Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

В лютые зимние морозы — 40–50 градусов по Цельсию — сибирские охотники-профессионалы уходят на всю зиму в тайгу добывать зверя. В одиночку жить и охотиться слишком тяжело. Поэтому в тайгу уходят небольшими группами — по два — три человека. Очень частый вариант — семейная группа, которая состоит из отца, сына в возрасте 17–25 лет (пока не женился) и младшей дочери — 12–15 лет. Они нагружают сани мешками с патронами, капканами, крупой, мукой, сушеными грибами и ягодами, керосином, свечками, мылом, махоркой, самогоном и спиртом. Начинается путь по глубокому снегу в глубину необъятных сибирских лесов, туда, где бродят лишь дикие звери. Там у каждого охотника стоит своя маленькая избушка, срубленная и поставленная, может быть, еще его дедом или прадедом.

В избушке остается жить дочь, взятая вести немудреное хозяйство. Сами же охотники уходят на далекие расстояния и пропадают там по несколько дней, гоняясь за зверем или прячась от непогоды. В избушку они возвращаются только передохнуть. Для переутомленных мужиков, одичавших от жути тайги, такое возвращение — праздник, тем более что они всегда приносят с собой добычу: свежее мясо и шкуры убитых зверей. Девочка делает для охотников все: она приучена стаскивать валенки, снимать пропотевшую одежду, приучена мыть их теплой водой, подавать миски с кашей и мясом, приучена наливать самогон.

Пьяные от усталости, сытости и самогона, охотники теряют человеческий облик: оба, прежде чем завалиться на сутки спать, хватают щуплое тельце своей девочки — дочери и сестры — и по очереди насилуют ее. Собственно, это даже не насилие. Ведь девочки, дочери охотников, и к этому приучены… Такая жизнь продолжается всю долгую сибирскую зиму. Ко времени возвращения домой девочка уже беременна и к родному порогу возвращается она с большим животом. Матери ведут своих дочек к врачу и еще через несколько месяцев — к радости или к горю — рождается младенец, сын неизвестного отца. А чаще такие младенцы гибнут и гибнут с ними вместе в родах несозревшие еще для материнства девочки.

Группа врачей-акушеров собрала наблюдения над ста девочками, родившими благополучно. Исследованию подверглись лишь те, что не достигли 13 лет. Но были и постарше — тех были тысячи. Врачи написали интересную статью, в которой касались лишь медицинской стороны вопроса, без социологии и морали. Но бдительная цензура, тем не менее, схватилась: омский цензор приказал вырезать из уже готового сборника страницы с рассказом о юных роженицах. [86] „Новое Русское Слово”, 16 сентября 1979, с. 17. Вл. Голяхов-ский. „Пьющая страна”.

… Мне хотелось бы закончить эту главу оптимистически. Ведь речь идет о детях, о нашем будущем. Недавние события как будто дают некоторую надежду на лучшее. Власти Советского Союза склоняются (не так уж важно, по какой причине) к тому, чтобы не скрывать больше от молодых сексуальную грамоту. А где есть грамота, быть может, завтра возникнет и культура. Во всяком случае, в это хотелось бы верить. Хотелось бы… Листаю взятые у соотечественников интервью. Вот запись нашей беседы со Львом К., мастером из ленинградского профтехучилища. Я спросил его, пытался ли кто-нибудь из преподавателей ПТУ говорить с молодежью о сексуальных вопросах. Он ответил, что ежемесячно в училище читали курс лекций по половому образованию. Читали специалисты, кандидаты медицинских и педагогических наук. Учащиеся охотно собирались на эти лекции, но реакция их была, мягко выражаясь, довольно странная, если не сказать полностью неадекватная содержанию лекций. Они смеялись и шутили вслух, когда лектор говорил о том, как опасно применять насилие при первом половом сношении; гримасничали и хохотали, когда речь шла о важности ласк в любовных отношениях, и пожимали плечами, когда речь шла о противозачаточных средствах. Мастер рассказывал обо всем этом с явным огорчением. Человек серьезный и в то же время добродушный, он не раздражается на оставленных им в Ленинграде девчонок и мальчишек, а скорее жалеет их. Но одно он сказал очень твердо: „Я ни за что не отдал бы собственного ребенка в общежитие. Ни за что…”

Общежитие, как мы уже видели, место для молодежи действительно не из лучших. Ведь дети лишены там родительского влияния. Светлана ПІ., бывшая продавщица из ленинградского магазина, считает, однако, что курс сексуального просвещения натолкнется на серьезные препятствия и в нормальной школе. „Боюсь, что дети будут шушукаться и смеяться на этих уроках, — говорит она. — Им будет стыдно отвечать такой урок”. Светлана вспоминает свое собственное детство и те смешки и шуточки, которые постоянно сопровождали уроки биологии, когда учитель обь-яснял тему размножение. Она и сама схватила тогда тройку, хотя хорошо знала урок. От смущения язык у нее еле ворочался, она боялась поднять глаза на класс. Стояла у доски вся красная, в поту. А речь и всего-то шла о строении яйцеклетки, Никакого отношения к сексу урок не имел.

То, о чем говорит Светлана, — неумение детей и взрослых спокойно и серьезно относиться к половым проблемам — знают все, кто жил когда-либо в СССР. Распространению сексуального просвещения мешает отсутствие сексуального воспитания. Один такой эпизод попал даже на страницы советской газеты. В городе Калининграде (Московской области) учительнице биологии в качестве эксперимента поручили прочитать курс лекций по семейно-половому воспитанию. „Комсомольская правда” так описывает завершение этого эксперимента: „Как только она начала говорить, на голову бедняге-педагогу посыпались вопросы самые невероятные, фантастические, нелепые, заквашенные на дворовых анекдотах и досужих домыслах. Учительница залилась краской и пулей вылетела из класса. На этом мероприятие плачевно закончилось…”

Я не поклонник „Комсомольской правды”, но случается, что и на страницы комсомольского официоза проникают здравые мысли. Одно из таких высказываний показалось мне настолько убедительным, что я решил процитировать его полностью: „Допустим в школах повсеместно введен новый курс „Подготовка к семейной жизни”. Написаны учебники, подготовлены преподаватели, отработаны программы, методики: психологический аспект, физиологический аспект, педагогический, экономический… Все разъяснят, растолкуют, разжуют, подадут. Толк будет? Думаю, вряд ли. Потому что это дело, как никакое другое, требует не столько усвоения теоретических знаний, сколько накопления душевного опыта, опыта разнообразного общения между людьми”.

Так писала „Комсомольская правда” в номере от 5 января 1979 года. И с этим трудно не согласиться.

У врача (я имею в виду серьезного врача) свой особый взгляд на мир. Тем более на мир секса. Наука позволяет ему взглянуть на плотскую любовь отстранясь от иллюзий, игнорируя эмоциональную сторону вопроса. В поисках объективности врач может опереться не только на собственный опыт, но и на исследования и наблюдения других медиков. Вот почему я особенно дорожу теми интервью, которые получил от 15 врачей эмигрантов из СССР. Венерологи, гинекологи, психиатры, сексологи, они привносят в свои суждения опыт многих наук. Уроженцы Москвы, Ленинграда, Одессы, Баку, Казани, Харькова, Вильнюса, Дальнего Востока и Средней Азии, они в прошлой своей профессиональной жизни соприкасались с сексуальным опытом многих тысяч пациентов. Им ведомы цифры и факты, которые власти стремятся скрыть от общества. Иными словами, это люди искушенные и достойные доверия особенно в той сфере, в которой работали.