Николае Есиненку - Деревянная пушка

Дрымбэ ложится на газон.

Она привязывает конец веревки к его руке и, упираясь ногой в грудь мужа, тянет веревку рывками:

— Напряги живот, не расслабляйся!

— Да я не расслабляюсь!

— А я говорю, расслабляешься!

Тянет-потянет…

— Оторвешь! — молит о пощаде Дрымбэ. — Поломаешь!

— Оторву, так не поломаю, а поломаю, так не оторву, — пыхтит она.

Веревка лопается. Жена летит кувырком.

Дрымбэ с невольным уважением осматривает свою несгибаемую руку.

Дети носят вещи, а жена укладывает их в машину. Дрымбэ стоит рядом с поднятой рукой. Для виду она перевязана бинтами.

— Все будет хорошо, — говорит машинально жена, задумавшись над стопкой тарелок. — Море есть море…

Она явно устала от повторений и уговоров.

— Но я не доведу машину до моря!

— Доведешь, ничего… поедем потихоньку, с остановками. Не доедем за день — доедем за два. Детям нужно солнце, да и для твоей руки йод очень полезен. Море и мертвого поднимет на ноги, не то что…

— Не знаю, как вы, а я умру со стыда! — дочь с трудом подтаскивает к машине чемодан и идет за другим.

Сын не согласен с ней:

— А мне даже нравится! На нас все смотреть будут, внимание обращать…

— А почему ты должна стыдиться родного отца?! — взъедается жена. — Ну и что, если у него рука? Другие и вовсе…

— Баста! Не поеду! — объявляет вконец расстроенный Дрымбэ, усаживаясь на чемодан. Рука торчит.

— Знаешь что… — жена оборачивается к нему. — Всякому терпению есть пределы… Сынок, сбегай за папиными плавками, они на балконе!.. Пойми, дорогой, надо слушаться доктора: море творит чудеса… соль, солнце, лечебная грязь, чистый воздух… Митителу но узнает тебя, когда ты вернешься.

— Не смей напоминать мне о Митителу!

— А почему шепотом? Неужели ты еще боишься его? У тебя больничный!

— Если я утону в море, не говорите потом…

— Еще раз напоминаю тебе, что сказал доктор: надо беречь нервы, иначе ты никогда не поправишься. Твоя болезнь — от нервов, не забывай.

— Едем, наконец, или нет? — Дрымбэ вскакивает с чемодана и ныряет в машину, неся руку впереди, как реликвию. Руки, естественно, не видно, и вдруг — подумать только! — она возникает над крышей машины, скользнув в специально проделанную дыру. Расступись, народ, Дрымбэ едет!

— Может, флажок вставим, — предлагает сын. — Чего ей зря простаивать?..

Пляж.

Народ толпится вокруг несчастного Дрымбэ.

— Вы только гляньте, люди, что делается!

Хохот стоит немыслимый.

— Этот если утонет, искать недолго — рука снаружи останется!

— Нет, он море мерить приехал!

— Спорим, такой родился!..

Что делать? Дрымбэ угрюмо садится на песок. Неподалеку замечает прелестную девушку в бикини, неотрывно глядящую на него. Она поднимается, стряхивает песок и, неторопливо покачивая бедрами, уходит в море. Дрымбэ, хоть он и несчастен, не может глаз от нее отвести: до колена — две свирели, выше — две птицы, стан — словно сам господь его лепил! В былые бы годы Дрымбэ, пожалуй…

Купающаяся жена что-то кричит ему, машет руками, но он не слышит и не видит — он смотрит дальше, туда, где поплавком качается на волнах белая головка. Ее взгляд! Как она красноречиво смотрела!..

Но, может быть, думает он, эта фея только издевается надо мной? Она молода, красива, наконец, здорова, а я…

Возвращаются из моря жена, дочь и сын. Семья в полном составе.

Девушка выходит из воды, как Венера, но не та, Милосская, безрукая, а настоящая Венера Анадиомена. Пеннорожденная. Жемчужные капли катятся по ее загорелому телу, по животу, по ногам. Синие, как море, глаза устремлены на Дрымбэ. Она опускается на песок и, прикрыв голову рукой, словно крылом, снова смотрит на Дрымбэ из-под локтя.

— Ах, если б вы знали нашу историю… — обращается к ней супруга Дрымбэ. Ох, и нашла же кому жаловаться на свою долю!

Девушка внимательно слушает, кивает, а сама поглядывает на нашего героя: дескать, правду ли рассказывает твоя жена? Неужели все это могло случиться, и не в сказке, а в жизни?

А что он может ответить? Он помалкивает.

— …Добрый, как хлеб, смирный, безответный, а между тем редкостный специалист в своей области… такими дорожить надо, а не бросаться…

На пляже появляются двое «коллег» Дрымбэ. Их, видать, поразила та же таинственная болезнь — симптом голосования. Оба, как нарочно, подходят и усаживаются рядом, уставив одинокие руки в небо. Жена Дрымбэ не выдерживает.

— Убирайтесь вон! — визгливо кричит она. — И чтоб я вас не видела рядом с моим мужем! Зарубите себе на носу, он не такой, как вы! Он дерзкий, он смелый!

«Коллеги» смущенно удаляются, а жена Дрымбэ, проводив их презрительным взглядом, как ни в чем не бывало садится на песок и продолжает рассказ:

— Вы посмотрите на него… отзывчивый, чуткий, принципиальный… Простите, что я отнимаю у вас драгоценное время, но мне кажется, что вы, как никто, понимаете мои страдания…

Под этой фразой Дрымбэ подписался бы обеими руками… если бы мог.

Да, я все-все понимаю, говорят глаза девушки, устремленные прямо в его душу. Не сама ли она — душа его?

— …Вот только слабохарактерный… — вздыхает жена.

— Уезжаю! Не могу больше! — девушка неожиданно вскакивает, бросается к своей машине. — Не могу, не хочу и не буду!

Она накидывает халатик, садится за руль и срывает машину с места. Но какой взгляд, какой пламенный взгляд она посылает перед этим бедному Дрымбэ!

Уехала.

Семья ошеломлена.

Глаза у Дрымбэ загораются, и он медленно поднимается на ноги.

Дрымбэ гонит машину так, что временами она не едет, а летит. Ветер отгибает назад торчащую над кузовом руку. Но Дрымбэ и одной рукой вытворяет чудеса — чудеса вождения!

— Не понимаю, что с тобой случилось? — сетует жена. — Вот так, вдруг, ни с того ни с сего…

— Не-ет! — Дрымбэ яростно скрежещет зубами и только ахает, когда машина подскакивает на ухабе. — Не вдруг!.. Я ему все выскажу! Думаешь, я не знаю, как он называет меня за глаза?! Мамалыга — вот как!.. Подожди же, товарищ Митителу!

— Папа, а когда ты ему все выскажешь, мы вернемся на море? — интересуется расстроенная дочь.

— Молчи! — одергивает ее мать. — Он столько лет собирался с духом, чтобы бросить правду в лицо этому монстру Митителу… Мне очень интересно, что ты ему скажешь. Гони! И знай, что я верю в тебя!

— Верь! — Дрымбэ выжимает акселератор до предела.

К морю они ехали один день и одну ночь. Обратный путь совершается за несколько часов. Уже по одному этому обстоятельству можно судить, в каком градусе кипения находится Дрымбэ, в каких душевных глубинах совершаются катаклизмы, потрясающие его жалкую душу.

Он тормозит у парадного входа института. Выскакивает из машины.

— Может, мне все-таки пойти с тобой? — спрашивает, волнуясь, жена.