Александр Филиппов - Зона: Очерки тюремного быта. Рассказы

Я подобрал комок снега и швырнул в калитку. Глаз мигнул, но продолжал смотреть — пристально и нахально.

— Сейчас вот дам по зубам… — пригрозил я, обидясь на слово «пенсионер».

— Тебе тоже обломится! — с веселой готовностью отозвался голос. Этого я стерпеть не мог.

Через мгновение калитка была распахнута, и я нос к носу столкнулся с незнакомым мальчиком, но что это был за мальчик! При виде его я отступил невольно, да так и остался стоять у забора, ошарашенно глядя на незнакомца. На мальчике была надета белая аккуратная шапочка с большим козырьком. Пальто его, серое в желтую клеточку, с откинутым капюшоном, удивляло изобилием карманов, замочков и цепочек. На ногах незнакомца красовались блестящие кожаные сапожки.

— Ну, что встал? — насмешливо спросил мальчишка, а потом вздохнул горестно: — Ты меня не бойся. Я драться не могу. На мне, вишь? Пальто французское…

— Ну и плевать мне на твое французское пальто, — пренебрежительно сказал я наконец, хотя в душе умирал от зависти. На мне болталось измызганное, купленное «на вырост» пальтишко, до которого я так и не успел дорасти.

— Плюнь! — требовательно попросил мальчик, презрительно оглядев меня с ног до головы.

Я подошел и плюнул. Губы замерзли, и оттого плевок получился жалкий, я просто фыркнул громко и отрывисто.

— Плюнул? — спокойно поинтересовался незнакомец.

Ожидая драки, я приготовился, напрягся, но вопрос его сбил меня с толку.

— А теперь я! — мальчик издал горлом хрипящий звук, почмокал и неожиданно сказал: — Ладно. Ты смелый. Это радует. Я тоже смелый, — заверил он меня.

— Откуда ты такой взялся? — спросил я, не переставая удивляться.

— Из столицы нашей родины, города Москвы! — ответил гордо мальчишка. — Я за тобою давно наблюдаю. Делать, что ли, нечего? Ходишь, как пенсионер, с палочкой, свежим воздухом дышишь? Приходи ко мне, я тебе журнал дам — «Здоровье». Очень интересный.

— Не нужен мне твой журнал.

— Очень даже нужен! — серьезно принялся уверять меня мальчик. — Клизмы научишься делать и… мало ли что! Я всегда перед сном читаю.

— Ты, что ли, воздухом не дышишь? — грубо спросил я.

— Я — не просто так. Я — по делу. Напарника ищу, да не знаю, может быть, и ты подойдешь…

— Больно мне нужно подходить…

— Да ты не знаешь, что за дело. Тебе деньги требуются?

Я сразу решил, что он подбивает меня на воровство.

— Нет, — сказал я, — не требуются!

Наверное, на моем лице отобразились все переживания, потому что мальчишка понимающе усмехнулся:

— Глупый, мы же по-честному, заработаем. Представляешь? За вечер — рубль. Мне пятьдесят копеек, тебе тридцать и двадцать на дело, ясно?

— Заработать-то можно… — заинтересовавшись, протянул я.

— То-то, что можно. Уметь надо, глупый. Другой бы и не раздумывал — тридцать копеек в день. Это же девять рублей в месяц! У тебя когда-нибудь было девять рублей?

Почему-то я сразу поверил ему и молчал, зачарованный огромным количеством денег.

— А за год… За год… сто восемь рублей! — взволнованно выдохнул мальчик и тоже умолк, потрясенный несметным количеством благ, которые должны свалиться на нас в скором будущем.

— М-мотоцикл куплю… Вот! — заикаясь от восторга, лопотал я, — новый! И… пальто! Французское! А что делать, где работать?

Мальчик оглянулся по сторонам, поправил кепочку и шепотом пообещал:

— Узнаешь. Главное — никому, а то перехватят!

Потом он протянул руку:

— Давай знакомиться. Вадим.

— Сережа! — возбужденно ответил я и горячо пожал его пальцы — вялые, костистые…

— Ого… — Вадим потряс рукой и хлопнул меня по плечу. — Я же говорил, что ты подойдешь!

Наклонившись ко мне и пританцовывая на месте, он поведал свой план.

Вадим жил у бабушки, на соседней улице. Родители его уехали куда-то на Север и должны были там работать три года, Вадима оставили бабушке. Во дворе бабушкиного дома стояла времянка. Вадим рассказал, что раньше в этой времянке жили квартиранты, но теперь, когда его, Вадима, родители присылают бабушке много денег, квартирантам отказали и домик пустует.

Кинотеатра в нашем поселке не было, телевизоры в ту пору еще оставались большой редкостью, и окрестные ребятишки, особенно дошколята, бывали в кино не часто. Вадим привез с собой из Москвы много диафильмов и теперь собирался устроить в пустом домике кинотеатр. Не бесплатный, конечно. За вход требовалось уплатить десять копеек.

— Даже если придет десять человек — у нас рубль! А если двадцать? — Вадим возбужденно ходил вокруг меня, то хлопая себя по шапочке, то подпрыгивая от радости.

— Ты вот что, — внезапно насел он на меня, — ты рисовать умеешь?

— Не-а…

— Жаль… А то бы афишу сделали… Ну да ладно! Ты — мой помощник и киномеханик. Кроме того, твоя обязанность — следить за порядком во время сеанса. Я буду продавать билеты… и вообще все устраивать. Мне нужен экран! — Вадим говорил отрывисто, резко, и чувствовалось, что мысли так же бойко рождаются в его маленькой голове и зовут к действию, требуя немедленного воплощения.

— Который час? — спросил он меня.

— Не знаю.

— Тэ-эк… Часиков пять. А, успею! — вдруг сорвался он с места и побежал.

— Куда ты? — недоуменно окликнул я.

Он остановился и вприпрыжку вернулся, скользя на своих сапожках.

— За экраном, — часто дыша, пояснил мальчик, и глаза его блестели азартно и нагло, — в райком комсомола.

— Кто ж тебе даст?

— Как это кто?! — возмутился Вадим. — Обязаны дать. Я прихожу: так, мол, и так, организую детский клуб в поселке, нужны средства… Да сам знаю, тебе это ни к чему.

Я обиделся:

— Почему? Интересно…

— Эх, время с тобой терять… Ну вот. У нас там, в Москве была дворовая футбольная команда. Понял? Мы ходили в райком комсомола и просили форму, кеды, мячи. Они обязаны, понял? И нам давали… Да ну тебя, опаздываю. — И Вадим опять побежал прочь по скользкой, подтаявшей дорожке.

На следующий день Вадим поймал меня в школе на большой перемене. Учился он в пятом классе, и класс их находился на другом этаже, отчего виделись мы редко.

— Сорвалось! — с досадой сказал Вадим и плюнул на пол, но тут же оглянулся испуганно по сторонам и растер плевок ногой.

— Говорят, пусть старший придет. Я говорю — я старший! А они смеются. Ну ничего… Пожаловаться на них, что ли? Такое дело губят! Ребятишек кино лишают! Да, ваш райком не на высоте… Понятно — периферия. Мой папа говорит, что на периферии никогда порядка не было, они, говорит, заплатить за работу — и то не могут правильно… Ладно! Простыню достать можешь?

— Н-не знаю… — пробормотал я, не успев привыкнуть к резвым скачкам его мыслей.

— У матери. Возьми. Бабка у меня — жадюга, все сосчитает, проверит и на замок запрет.