Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Возникший двадцать лет назад Сексиздат все более успешно конкурирует с потоком государственной разрешенной литературы по половому вопросу.

— Такая конкуренция вполне в духе нашего народа, — говорит врач из Москвы М. Г. — Это уже стало традицией: на каждый акт властей, ущемляющих интересы граждан, народ, не сговариваясь и не создавая партий и организаций, отвечает организованными действиями. На убогую зарплату люди отвечают низкой производительностью труда и скверным качеством продукции. На пустые полки в магазинах — массовыми всенародными хищениями. Власти подсовывают читателю фальшивую литературу (в том числе о половой жизни) и рождается Самиздат, а затем и Сексиздат. В недрах социализма работают законы свободного капиталистического рынка. Есть спрос — возникает предложение…

— Что думают о Сексиздате врачи? Видят ли они в этом народном „самообразовании” добро или зло?

— Знание всегда лучше, чем незнание, — отвечает доктор М. Г. — Пациенты конца 70-х — начала 80-х годов лучше разбираются в своих сексуальных проблемах, чем те, кто приходили к нам на десять лет раньше. Так что в целом мы приветствуем эту народную инициативу…

Я пришел в отделение милиции в качестве корреспондента „Литературной газеты”. Предстояло беседовать с лейтенантом Пантюховым. Как всякий здравомыслящий сотрудник милиции, Пантюхов (33 года от роду, рост семь футов с лишним, висячие усы, лицо, полное хмурого величия) журналистов не любил. Газета, даже советская, — это какая-то степень гласности, а милиции гласность вовсе ни к чему. У нас своя работа, у вас своя”, — мрачно изрек лейтенант при встрече. Но Пантюхов знает: ссориться с газетчиками тоже не следует. Поэтому, внимательно изучив мое редакционное удостоверение, он положил его перед собой на совершенно пустой служебный стол и принялся излагать интересующий меня эпизод, строго держась фактов и ссылаясь на соответствующие инструкции высшей власти.

Во время его недавнего дежурства в 12 часов 35 минут ночи позвонили граждане из дома на улице Плющиха и сообщили, что какой-то иностранец нарушает порядок и рвется в квартиру рабочего Н. По инструкции, в случае инцидента с иностранными гражданами, к месту происшествия обязан выезжать офицер милиции. В 12.50 ночи лейтенант Пантюхов с двумя милиционерами прибыл на спецмашине к дому на Плющихе. Группа жильцов стояла на тротуаре, держа иностранца за руки и за ворот пиджака. „Я по цвету определил, что нарушитель — студент Университета имени товарища Лумумбы”, — обьяснил Пантюхов, давая понять, что в дело был замешан черный парень, один из тех, левых”, что приезжают в Москву учиться из так называемых „развивающихся стран”.

Из опроса жильцов выяснилось, что иностранец постучал в квартиру рабочего Н. на первом этаже. Н. спал после вечерней смены. Иностранец настойчиво продолжать стучать, пока Н. не поднялся и не открыл дверь. Затем иностранец попытался оттолкнуть рабочего Н. и проникнуть в квартиру. При этом он повторял слово девочка”. Н., у которого есть дочь комсомольского возраста, возмутился и применил палку от веника как средство обороны. Но иностранец не уходил и требовал, чтобы его впустили в квартиру. Разбуженные криками соседи задержали нарушителя порядка и позвонили в милицию.

По-русски парень говорил плохо, но лейтенанту удалось выяснить, что к дому на Плющихе черный подьехал на такси с девушкой, которую он подобрал в центре города. Девушка („Вы понимаете, какая это девушка?”) взяла у него бутылку коньяка и деньги вперед и вышла из машины. При этом она указала на окна квартиры рабочего Н., дескать, „вот я сейчас туда зайду, свет зажгу, тогда и приходи”. Иностранец ждал, когда появится свет в окне, но свет не появлялся. Таксист стал гнать его из машины. В конце концов черный студент отпустил такси и пошел в дом искать девочку”. „Ситуация знакомая, — пояснил Пантюхов. — Проститутка его просто облапошила. На ихнем языке это называется „крутить динамо”. Видя на моем лице недоумение, лейтенант снисходительно разъяснил. Термин этот ввели московские девки, ищущие клиентов на улице Горького возле магазина спортивных товаров, именуемого „Динамо”. „Крутить динамо” — значит взять у клиента плату вперед и скрыться. Одни динамщицы” уходят от своих кавалеров из ресторана в середине ужина, другие оставляют клиента на улице и проскальзывают на другую улицу через проходные дворы.

Будь потерпевший советским гражданином, он бы сразу сообразил, что его обвели вокруг пальца, и ушел, не поднимая лишнего шума. Но студент из Университета Лумумбы, как истинный сын свободного мира, требовал справедливости, а также возвращения ему бутылки коньяка три звездочки. „Я обследовал дом и убедился, что выхода на другую улицу в нем нет, проходного двора — тоже, — продолжал лейтенант. — Проститутка, очевидно, ошиблась и остановила такси не там, где рассчитывала. Было ясно, что она спряталась где-то в доме. И действительно, мы обнаружили гражданку Ж. в темноте на лестнице, которая вела на чердак. Чердаки по инструкции полагается держать запертыми, так что деваться ей было некуда”. Задержанная девушка утверждала, что иностранец приставал к ней на улице и она от него спряталась. Но бутылка коньяка, стоявшая тут же на лестнице, разоблачала ее неумелые увертки.

Лейтенант потребовал у задержанной паспорт и, в соответствии с отметками и печатями, установил, что семнадцатилетняя Ж. прописана в городе Суздале Владимирской области. Разрешения проживать в столице у нее не было. „В таких случаях мы обязаны выяснить, имеет ли гражданка родственников в Москве. Если родственников нет, мы везем такого рода девушек в специальную закрытую больницу для обследования на венерические болезни или в суд, где ее, как нарушителя паспортного режима, могут осудить на год исправительно-трудовых лагерей”, — прокомментировал лейтенант Пантюхов. Однако на этот раз конфликт закончился для девушки наилучшим образом: у нее в городе оказался родной дядя. Черный клиент получил обратно свою бутылку и деньги, а милицейская машина глубокой ночью помчалась на другой конец города в поисках этого дяди. „Мы отвезли ее к родственнику и, конечно, сделали строгое предупреждение, чтобы он лучше следил в будущем за своей племянницей”, — завершил лейтенант. Прощаясь, он попросил отметить, что со стороны милиции никаких нарушений и отклонений в данном случае не было. „Но вообще-то, — сказал Пантюхов, — описывать такие случаи в газетах не стоит. Люди могут не понять, что в советских условиях — проститутка явление не типичное…”

В устах моего доброго московского друга социолога, доктора наук Василия К. та же история выглядела следующим образом: „Они привезли Таньку в 2 часа ночи. Я, плохо соображая со сна, открыл двери и она бросилась ко мне с криком: „Дядя, дорогой дядя Вася”. За ее спиной стояли милиционеры, и я не стал спорить: дядя так дядя. В действительности никакая она мне не племянница. Познакомились мы с ней весной в сквере у Никитских ворот. Я, сидя на солнышке, читал книгу, она подошла и спросила, как проехать к Казанскому вокзалу. Свеженькая такая деревенская девочка, с владимирским выговором. Я с моей лысиной и сединой в клиенты ей не годился, а поболтать ей хотелось, она и присела рядом. Как это водится в нашем отечестве, стала она рассказывать о себе. Через 15 минут я уже знал всю ее подноготную. Мать — уборщица с копеечной зарплатой, отца нет. Родилась 17 лет назад в городе Суздале. Старинный этот городок с древними церквами и теремами сейчас стали охотно показывать иностранным туристам. Иностранцам, приезжающим туда на три часа, все, конечно, в диковинку. Но для местной девочки из бедной семьи в городишке нет ничего привлекательного. За год до того Танька окончила школу, ходила прибирать какие-то учреждения. Зарплата — кот наплакал. В городском парке на танцах встретила паренька лет 20 в форменной авиационной фуражке. Влюбилась. Паренек был тоже суздальский, но работал техником на аэродроме в соседнем Владимире. Она со своей русой челкой и курносым носиком, очевидно, ему тоже понравилась. Танька эта и впрямь существо милое: маленькая, ладно сложенная, с ясными серыми глазами русской деревенской девочки. И боевая к тому же. Захотелось ей оженить на себе парня в авиационной фуражке. (Для провинциального Суздаля техник с аэродрома — челоек блестящей карьеры.) Но, как поется в русской песенке: