Николае Есиненку - Деревянная пушка

И брат Ион, приехавший вчера из деревни, до рассвета не сомкнул глаз, обдумывая урок, преподанный ему городским братом Василе. Из рассказанного им вытекало следующее: народ в городе только с виду кажется высокоцивилизованным, а на самом деле все беспомощны как дети, и делать ни черта не умеют. Забить гвоздь — для горожанина проблема. Необходимость поправить соскочившую с петель дверь ставит его в тупик, а перспектива взяться за ножовку и порезать обыкновенную доску заставляет его горько плакать и кусать подушку. Естественно, объяснял брат Василе, что те, у кого руки приделаны по-человечески и для кого все эти мелочи не представляют затруднений, являются в каждой квартире желанными гостями, а потому и карманы у них всегда туго набиты. Лично он, брат Василе, мог бы оклеить двадцатипятирублевками стены, и если он до сих пор не купил машину, то только по скромности.

Все это глубоко впечатлило легковерного брата Иона, но все же, все же… Неужели они вот так просто пойдут и будут стучаться в каждую дверь?

— И нет никакого другого выхода?

— Не робей, — говорит брат Василе, выбираясь вместе с Ионом из битком набитого троллейбуса на конечной остановке в районе новостроек. — Вдвоем нам будет и веселей, и легче… Так… начнем прямо с этого дома.

— А почему с этого? Тебя здесь кто-нибудь знает?

— Пока нет, но узнают! Вообще-то я в этой части города еще не был. Но работы везде навалом. До сих пор мне хватало заказов в моем районе, а теперь, с твоим приездом, мы, как говорится, расширим сферу влияния… Ну-ка повернись ко мне.

— Чего ты так на меня смотришь?

— Любуюсь!.. Поправь галстук… хорошо… и приподними немного шляпу. Не забывай, что ты в городе, а не на свиноферме. Человек без галстука или со шляпой, надвинутой на глаза, отпугивает клиентуру. Таким предпочитают не открывать: народец-то разный. И еще одно: у тебя всегда должен быть жизнерадостный, веселый вид. Улыбнись, ну… Нет, это еще не кондиционная улыбка, но для первого раза сойдет!

Они входят в ближайший подъезд, поднимаются на последний этаж, и брат Василе бодро говорит:

— В добрый час! Нача́ли-постучали!

Здорово он все-таки держится, этот Василе. А у Иона, честно говоря, дрожит палец, повисший в воздухе перед дверью.

— Ты что, в самом деле стучать думаешь?

— Но ты же сказал…

— Я сказал так, для рифмы… Лучше постучи головой в стену. А в городе у каждого есть звонок. Нажимай!

— Вот на эту кнопку?

— Да! С богом!.. Э, брат, ты, я вижу, копуша…

И брат Василе с легким раздражением сам нажимает на звонок.

У Иона прерывается дыхание. Что-то будет?

Открывать им не торопятся.

Это даже радует деревенского брата.

— Давай уйдем, пока не поздно, — просит он. — Видишь, никто не открывает!

— Откроют! — злится Василе и звонит снова, долго не отнимая палец от кнопки. — Сегодня воскресенье, все дома, только больших бояр из себя корчат — спят допоздна. Ничего, мы их разбудим!

И действительно, за дверью слышатся чьи-то шаги. Дверь приоткрывается, но не совсем: ее держит цепочка. В щелку выглядывает конопатенькая девчушка.

Брат Василе тут же присаживается на корточки.

— Ах ты, миленькая, — медовым голосом начинает он, — а скажи дяде: папочка или мамочка дома?

— Мамы нет, а папа спит.

— Хм, — брат Василе подмигивает брату Иону, — что я тебе говорил! Дрыхнут весь выходной!.. А скажи, деточка, ты не могла бы разбудить папу? У нас к нему важное дело.

— Нельзя. Мама сказала, чтобы я его не трогала: он ночью пришел весь пьяный.

— Пьяный? — брат Василе озадаченно чешет в затылке, забыв свои городские манеры. — Имей в виду, Ион, с пьяными лучше не связываться. Среди них всякие бывают: иной с ходу в драку лезет, а другому не терпится за компанию напоить тебя до свинячьего визгу. Но в нашем деле пить нельзя… Будь здорова, детка, а мы пошли дальше. Чао!

— Чао, — серьезно отвечает девочка и защелкивает дверь.

— Звони, — приказывает брат Василе, развернувшись на сто восемьдесят градусов.

Брату Иону уже не так страшно, как в первый раз, но, нажимая на кнопку звонка, он чувствует во рту неприятную сухость. А вдруг выйдет милиционер? Или просто дадут по морде: чего, мол, беспокоишь с утра?

— Вы с агитпункта? — сонно спрашивает мужчина в мятой полосатой пижаме.

Василе мгновенно отодвигает Иона в сторону и тараторит:

— Гвозди забивать, замки врезать, двери обивать, полы циклевать… пожалуйста! Мы мастера.

Не произнеся ни слова, хозяин удаляется по коридорчику, маяча среди нагроможденных ящиков своей просторной пижамой. Через полминуты он появляется снова.

— Я посмотрел… ничего такого пока нет. Если хотите, можете вынести мусор.

— Ясно, хотим! — радостно восклицает брат Василе. — Как же не хотеть!

Он подталкивает Иона вперед, и братья проходят в кухню. Василе чувствует себя свободно, как дома.

В кухне стоят три ведра. Одно с арбузными корками, другое с винными бутылками, а в третьем намешано всего понемножку.

— Новоселье отмечали, — объясняет хозяин, потирая виски.

— Ты бери эти два, а я возьму это, — приказывает брат Василе и спрашивает хозяина: — Еще есть?

— Посмотрите в туалете, в ванной.

Братья вываливают содержимое ведер в мусорный контейнер, стоящий во дворе, и идут обратно. В лифте брат Василе подбадривает брата Иона, который смотрит в одну точку и, по всему видать, сгорает со стыда.

— Видел? Из двух шансов — один наш. Фифти-фифти, как говорят французы. Эге-ге, брат, через год, если не меньше, ты станешь заправским горожанином.

Второй рейс Ион совершает в одиночестве с ведром грязных бумаг из клозета, а Василе между тем осматривает квартиру: действительно ли нечего больше делать?

— Спасибо… — хозяин роется в кармане пижамы, но ничего там не находит и отправляется искать брюки. — Сколько я вам должен? — спрашивает он из соседней комнаты.

— А это уж как вам сердце подскажет, — сразу веселеет Василе. — Тысчонку дадите — накладно для вас, а две — для нас в самый раз.

Хозяин хмыкает и, перебирая на ладони мелочь, обнаруживает засаленную рублевку.

— Тьфу-тьфу! — брат Василе, выйдя из квартиры, довольно поплевывает на денежку. — Для почина неплохо. Живем. Стучи дальше!

— Что же, мы теперь все время мусор таскать будем? — Ион, кажется, только сейчас начинает понимать, что с ним происходит.

— Ха! — брат Василе поднимает палец. — Понимаю и отвечаю: будем таскать мусор.

— Это, выходит, я в дерьмовозы пошел?!

Брат Василе смотрит с невыразимым презрением и качает головой:

— Ишь ты, цаца! А навоз на поля возить — в этом, по-твоему, больше чести?

Брат Ион опускает голову.

— Что молчишь? Давай катись обратно в деревню — тяпка по тебе плачет…