Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

Ездить на метро было быстрее, но с этим он пока не справлялся, поэтому отправлялся в Белсайз-Парк на автобусе. Автобус он любил. Сейчас, будто в знак того, что дела идут хорошо, ему досталось место на втором этаже, впереди. Он правил миром, владел всем, что обозревал. В своем воображении. Ему часто говорили о его необузданном воображении и о его таланте – оказывается, это талант – находить связи между неожиданными вещами. Когда ему было шесть лет, его фальшивые родители повезли его летом во Францию, а там пошли на экскурсию в какой-то старый собор, и когда он увидел скругленные арки, то сказал маме, что, наверное, собор строили такие специальные дельфины, которые выпрыгивали из земли и оставляли за собой в воздухе каменные арки, так что до сих пор видно, как они резвились под сводами; а потом он побежал, раскинув руки, закружился и выкрикнул: «Дельфины! Дельфины!» А мама шикнула на него и велела заткнуться, а то на него все смотрят, а папа сказал: «Дурачок, дельфины живут в море». Из-за него они смутились и, наверное, решили, что зря усыновили такого странного ребенка, а ему стало очень стыдно и захотелось побыстрее уйти. Он дал себе слово больше ничего такого не думать, но оно само думалось, в той части его ума, о которой он никому не рассказывал, кроме Саймона, когда они начали курить травку, и даже тогда он сказал только про то, что разлеталось осколками повсюду. А недавно он рассказал про дельфинов доктору Карру, и доктор Карр сказал: «Какая прекрасная мысль!», а Себастьян расплакался и плакал долго-долго, а потом испугался, что никогда не остановится. Они назвали это «дельфиний сеанс», и оба знали, что это значит. К концу пятничных приемов, когда они расставались до следующей среды, доктор Карр часто говорил: «Ты у меня в мыслях», а Себастьян только недавно сообразил, как это хорошо, и сказал, что похоже на «Ты у меня в яслях», а доктор Карр даже глазом не моргнул и сказал, что вся их работа напоминает «психологическую колыбель», и тогда он лег на пол, свернулся калачиком и сунул большой палец в рот, чтобы проверить теорию а доктор Карр даже глазом не моргнул (а некоторые, которых он не будет называть, подбили бы ему глаз), сидел себе и смотрел, как он лежит в своей колыбели, в своих яслях, потому что тогда ему так было нужно.

Вот и его остановка, автобусная остановка, каррстановка, как он ее называл. Ему нравилось играть со словами, это было гораздо лучше, чем когда слова играли с ним, как раньше, будто косатки в документальном фильме, который он видел, они перебрасывались тюленем, швыряли его из пасти в пасть, тюлень думал, что ускользнет, но они его снова и снова ловили и подбрасывали окровавленную тушку в воздух, чтобы тюлень отчаялся, наверное, но Дэвид Аттенборо сказал, что это такое упражнение для молодых косаток, а Дэвид Аттенборо знает все про животных, он вообще национальное сокровище, так что это наверняка правда, но разум Себастьяна застрял в разуме тюленя, и ему пришлось выйти из комнаты отдыха в общежитии, где стоял телевизор, потому что он не мог смотреть дальше. Некоторые слова, такие как «ничего» и «вакуум», или выражения, например «горящая плоть» и «дьявол в деталях» и «выплеснуть ребенка вместе с водой», сводили его с ума всякий раз, как он их слышал, а значит, он их слышал постоянно. Даже «за пределами» его истязало, но теперь он мог совладать со своими реакциями и при необходимости использовать эти слова и выражения. Незачем было выплескивать ребенка вместе с водой. Вот! Он произнес эту фразу, и она им не завладела. «Выплеснуть ребенка вместе с водой» – no pro-ble-mo .

Он шел по улице доктора Карра, мимо деревьев с густой листвой, некоторые листья уже желтели, но их было много, и они шуршали. На улице ему было спокойно. Ой, он пришел на четырнадцать минут раньше. Надо пройти до конца улицы и вернуться, это как реклама перед началом любимой программы. Он должен много чего рассказать доктору Карру. Они не виделись с пятницы. По средам его всегда прямо-таки распирало, столько надо было всего рассказать. Так, а теперь медленно пройтись назад. Четыре минуты. Он подошел к боковому входу и остановился у двери. Звонить можно на минуту раньше, но, если позвонить на пять минут раньше, доктор Карр все равно не откроет, потому что не будет готов, а у приема должны быть рамки.

Доктор Карр, как обычно, стоял у входа в кабинет и радушно улыбался.

– Замечаете разницу? – сразу же, даже не садясь, спросил Себастьян.

– Рассказывай, – сказал доктор Карр, удобно расположившись в кресле.

– Хорошо повязать галстук, – сказал Себастьян, четко выговаривая каждое слово, – все равно что найти золотую середину между «ослабить» и «удушить». – Он указал на старательно вывязанный узел.

– Великолепно сказано, – заметил доктор Карр. – Раньше ты чувствовал, что слабеешь, а если хотел кому-то довериться, то боялся, что близкие отношения могут тебя удушить, но сегодня ты пришел в хорошо повязанном галстуке, без страха, но и без зажатости или слабины.

– Ага, в рамках, – сказал Себастьян. – Я так и знал, что вы употребите это слово.

– По-моему, я не употреблял этого слова.

– Может, и не употребляли, – сказал Себастьян. – Это я его вспомнил, когда стоял у входа, – с робкой улыбкой признался он. – Просто я был не в настроении и не хотел его интерпретировать. – Он умолк, как обиженный ребенок.

– Как ты, наверное, помнишь, было время, когда мы воздерживались от интерпретаций во время сеанса, но с тех пор ты стал сильнее, и я решил, что пора избрать прямой подход к тому, что ты готов обсуждать, потому что сейчас ты гораздо лучше все усваиваешь.

– Я просто был не в настроении, – упрямо повторил Себастьян. – Как Дживс.

– Да, прозвучало как знаменитый афоризм, – сказал доктор Карр, – но Дживс никогда не делал такого глубокомысленного заявления об отношениях между людьми. Хорошо повязанный галстук как образец хороших связей.

– Меня взяли на работу, – выпалил Себастьян, игнорируя комплимент и в то же время жадно его поглощая.

– Правда? – спросил доктор Карр.

– Ага, – закивал Себастьян. – В каземат. То есть на кухню. – Он помолчал. – Это была оговорка по Фрейду. Я ее в шутку придумал, потому что вы их любите.

– Спасибо, – улыбнулся доктор Карр. – Но она тоже связана с узлом галстука, верно? Если узел слишком тугой, он тебя душит, а если кухня слишком тесная, то она превращается в каземат.

– Это шутка! – выкрикнул Себастьян. – Я ее придумал! Я пошутил!

– Шутка просто замечательная, и ты ловко надо мной подшутил, – согласился доктор Карр. – Я просто поинтересовался, не скрыт ли в ней смысл, связанный с тем, что мы с тобой обсуждаем сегодня или обсуждали ранее.

– Ага, я понял, – подтвердил Себастьян. – Нельзя выплескивать ребенка вместе с водой. – Он безудержно захихикал. – Извините, – заявил он, успокоившись. – Я очень рад, что могу это сказать. – Он перевел дух и продолжил: – Наверное, в жизни мне было не до смеха… – Он снова расхохотался. – Ох, извините. Значит, раньше мне было не до смеха, – выдавил он, – поэтому теперь я и… ищу что-нибудь смешное…