам, перекрывавшим доступ на территорию всех трех ранчо – и «Апокалипсиса сегодня», и «Яб-юма», и «Титана», – что не позволяло миллионам туристов, бродящих по побережью, вторгаться на запретные холмы или в лесопарк у подножья.

– Здравствуйте, мистер Сол. Я открываю вам ворота.

– Спасибо, Рауль.

Сол свернул на подъездную дорожку как раз в тот миг, как ворота начали распахиваться, что сделало конец надоевшей поездки чем-то вроде потокового состояния. Бодрость, облегчение и удовольствие от полученного доступа в один из самых привилегированных районов побережья несколько смягчили недовольство Сола и развеяли его задиристость, так что к тому времени, как он оказался перед вторыми воротами – собственно въездом в «Апокалипсис», – он решил, что на этом этапе их сотрудничества разрывать отношения с Хантером не стоит. Первые пять миллионов – пакет финансовой помощи, – скорее всего, будут зачислены на счет Сола весной, что позволит ему выплатить значительную часть ипотеки и рассчитаться с другими долгами, а также добиваться независимости с позиций силы. Срок его контракта истекал через два года, и если его не возобновлять, то расставание пройдет без особых осложнений. После того как Хантер начал встречаться с Люси, его нрав смягчился, но сам он оставался безжалостным бизнесменом, поэтому Солу ужасно не хотелось становиться предметом внимания адвокатов Хантера Стерлинга. Да, решил Сол, въезжая на стоянку под ошеломляющим особняком, лучше пока поработать на «Дигитас», невзирая на неустанные требования Крисси заполучить корону миллиардера, которую он, Сол, давно заслуживает.

Спускаясь по подъездной дорожке от особняка Джима и свернув на дорогу у нижней границы «Апокалипсиса», Фрэнсис размышлял о том, как много интересного можно сделать с участком земли, отведенным под все три ранчо. Через несколько миль он добрался до «Яб-юма» и въехал в арку ворот, сооруженных из плáвника, отполированного волнами и выбеленного солнцем. По машине пробежала тень тотемного столба, и Фрэнсис начал подниматься к ранчо на вершине холма, некогда носившему такое же название.

Дверь открыл юноша с аккуратной бородкой, длинными волосами, собранными в пучок на затылке, и с черным кольцом-растяжкой в мочке уха, одетый в турецкие шальвары.

– Здравствуйте! Вы Фрэнсис, да? Хоуп в бассейне. Там, под верандой. Проходите вон в те двери.

Он взмахнул рукой, указывая в дальний конец большой гостиной с застекленными стенами и отполированным до блеска деревянным полом, в которой тут и там красовались каменные и бронзовые статуи всевозможных богов многочисленного индуистского пантеона. Диваны, кресла и низенькие деревянные столики стояли на ярких коврах со стилизованными изображениями медведей, лосей и других зверей. Над камином, на единственной оштукатуренной стене в комнате, висела картина без рамы: огромное полотно, покрытое синей и белой краской, вызывало в памяти образы бесконечного состязания изменчивых стихий моря и неба – барашки пены, рябь волн, обманчивые облака и, ближе к верху полотна, расплывчатая полоса тумана, накатывающая из-за далекого горизонта. Возможно, картина больше впечатляла ветреным вечером, когда сумрачные оконные стекла отражали интерьер комнаты, а в распахнутую дверь доносилось бормотание океана, но сейчас, когда Фрэнсис шагнул на веранду, открывшаяся его взгляду панорама – четкие склоны холмов, темное мерцание воды и безоблачное небо – перечеркнула невнятицу и пластичность картины.

Он подошел к перилам, взглянул вниз и увидел, как Хоуп неторопливо плывет вдоль кромки бассейна. Обнаженная. Фрэнсис разрывался между привычным любованием ландшафтом и виноватым любованием тем, что было у него перед глазами. В центре выложенного синей кафельной плиткой бассейна виднелась мозаичная стайка карпов-кои, оранжевых, розовых и серебристо-белых, и над ней медленно скользило стройное золотистое тело Хоуп: руки мерно вытягивались вперед, ноги расходились и смыкались, отталкивая воду. Фрэнсис, вспомнив знаменитую молитву святого Августина: «Добрый Боже, дай мне целомудрие… но не сейчас», безуспешно попытался перевести взгляд с бассейна на склоны холмов, спускавшиеся к безмятежному морю. Наконец, переборов вуайеристическое смятение, он мужественно решил заявить о своем присутствии, но не успел ничего сказать, потому что Хоуп остановилась, запрокинула голову в воду, отвела мокрые пряди с лица и взглянула прямо на Фрэнсиса, будто знала, что он все это время стоял на веранде.

– Привет, Фрэнсис! Добро пожаловать в «Яб-юм». Не хотите поплавать? Вода здесь из горячих источников Тассахары и Эсалена, совершенно натуральная.

– Я не взял с собой плавки, – смущенно признался Фрэнсис.

– Вы меня шокируете! – сказала Хоуп, переводя дух. – Я отвернусь.

Она беззлобно рассмеялась и, раскинув в стороны руки и ноги, распростерлась на поверхности воды, как на подстилке для йоги.

«Вот как… О’кей… Понятно… – подумал Фрэнсис. – Ну ладно тогда».

Он несколько иначе представлял себе экологический саммит в верхах, но если экология занимается связями и отношениями, рассматривает жизнь не как изолированные фрагменты, а как целостную взаимозависимую последовательность, то было что-то в некотором смысле вполне подобающее и одновременно ужасно стеснительное в том, что ему пришлось спуститься с веранды к бассейну, раздеться догола и войти в отдающую серой воду, чтобы обсудить, как вернуть землю в естественное первозданное состояние.

– Да, очень теплая. – Фрэнсис торопливо окунулся в воду, над которой вился парок.

– Мммм… – протянула Хоуп. – Прекрасно расслабляет. Мы немного охлаждаем ее в цистерне, иначе очень горячо.

Она медленно, но решительно направилась к нему, остановилась, пристально посмотрела на него и подплыла ближе. Фрэнсис решил, что она похожа на львицу, охотящуюся среди трав цвета львиной шкуры, и почувствовал себя антилопой, которая внезапно заметила, как трава срывается с места.

– А здесь водятся кугуары? – спросил он, хватаясь за местную фауну, как пловец у края водопада хватается за ветку, склонившуюся над рекой.

– Нет, – ответила Хоуп. – Я бы рада на них взглянуть, но они очень застенчивые и неуловимые.

– Наверное, не очень застенчивые, – предположил Фрэнсис. – Особенно с точки зрения оленя, в чье горло вцепился кугуар.