Николае Есиненку - Деревянная пушка

Дверь открывается мгновенно, так что братья даже вздрагивают.

Крепко сбитая, с косынкой поверх бигудей, женщина подозрительно смотрит на них.

— Гвозди забивать, замки врезать… — начинает Василе и осекается под ее взглядом.

— А муж у меня на что?!

— Может, ковры потрусить? — сбавляет градус Василе.

— Жене своей потруси, а я без незваных помощников управлюсь!

Бах! Дверь захлопывается.

— Я, брат, знаю, что про меня в селе болтают, — говорит Василе, спускаясь на следующий этаж. — Будто бы меня асфальт сожрал, будто бы я уже не человек, а машина для делания денег. Но я — живой, я — налицо! Можешь пощупать меня, если хочешь. Я есть и буду!

Они звонят, но на них без лишних слов напускают громадного мраморного дога, и братья с трудом уберегают в целости свои брюки.

Вообще нужно сказать, что на второй площадке им не везет. Некто в майке и спортивных штанах хватает Василе за ворот и пытается спустить с лестницы.

— Не имеете права! — отбивается Василе, — Мы мастера!

— Я тебе покажу права, паразит! — раздается категорический ответ. — Такие мастера на прошлой неделе целый дом обчистили!

Ион, не в силах выносить дальнейших унижений, бросается вниз, на выход. Брат Василе догоняет его и хватает за плечо:

— Постой, куда ты?! Не так страшен черт… В нашем деле главное — не видеть и не слышать того, с кем разговариваешь. Все это чужие люди, и не надо принимать их близко к сердцу. Есть работа — хорошо, нет — не надо, тоже не беда. Конечно, случаются издержки, но, в общем, заработок не хуже других. Ты вольная птица, понимаешь, а птице иной раз и камнем попадает. Ну скажи, разве помешает тебе лишняя денежка? Один рубчик уже есть, и еще будет! Пошли, не упирайся…

И сразу — удача: им предлагают покрасить полы.

Ион берется за дело с жаром. Он когда-то служил на флоте и ведет себя так, словно собирается драить палубу: выливает краску из банки на пол и развозит ее кистью во все стороны.

— Вы, молодой человек, когда-нибудь красили? — робко спрашивает пожилая хозяйка.

— Мы мастера! — спешит ответить Василе. — Мы сотни гектаров полов выкрасили! Вот поглядите… — он вынимает из нагрудного кармана пиджака несколько фотографий. — Это наша работа. Нравится?

На фотографиях — блестящие апартаменты со статуями и картинами на стенах. Хозяйке возразить нечего. Ион густо краснеет.

С грехом пополам, через пень-колоду они выполняют заказ, хотя от энтузиазма начинают с прихожей, а потом переходят в комнату, и прихожую приходится красить вторично.

— Ты и правда красил те полы? — спрашивает Ион, когда они оказываются на улице.

— Какие?

— Те… на фотографиях.

— С ума ты сошел? Это Эрмитаж!

Ион не понимает.

— Эрмитаж — дворец в Ленинграде, — терпеливо объясняет Василе. — Я просто купил в киоске открытки и пользуюсь. Но люди, как видишь, ловятся. Одним показываю потолки, другим — подоконники, и каждому хочется, чтобы у него было точно так же. Конечно, совсем так не получается, — признает он скромно, — но все-таки, психология себя оказывает!.. Ну что, двинули дальше? Только погоди — тебе надо отмыться, все руки в краске! С такими руками тебя никуда не пустят. Вон детская площадка… потри о песочек… так… Теперь пусть эта женщина войдет, а мы за ней. Интересно, почему не открывает? Постучи сильнее.

— А может, нам только показалось, что она сюда вошла?

— Думаешь? Тогда попробуй рядом.

У хозяина следующей квартиры при виде братьев вспыхивают глаза.

— Сам бог вас послал! Вселились, а здесь такие стены, что ни один гвоздь не влазит. Я четвертый день мучаюсь… Проходите! Видите, во что я превратил этот дом?

— Мда, — Василе сочувственно кивает. — Никуда не денешься, такие у нас строители.

— Так что же, — поникает хозяин, — ничего не выйдет?

— А мы, папаша, на что? Все будет ол райт, как говорят французы. Тащите большой молоток или, еще лучше, кувалду.

— А у вас разве дрели нет?

— Хм… нет. Но мы и так все сделаем, по-простому, по-народному.

Забить нужно всего три гвоздя: один в кухне, один в туалете и один в ванной.

И всюду — армированный бетон.

Бьет Ион, бьет Василе, опять Ион, и опять Василе. Десятки раз они сменяют друг друга, скидывают пиджаки, потом рубахи. В передышках берет молоток хозяин, и даже хозяйка, вошедшая в азарт, пробует постучать по гвоздю дуршлагом. Наконец дело сделано, но три рубля, которые протягивает братьям хозяин, явно не окупают затраченных усилий.

— Жадничаете, гражданин, — хмуро замечает Василе, надевая пиджак.

— Но вы же только три гвоздя забили!

— А в какие стены — это вы не считаете?

Аргумент весомый.

— Ну, добавь им что-нибудь, — машет рукой хозяин.

Хозяйка неохотно выносит еще трешку.

— Счастливо оставаться, и пусть ваша жизнь будет как эти стены, — двусмысленно прощается Василе. — Пошли, брат…

Выйдя на лестничную площадку, он вздыхает:

— Дорого обошлись нам шесть рублей. Времени ушло много, а сил — еще больше. У меня лично ноги трясутся. Все, гвоздей на сегодня хватит! Ну, звони дальше! В эту, что ли?

— Мы вот здесь еще не были, — говорит Ион.

— О, точно! Я вижу, ты начинаешь входить во вкус. Молодец!

Им открывает мужчина средних лет и, выслушав список возможных благодеяний, неожиданно спрашивает:

— А мамалыгу сварить можете?

— Мамалыгу? — Василе от восторга даже руки потирает. — Это же наше фирменное блюдо! А шкварки или брынза имеется?

— Шкварок нет, а брынза есть. Мне родственники из деревни прислали вместе с кукурузной мукой. Я бы сам сварил, да забыл, как это делается. А честно сказать, до того мамалыги хочется, что слюнки текут!

— Котелок найдется? — Василе, не теряя времени, снимает пиджак и приступает к решительным действиям.

После недолгих поисков обнаруживается и котелок. Вот только веселки нет в холостяцкой квартире — нечем мешать мамалыгу.

Василе недолго думая отвинчивает ножку от кухонной табуретки — знай наших!

Один брат подсыпает в котелок муку, второй — мешает.

— Ты хоть когда-нибудь варил мамалыгу? — шепотом спрашивает Ион, когда хозяин на минутку выходит.

— Ни разу. А ты?

— Если бы!

— А что ж будем делать?

— Мамалыгу, само собой!

— Долго еще? — не терпится хозяину.

— Как вам сказать… — Василе для вида что-то считает на пальцах. — Через двадцать семь минут мамалыга будет на столе — пальчики оближете! Кстати, вы брынзу накрошили?

— А ее надо накрошить?

— Обязательно! Впрочем, давайте сюда. В этом деле тоже нужна сноровка…

Хозяин приносит брынзу, и братья начинают ее крошить. Проголодались — крошат и пробуют, крошат и пробуют.

К тому времени, когда пригоревшую комковатую сырую мамалыгу вываливают на стол, хозяин вдруг обнаруживает, что брынзы не осталось ни крошки.