Николае Есиненку - Деревянная пушка

— Ну, кто начнет — я или ты?

Пэнэшел распрямляется:

— Я сам, я все сам… вы только записывайте!

Фидуц безмятежно-хладнокровен. Поглядывает то на одного, то на другого, скрещивает руки на груди.

Пэнэшел откашливается: ему хотелось бы, чтобы его голос звучал грозно, как трубный глас на Страшном суде, но когда он задает первый вопрос, из горла его от волнения вырывается только пискливый храп.

— Фидуц, ты догадываешься, зачем тебя сюда позвали?

— Нет, — с простодушным видом отвечает Фидуц, — но если скажете, я догадаюсь.

Опять воцаряется длительное молчание.

— Когда нужно будет, тебе скажут!.. — Пэнэшел многозначительно стучит пальцем по краю стола. — Но имей в виду: за признание — полнаказания. Повинную голову меч не сечет, так-то!

— Вроде я не воровал, не пил, не дрался…

Фидуц делает удивленное лицо, хотя, похоже, он давно догадывается, о чем идет речь.

Пэнэшел, по крайней мере, в этом убежден.

Он поворачивается к председателю, призывая его в очевидцы:

— Святая невинность!.. А скажи-ка, Фидуц, что у тебя с моей женой? Ну! Мы тебя слушаем, и очень внимательно.

На сей раз Фидуц потрясен, и, кажется, непритворно:

— С твоей женой?

— С моей женой! — Пэнэшел снова стучит пальцем по столу: подожди, мол, еще и не то услышишь.

Фидуц с видом полнейшей искренности:

— Что у меня может быть с твоей женой? Ничего!

Председатель находит своевременным вмешаться:

— Ты, Фидуц, если виноват, признавайся сразу, не тяни кота за хвост — тебе же хуже. Расскажи, как у вас это черное дело сладилось, кто кого искал — ты ее или она тебя. Дело-то нешуточное — аморальный факт налицо…

Пэнэшел вскакивает:

— Она?! Да она в жизни на чужих мужчин не смотрела! Он, он ее испортил, так-то!

Ах, вот вы про что, написано на лице Фидуца. Он тоже усаживается с легкой усмешкой: что ж, мол, я не против с вами посмеяться…

Пэнэшелу такие усмешки — нож острый. Он бросается к председателю:

— Пишите! Все пишите! Пишите, что он издевается над нами! Вы ему вопрос — а он хиханьки строит! Семья рушится — а ему хоть бы хны!

Пэнэшел стискивает руки за спиной и начинает расхаживать по кабинету, словно меряя его длинными ногами.

— Мы ждем!

Фидуц долго смотрит на председателя и вдруг становится серьезным:

— Пишите: ни в каких отношениях с его женой я не состоял и не состою!

— Ха! Так-таки ни в каких? — саркастически бросает Пэнэшел и едва не расшибается об стул.

— Ни в каких.

— Может, ты еще скажешь, что она ни разу не была у тебя? — Пэнэшел пронзает Фидуца испепеляющим взглядом.

— Почему же… была.

Пэнэшел подпрыгивает чуть ли не до потолка:

— А! Так-то! Пишите, товарищ председатель! Ответчик признался! Значит, была?

— Была.

— А зачем была? Кто ее заставил прийти? Может, скажешь, что сама пришла и попросила…

Председатель кашляет в кулак:

— Пэнэшел, я бы попросил выбирать выражения… Не забывай, где ты находишься. Если каждый будет себе позволять… мог бы и другие слова найти.

— Ах, да оставьте меня в покое! Я знаю, что говорю!.. Умел напаскудить — пусть умеет и ответ держать! — Пэнэшел чуть не плачет. — Говори, Фидуц! Говори все как на духу! Чем ты прельстил ее, поганец? Жениться небось обещал? Жениться и увезти туда, где шабашничаешь, — на Алтай или еще куда-то?! И она тебе, шкоде, поверила! Поверила… А мне теперь жизни нет: всю ночь спим врозь, спиной друг к другу, как чужие. Она думает, что я ничего не знаю, а я… я… Слышишь, пакостник, выкладывай все, а то я… не знаю, что сделаю! Говори!

Председатель останавливает всхлипывания Пэнэшела и всерьез берется за «ответчика»:

— Видишь, Фидуц, нечего было прикидываться… все равно придется отвечать. Разрушил семью, так? Ячейку общества! А за это знаешь что полагается?

— Никаких ячеек я не разрушал, и пусть Пэнэшел ко мне не пристает. А что касается его жены, то это правда… была она у меня.

Пэнэшел горестно качает головой:

— А ты и обрадовался, что пришла к тебе глупая женщина…

Фидуц откидывается на спинку стула, вытягивает ноги.

— Еще что скажешь?

— Обрадовался, когда узнал, что она… что я… уже не тот, каким был раньше. Ну давай смейся, теперь можно, раз я сам тебе говорю!

— А кто тебя за язык тянул? Твое личное дело.

Пэнэшел утирает слезы. Он чувствует, как волной поднимается в нем темная ярость.

— Тогда я тебе еще кое-что скажу: ты у меня сядешь! И будешь долго сидеть! Я заставлю тебя признаться, что не она к тебе, а ты к ней пришел и силой, силой… Она-то молчит, но это понятно: женщина… боится… А ты… ты мне признаешься! И запомни: ты пропал! Так-то! И предупреждаю: у меня есть свидетель… Ты видел у входа Иона Рамэ?

Председатель несколько озадачен размахом, который принимает следствие:

— Ион Рамэ тоже здесь?

— Здесь! Я его привел!

— Ну и что? — Фидуц не вполне понимает, чего от него хотят.

— А ничего! Он свидетель, так-то! Он видел, как ты крутился вокруг моего дома… как свистел… как моя жена выходила к тебе и вы подолгу говорили, а потом… Меня тогда не было, ездил на мельницу… Но знай: если б я тебя, свистуна, поймал у своей калитки, живым бы ты не ушел! Я б тебя вилами… вилами! Говори! Я знаю все, но хочу слышать из твоих поганых уст! Ну, звать свидетеля или не надо?.. Что молчишь? Не хочешь по-хорошему? Значит, зовем!

Фидуц колеблется, потом машет рукой:

— Не надо…

— Признаёшь?

— Признаю.

Пэнэшел — председателю:

— Что я вам говорил! А вы не верили… Пожалуйста, он все признаёт. Пишите… — И снова поворачивается к Фидуцу:

— Свистел?

— Свистел.

— Говорил с моей женой у ограды?

— Говорил.

— Потом… вошел в дом?

— Вошел…

— На что же ты надеялся, человече, что бога не побоялся? Как мог издеваться надо мной?.. Или рассчитывал, что останешься безнаказанным, что я ничего не узнаю?.. Ион, Ион! Иди сюда, я хочу, чтобы ты тоже все слышал.

Ион Рамэ нерешительно входит в кабинет. Ему как-то не по себе.

Пэнэшел, торжествующе:

— Он в моих руках, Ион!.. Повтори, Фидуц, ты признаёшь все, о чем до сих пор говорилось, или нет?

— Все признаю.

— И признаёшь, что встречался с моей женой не только у меня в доме, но и у себя?

— Было такое.

Пэнэшел в упор смотрит на врага и, заскрежетав зубами, обращается к председателю:

— Товарищ председатель! Я передумал! Беру свои слова обратно. Я говорил, что, может быть, прощу его, если признается… Нет! Не могу! Сердце горит! Даже если он мне ноги целовать будет! В суд, только в суд! Пусть закон скажет свое слово! Все, Фидуц, считай, что ты уже за решеткой!

Председатель, который рассчитывал на другой исход дела:

— Знаешь, Пэнэшел, я не уверен, что есть такая статья…

— Ничего! Нет такой — найдем другую! Вы спрашивали про вещественные доказательства… Так вот, с тех пор как он морочит голову моей жене, из дома стали пропадать кое-какие вещи. Как вы думаете, чья это работа? Его, только его! На дорогу запасы готовят… Ты, Фидуц, с ума ее свел, наобещал золотые горы. Ладно, теперь за все ответишь!.. Что ты на меня так смотришь? Хочешь еще что-нибудь сказать? — Пэнэшел опускается на стул.