Николае Есиненку - Деревянная пушка

Макс и Мориц уходят на новый разворот.

Старик вырвался наконец из плетня.

— Взяли что-нибудь? — спрашивает он, утираясь подолом рубахи.

— Как будто ничего… только рукой так сделали.

— Как?

— Ну как-то так… — она пытается показать. — Да вон они!

Самолет, как челнок, ходит метрах в сорока над домом. Немцы машут руками.

— Зовут, что ли? — не понимает старик.

— Выйдите на середину двора, — переводит сноха. — Выйдите, а то хуже будет… Папа, давайте отдадим им одну овечку! Пускайте! Пусть они ловят ее!

— А не жирно?

— Я к тому, чтобы они не разозлились…

— Чего тебе, проклятый?! — изо всех сил кричит старик фрицам, но с места не сдвигается.

Из кабины самолета, развивая змеиные кольца, вылетает длинная веревка с лукошком на конце.

— Яиц опять требуют! — Мария хочет бежать в курятник.

— Назад!

— Дадим гадам яйца, и пусть улетают к лешему!

— А белены не хотят! Ничего не дам!

С независимым видом он начинает наводить порядок во дворе: волочит стол на место, берется за вилы и собирает сено. Болтающаяся под самолетом веревка едва не сшибает старика с ног. Он не выдерживает:

— Нет у меня! Никс!

— Яйки, яйки! — кричат сверху немцы.

— Нет яиц… Мои берите!

Макс и Мориц хохочут, а он, улучив момент, когда веревка с лукошком опять проносится рядом, тигриным прыжком бросается вперед и в одно мгновение обкручивает конец веревки вокруг дерева. Видать, он хотел остановить самолет на лету.

Но немцы тут же отпускают веревку.

Она падает к ногам старика.

Немцы хохочут, улетают и тут же возвращаются. Старик держится за глаза — его хлестнуло концом веревки.

— Опять они вас зовут, — сообщает Мария.

— Докажи!

— Сами посмотрите…

— Чего надо? — разводит руками старик.

— Вперед! — орут немцы. — Форвертс!

— Ну, вперед… — он делает шаг.

— Нох айн шритт! Еще!

— Вот еще…

— Нох айн шритт! Еще! Еще!

— На, что ты хочешь! — старик сердито останавливается прямо посреди двора.

А из самолета струится на него желтая, блещущая на солнце жидкость.

Пилоты от смеха чуть не вываливаются из кабины.

Так-так-так!.. Самолет удаляется.

Старик ошарашен. Он недоуменно ощупывает себя: одежда мокрая, на лбу и щеках брызги…

— Что это? Бензином, что ли, облили? — старик вытирает щеку и принюхивается. Только теперь весь позор случившегося доходит до него. — В христа-богу душу!.. Обписали! Убью, Гитлер!

Потеряв рассудок от бешенства, он бросается за самолетом, который, ко всему прочему, уже успел утащить и новую лодку. Старик бежит по косогору, спотыкается, падает.

— Ха-ха-ха! — сноха и смеется и плачет. — Господи, как же можно так над стариком издеваться!..

Вздохнув, она идет к свекру, который сидит там, где упал, и хмуро курит.

— Вы, папа, как ребенок, — ласково говорит она, гладя его по плечу. — Надо было отдать им яйца. Что мы можем?

Старик качает головой:

— Гитлеру — не дам.

— Пойдемте домой, папа.

— Иди, я тут побуду…

Мария возвращается одна.

Бесцельно бродит по двору, берется подметать, и тут ее взгляд падает на письмо к мужу, которое они со свекром так и не дописали. Она поднимает листок, перечитывает, хочет окликнуть старика, но раздумывает. Идет в дом.

В каса маре, сложив листок, закладывает его за образа.

Там уже много писем.

С тех пор как наши с боями ушли на восток, от Андрея не было ни одной весточки. Жив ли он? Должен быть жив… не мертвому же они пишут каждую неделю. Вот придет с войны, Мария вынесет из-за киота всю эту пачку… и пусть он узнает, как ей жилось без него.

Старик на косогоре в последний раз затягивается, отбрасывает окурок; решительно встает и большими шагами направляется к дому. Исчезает в сарае, выходит оттуда с хомутом и веревками, спускается к речке: туда, где прячет корову. Появляется вместе с ней из кукурузы, ведет вверх по берегу реки.

— Опять за свое взялся… Смотрите, угробите скотину! — доносится до него голос невестки.

Свекор словно не слышит, продирается с Флорикой через кустарники, огибает могучие валуны, попадает в камыши, выходит на чистую воду и останавливается как раз там, где неподалеку от берега виден ствол затонувшего еще в начале войны танка.

Все, что делает старик дальше, он делает основательно, по-хозяйски. Кладет хомут и веревки на землю, привязывает корову к ветле, возвращается к сбруе и долго возится с ней.

Когда все готово, начинает раздеваться. Снимает одно, другое, остается голым. Берет концы веревок и тихонько входит в воду. Плывет к затопленному танку, вешает хомут на ствол орудия и ныряет. Через некоторое время выглядывает на поверхность и опять ныряет…

Корова с хомутом на шее и — рядом с ней — старик изо всех сил пытаются вытащить танк на берег.

— Ну, родная, давай… давай, тяни…

Танк не сдвинуть. Это старику почти ясно, но что-то заставляет его пробовать еще и еще раз.

— Давай, родная… что стоишь… не мычи ты. Я тебя понимаю, но и ты нас пойми… что-то надо делать, чтобы сдыхаться от проклятого фашиста. Давай, милая, еще попробуем… ах, веревка порвалась… ничего, сейчас починим… ты отдыхай пока. Ну, давай, родная…

Танк недвижим. Старик приходит в ярость.

— Давай, давай! — колотит он обезумевшую корову. — Давай, а то нам всем капут сделают! Ты что, стерва?!

Корова мычит, падает, барахтается у берега, опять падает. Хорошо, что вовремя подоспела невестка.

— Перестань, окаянный! Слышишь?! — Она с ходу бросается к корове, обнимает ее, распрягает, гладит. — Родненькая, обидели тебя… Это же зверь, а не человек!.. — Мария уводит корову к дому, не забыв пригрозить старику: — Только посмейте еще раз… ей-богу, поколочу!

— Докажи! — слышится голос старика из кустов, куда он забился, стесняясь своей наготы.

— Я докажу! — кидается к кустам невестка.

Кусты зашевелились. Старик отступает в чащу, кричит:

— Я все равно отсюда не уйду, пока… Ты принеси мне топор и кувалду, слышишь!

— Я принесла… на бережку бросила. Говорила же: не мучайте скотину, попробуйте лучше открыть танк… вдруг заведется.

— Если б я умел… — бормочет старик.

Убедившись, что Мария ушла, он выходит из-за кустов, прикрываясь на всякий случай листом лопуха.

— Как его откроешь, если не поддается… два топора сломал!

Старик берет кувалду и решительно входит в воду. Долго возится вокруг стальной машины, то исчезает под водой, то, задохнувшись, выныривает. Через какое-то время, отдохнув, берет топор и снова погружается. Теперь он исчезает надолго, а когда появляется на поверхности, то по его лицу видно: что-то ему удалось… Неожиданно, после очередного нырка, он с плеском выскакивает из воды и поспешно устремляется к берегу, словно увидел нечто страшное.