Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Несколько лет из стран Африки вывозили в СССР проштрафившихся советских учительниц. А в конце 70-х годов чины госбезопасности прибегли к новому методу. Они выследили одну из русских женщин, которая в Сенегале вступила в связь с французом, и через несколько дней эта учительница получила из Советского Союза заверенную врачом телеграмму о том, что ее мать при смерти. Женщина вылетела из Сенегала. Она пережила два или три тяжелых дня, пока добралась сначала до Москвы, а затем до провинциального города, где жила ее старуха мать и двое оставленных на ее попечение детей. Всех троих нашла она в отменном здравии: никакой телеграммы они не отправляли, это была проделка КГБ.

Полностью отрезана от сексуальных радостей и советская оккупационная армия, стоящая в Венгрии, Польше и Восточной Германии. С одной стороны, с оккупантами не хотят иметь дело оккупированные, а с другой — действуют жестокие законы, запрещающие солдатам и сержантам вступать в какие бы то ни было отношения с местным населением. Таким образом солдаты и сержанты Советской армии, стоящей за пределами СССР, насильно обречены на монашество. Есть сведения, что в средине 70-х годов доведенные до отчаяния военнослужащие в Восточной Германии начали писать письма-жалобы своему начальству. Так как коллективные письма в Советской армии запрещены, то каждый солдат и сержант изливал свою печаль индивидуально. Сначала начальство не обращало внимания на жалобы, но когда в штаб советских войск в Восточной Германии на одну и ту же тему стало приходить по тысяче писем в день, командование снеслось с Москвой и в военные гарнизоны были посланы банно-прачечные батальоны, укомплектованные советскими гражданскими женщинами.

Те монастырские нравы, которые КГБ пытается насадить среди командированных за рубеж советских граждан, в посольствах и военных городках оккупационной армии, разительно отличаются от тех нравов, которые та же организация насаждает в Советском Союзе с помощью своих женщин-агентов и наемных проституток [112] См. главу „Девушки за денежки”, милиция и КГБ. . Сегодня, как и 10 и 20 лет назад КГБ имеет целый корпус штатных и внештатных девушек за денежки”. В частности, советские колл-герлс широко используются в качестве ФРЕНЧ БЕНИФИТ, когда сотрудникам министерства внешней торговли необходимо „подмаслить” высокого гостя из-за границы, заказчика, покупателя или просто полезного человека из европейско-американских торгово-промышленных сфер. Дам такого рода, прекрасно завитых, одетых и вполне благовоспитанных на вид, к иностранцам подсаживают за столом во время банкетов. Затем эти обольстительницы плавно проскальзывают к „нужному человеку” в кровать. Дамы эти служат как бы бесплатным подарком властей ценному заграничному гостю. Сама же она получает затем свой заработок в советских банкнотах из тайного фонда КГБ.

Девушками такого рода не брезгует пользоваться для своих целей и министерство культуры СССР. В 1979 году министерский чиновник подписывал контракт на серию концертов с группой музыкантов с острова Ямайка. Договоренность эта с так называемой группой Бони Эм чуть было не сорвалась: ямайские музыканты требовали, чтобы в Москве им были поставлены местные девочки, а чиновник министерства объяснял, что это невозможно, так как „в СССР нет проституции”. В конце концов высокие стороны договорились: чиновник дал понять, что девочки все-таки поставлены будут. На бумаге такое написать, конечно, нельзя, но сделать совсем нетрудно. И, действительно, свидетели рассказывают, что министерство культуры выполнило свои обязательства наилучшим образом. Московский житель Леонид С. вспоминает: „За сценой, где выступали парни с Ямайки, стоял столик с коньяком. В антрактах музыканты пили коньяк прямо „из горла”, затем хватали ожидавших тут же русских девушек и тащили совокупляться за занавес. Известно, что приемом в Москве они остались довольны. Тем более что муж одной из проституток (также свой человек среди кагебешников) обслуживал трех ямайских черных девушек солисток. Как видим, „наши” и „не наши” не всегда только антагонисты…

Понятия „наши” и „не наши” отгораживают советских граждан не только от иностранцев. Когда живущий в многонациональном Советском Союзе русский смотрит на узбека или грузина, на литовца или чукчу, он также видит в них нечто чужеродное — „не наших”. Такие идеологические лозунги, как „монолитность советского общества” и дружба народов”, давно уже мертвы. Вместо этого процветает скрываемый, но оттого еще более жестокий национальный антагонизм, который проявляет себя не только в экономической и политической, но и в сексуальной сфере. В стране циркулирует множество недоброжелательных шуток и анекдотов, направленных против людей разных национальностей, в том числе и сексуального характера. В Ленинграде, например, можно услышать: „Если предложить латышке „Садитесь!”, она немедленно ляжет”. В Москве можно услышать самые нелестные анекдоты о том, как неопрятны женщины чукчанки и казашки, как развратны мужчины Грузии. Грузины — объект особенно неприязненных шуток в русской среде. Анекдоты, сложенные в Средней России, изображают грузина этаким сексуальным маньяком, стремящимся ко все новым и новым победам над женщинами.

„Грузин приходит к врачу и жалуется, что он почему-то худеет, — рассказывается в одном анекдоте. — Медик спрашивает: „Вы женаты? Сколько раз в неделю имеете половую связь с женой?” — „Один раз в неделю”, — отвечает грузин. — „А любовница у вас есть? Сколько раз в неделю вы с ней встречаетесь?” — „Два раза в неделю”, — следует ответ. Может быть, у вас бывают случайные встречи с женщинами?” — „Да, конечно, почти ежедневно!” — „Ну вот поэтому вы и худеете, — резюмирует врач. — Перегружаете себя половой жизнью”. — „Спасибо, доктор, вы открыли мне глаза, — благодарит грузин. — А я боялся, что у меня это от онанизма…”

В ответ на такого рода побасенки в Грузии, Казахстане, Армении создаются антирусские анекдоты, в которых русские женщины изображаются как существа весьма покладистые в делах любви, а русские мужчины выводятся тупыми и грубыми. Перед нами все та же система разделения людей на „наших” и „не наших”, но ориентированная уже не на внешний, а на внутренний рынок. В основе анекдотов лежат клишированные представления народов друг о друге. Как и во всяком национальном клише правда смешивается с домыслом, а домысел дополняется вымыслом. Неизменным остается лишь одно: антипатия „к непохожим на меня”, к „не нашим”.

Все эти шуточки и анекдоты далеко не так безобидны, как может показаться. Душевное равновесие русского, живущего в Азербайджане, Казахстане или в одной из республик Прибалтики, то и дело нарушается из-за антипатии местных жителей. Эстонки и грузинки с презрением отвергают ухаживания русского парня по национальным соображениям. По той же причине узбек, оказавшийся в Центральной России, может получить „от ворот поворот” от женщины, не желающей иметь дело с „чучмеком” [113] „Чучмек” — оскорбительное прозвище, даваемое русскими жителям Средней Азии — узбекам, казахам, киргизам. . У большинства крупных народов, имеющих „свои” республики в составе СССР, межнациональные браки редки и общественной поддержки не находят. Неизменно падающее в стране число смешанных браков, очевидно, свидетельствует о том, что национальная политика Советского Союза оказалась столь же неэффективной, как и политика экономическая.